Платон Обухов - Несостоявшийся шантаж

Дверь распахнулась. В окружении четырех боевиков Олег был введен в номер Ауна. Телохранители лидера «Аль-Джихада» так плотно окружили его, что Олег не мог шевельнуть руками.

«Общение с израильтянами приучило его к осторожности, мелькнуло в мозгу Смирнова. — Что ж… с волками жить — и сам волком станешь…»

Аун, развалившись на широком диване, обитом зеленым плюшем, наблюдал за Олегом из-под полуопущенных век. На пальцах его рук сверкали перстни и кольца. У Олега даже заболели глаза, когда лучи заглянувшего в комнату солнца засверкали на брильянтах, изумрудах, рубинах и бирюзе.

На смуглой шее Ауна сверкала массивная золотая цепь. Толстые губы кривились в насмешливой улыбке. Олег не сомневался, что эти губы так же легко произносят приказы, отправляя на верную гибель людей, как и сладострастно целуют нежные щеки многочисленных жен и наложниц.

— Что же вы стоите? Садитесь, — проговорил наконец Аун, указывая на пустое пространство перед собой. Олег побледнел. Неужели этот негодяй предлагает ему сесть на пол?!

— Садитесь! — с ноткой нетерпения повторил Аун.

Не сводя глаз с Ауна, Олег начал медленно опускаться. «Взялся за гуж — не говори, что не дюж», — мелькнула невеселая мысль. Его никто не принуждал ввязываться в эту темную историю с похищением израильских боеголовок!

Неожиданно Олег почувствовал, что под ним очутилось мягкое сиденье. Оказывается, подчиненные Ауна, выждав момент, когда он начнет садиться, ловко подставили небольшой пуфик.

Морщины на лбу Смирнова разгладились. Все было совсем не так ужасно, как показалось ему вначале.

Аун знаком приказал телохранителям удалиться. В небольшом однокомнатном номере они теперь были одни.

— Наша организация — самая последовательная и непримиримая среди всех палестинских групп, борющихся за освобождение родины, — напыщенно проговорил Аун. — Главное для нас — идеи и принципы. Мы гордимся своей идейной убежденностью и последовательностью!

Он замолчал. Ему хотелось знать, какое впечатление произвели его слова на Олега.

Смирнов промолчал. Он не любил лозунгов и деклараций.

— Справедливую борьбу народа Палестины за свою свободу поддерживает все прогрессивное человечество! — продолжал в том же духе Аун. — Ощущая этот груз ответственности, мы никогда не изменим своему делу, никогда не поступимся принципами.

— Извините, твердость в принципах определяется той суммой, которая нужна, чтобы заставить человека отказаться от них и перейти на другую сторону, — тихо проговорил Смирнов. — Сколько хотите вы за возврат боеголовок?

Аун был похож на норовистую лошадь, которую неожиданно вытянули по крупу хлыстом. Его глаза зловеще блеснули, а чувственные ноздри нервно зашевелились. В номере повисла напряженная тишина.

Ловко преодолев невысокую кирпичную стенку, Энвер Хальшик направил своего Акбара к препятствию из жердей. Когда до них оставалось не больше пятнадцати метров, жеребец неожиданно потянул в сторону.

Крепко сжав его бока сильными ногами, обутыми в начищенные черные сапоги для верховой езды, Энвер ожег непокорного жеребца двухвостой плеткой. Акбар резко тряхнул головой, покосился налитым кровью глазом на всадника, но подчинился его воле. Шаг был немного сбит, но жеребец все же взял барьер, лишь слегка задев верхнюю жердь задними копытами.

«Главное, я заставил его подчиниться, — удовлетворенно подумал Энвер, пуская коня неторопливой рысью. — А техническое совершенство обязательно придет».

Под раскидистым апельсиновым деревом стоял одетый в черный камзол с серебряными блестками и погончиками берейтор. Он протягивал Энверу радиотелефон.

Энвер направил коня в сторону берейтора. Поравнявшись с ним, взял из его рук аппарат.

— Да, я сделал все, чтобы Смирнов понял, будто я против его встречи с Ауном и согласился на нее лишь под мощным прессингом, — ответил ливанец на вопрос своего собеседника. — Да, конечно, Смирнов поверил, что я отчаянно противился его встрече с Ауном и лишь блеск израильского золота заставил меня уступить…

Кинув радиотелефон берейтору, Энвер тронул черные бока жеребца шпорами и погнал его к невысоким зарослям жасмина. Сегодня ему хотелось основательно погонять Акбара. Он еще неважно преодолевал яму с водой.

Молчание затянулось. Олег нетерпеливо шевельнул плечами: «Раз мы столько времени сидим без толку, не лучше ли признать, что мой визит становится бессмысленным, и разойтись?»

Неожиданно лидер «Аль-Джихада» улыбнулся:

— Я люблю откровенность, мистер Смирнов. Вы правы: принципы — принципами, но ведь главное не эмоции, а результат. Десять миллиардов долларов и освобождение нашего человека — Аббасида Латафи — из иерусалимской тюрьмы. Мне кажется, это немного за двенадцать боеголовок.

— Я передам ваше предложение генералу Пинхусу Эбуху.

— Мы оставляем за собой право клеймить Израиль за обладание ядерным оружием, которое направлено против нас и соседних арабских государств и будет использовано в случае нарастания напряженности нашего противоборства с евреями. Важно соблюсти наши условия выплаты выкупа. Десять миллиардов должны быть переведены в люксембургский «Банк Кредита и Коммерции», на счет…

Аун вдруг согнулся пополам, словно у него нестерпимо заболел живот. Его широко открытые глаза неотрывно смотрели на Олега, медленно стекленея. В правом углу рта показалась кровь. Капля ее сползла с подбородка и капнула на ковер.

Олег подбежал к Ауну. Подхватив палестинца под мышки, стащил на пол. Похлопал по щекам, сделал искусственное дыхание. Все было бесполезно. Лидер «Аль-Джихада» мертв. Жесткая самоуверенность на его лице сменилась выражением мягкости и умиротворенности.

Олег поднялся на ноги и огляделся. В любом случае следует закрыть номер. Он прокрался к двери и задвинул засов. Номера «Александрии», как и многих других бейрутских отелей, были снабжены массивными медными засовами, чтобы постояльцы чувствовали себя спокойнее.

Заперев дверь, Олег приложил к ней ухо и прислушался. В коридоре царила тишина. Через несколько минут боевики Ауна опомнятся и начнут ломиться в номер. Аун наверняка рассчитывал закончить разговор с Олегом за десять минут и предупредил об этом охранников.

Стараясь шагать бесшумно, Олег вернулся к трупу. Перевернул его на живот и стал сантиметр за сантиметром исследовать одежду лидера «Аль-Джихада».

Костюм Ауна был цел. Ни дырочки, ни вмятинки, ни прорези — ничего.

Смирнов задумался. Потом перевернул труп на спину, быстро раздел догола и снова опрокинул на живот.

На левой ягодице Ауна он увидел то, что искал. Заметную припухлость. По всем признакам, палестинцу ввели яд иглой.