Семен Цвигун - В схватках с врагом

Но об этом стало известно позже. В те дни друзья Эккерта подтверждали рассказанное им, умалчивая правду и о нем, и о своих «подвигах» в недалеком прошлом, когда они стали на путь измены Родине. Эккерта вместе с другими возвратившимися на Родину направили на стройку…

Еще во время войны, когда Витебская область только что была освобождена от фашистской нечисти, начался сбор материалов о преступной деятельности Эккерта. Рассказы очевидцев его преступлений вызывали чувство гнева и звали к возмездию, но пока никто не знал, где находится этот преступник. Начался его розыск.

В органы государственной безопасности поступило письмо. Конверт без штампа почтового отделения и адреса отправителя. В конверте находился измятый листок бумаги, на котором значился адрес: «Рига. Проспект Виестура, 2. Гарлевский Н. А.». Ничего другого в письме не было. По анонимному письму можно было предположить, что Гарлевский Н. А. или кто-то другой, проживавший по этому адресу, совершил какое-то государственное преступление, и автор письма решил об этом поставить в известность органы государственной безопасности, не открывая своей фамилии.

По указанному адресу была проведена проверка, но по домовым книгам Н. А. Гарлевский не значился да и фактически в этом доме не проживал.

Розыск Н. А. Эккерта пока не давал ощутимых результатов. Председатель Комитета госбезопасности при Совете Министров БССР генерал-майор А. И. Перепелицын, знавший многие дела по розыску государственных преступников, особенно интересовался розыском Эккерта. Важно было найти Эккерта для того, чтобы установить обстоятельства гибели комсомольцев и наказать виновных.

Время шло, розыск продолжался. В органы государственной безопасности поступило новое безымянное письмо. В нем, как и в первом, находился клочок бумаги с тем же адресом, только фамилия Гарлевский была перечеркнута, а рядом была написана карандашом другая — Эккерт.

Дописка была весьма существенной, она вносила некоторую ясность в дело. Итак, Н. А. Эккерт-Гарлевский. Инициалы Эккерта Николая Артуровича, а фамилия Гарлевский принадлежала его родственникам, у которых он когда-то воспитывался. Очевидно, писал человек, который знал эту семью, но что-то мешало ему подписаться своим именем и помочь в розыске Эккерта.

Еще одна проверка. Наконец было установлено, что Николай Артурович Эккерт, уроженец Сиротинского района, 1914 года рождения, действительно проживал в Риге, был на стройке, работал в бане, затем заведовал материальным складом. Жил, работал. А потом затерялся, и никто не знал, где он, хотя и удалось найти людей, которые работали вместе с ним, остались и кое-какие бумаги, среди них его автобиография.

После долгой и кропотливой работы группы сотрудников центрального аппарата и Витебского управления подключенный к этому делу оперативный сотрудник Комитета государственной безопасности при Совете Министров БССР Юрий Петрович составил обстоятельную картину пребывания Эккерта в Риге.

Будучи направлен на стройку, Эккерт не высказывал желания работать по специальности, опасаясь быть на виду, наоборот, его устраивала работа незаметная, и, когда ему предложили работать истопником в бане, он охотно согласился. Место и впрямь оказалось удобным. Он жил в пристройке бани, где его навещали бывшие сослуживцы-власовцы.

Здесь, в тихой заводи, готовились и проводились различные махинации, вплоть до уголовных, в которых Эккерт принимал активное участие. В органах милиции Риги обнаружили «дело», из которого явствовало, что Эккерт, заведуя складом, с помощью работницы стройки, сожительницы своего приятеля, сбывал на толкучке бывшие в употреблении одеяла, спецодежду, обувь. На допросе Эккерт заявил, что он не причастен к этому делу, что вещи кто-то воровал и если он повинен в чем, так это в халатности — недосмотре. К уголовной ответственности его не привлекли.

С этим совпало немаловажное обстоятельство: арест некоторых друзей Эккерта — изменников и предателей Родины. Все это насторожило Эккерта и заставило его сменить местожительство.

Немалого труда стоило разыскать в Риге знакомую Эккерта, которая работала продавщицей магазина. Но и она рассказала немного: Николай Эккерт никогда не говорил с ней о своем прошлом, да и вообще был немногословен, осторожен, чего-то боялся. Они было сблизились, но Николай обманул ее, сошелся с другой, которую все звали Аннушкой. Аннушка работала где-то на стройке. А потом они уехали внезапно и в одно время. Юрия Петровича это обстоятельство заинтересовало.

Теперь предстояло искать и Аннушку. Может быть, ей известны обстоятельства отъезда Эккерта. В документах строительного управления был найден приказ о назначении Эккерта на должность истопника бани, а уборщицей туда была послана Анна Викентьевна Шляхтенецкая.

Не она ли Аннушка? И где она теперь?

Требовалось также найти автора анонимного письма. Судя по полустертым словам на обороте письма, эта бумага имела какое-то отношение к кирпичному заводу в Оболи. Можно было предположить, что там и жил его автор.

Поездка на место вместе с экспертом-графологом подтвердила предположения Юрия Петровича. Просматривая документы на кирпичном заводе, различные заявления и бумаги, эксперт обратил внимание на почерк И. Г. Езовитова, который просил отпустить ему на хозяйственные нужды бракованный кирпич. Заключение графолога по почерку автора анонимного письма и заявлению на кирпич, написанному Езовитовым, было кратким: это почерк одного и того же лица.

Итак, автор письма найден: им оказался человек преклонного возраста, бывший бургомистр в Оболи И. Г. Езовитов. Он был отцом активного члена подпольной комсомольской организации Владимира Езовитова, того самого, который подорвал лимузин зондерфюрера Бормана вместе с его хозяином и был расстрелян фашистами. И. Г. Езовитов хорошо знал своего односельчанина Николая Эккерта. Но где находится Эккерт в настоящее время, он, Езовитов, не знал. Держался он сначала спокойно, но, когда дело дошло до писем, заволновался и стал категорически отрицать свою причастность к этим бумагам.

Чекисты вели свои беседы с И. Г. Езовитовым не как с бывшим бургомистром Оболи, а как с отцом активного участника комсомольского подполья. Шли беседы с человеком, в жизни которого произошла трагедия. Он, отец, в силу сложившихся обстоятельств, оказался на службе у оккупантов, а его сын — по зову сердца и разума — в рядах активных борцов за свободу и независимость своей Родины.

Вначале отец лишь в общих чертах знал о принадлежности Владимира к подполью, о том, что в его, бургомистра, доме встречаются молодые подпольщики, но он молчал, понимая, какая участь ждет его сына и других в случае провала.