Сергей Смирнов - Канарский грипп

— Нам с ними не справиться, бать…

— Ничего ты не понимаешь, Сан Саныч, — тихо, почти снисходительно проговорил Брянов. — Я — Кассандра. Я им предсказал гибель Трои. Кто имеет уши, тот услышит… Уж если они и теперь не проявятся, то уж я не знаю… просто не знаю тогда, что делать. Значит, их нет, а есть самый настоящий бред, который начался у меня на почве очень странных совпадений…

Пока он это говорил, у него в голове дозревал другой логический вывод. По ходу мыслей Брянов даже успевал удивляться, как это он не сделал такого вывода раньше. Ведь и до этого он очень напряженно размышлял над своей судьбой: почему для пресловутого «эксперимента» выбран именно он. И каждый раз упирался в конкретный факт своей биографии — в свою научную специальность. Ничего иного ему на ум не приходило. Тем не менее только сейчас, в минуту шутовского выступления на «сцене», его подозрение пало на конкретное руководство — на институтского завлаба. Несомненно завлаб был осведомленной персоной. И вот тому косвенное подтверждение: он, Брянов, не появлялся в институте уже несколько дней, а начальник ни разу не проявил любопытства по поводу его загула. Разумеется, в научном заведении, где кандидатам и докторам наук платили теперь не намного больше, чем вахтерам, посещение рабочих мест перестало быть почетной обязанностью гражданина, как в былые времена. Однако элементарные правила этикета сохранились: взять трубку, набрать номер, доложить начальнику о форс-мажорных обстоятельствах («Всю ночь в соседнем магазине ящики разгружал — устал…»). Наконец, появиться на работе хоть раз в неделю, презрев обстоятельства, — такое считалось подвигом… С завлабом у Брянова были нормальные, почти дружеские отношения — и тот, по-хорошему, должен был бы позвонить сам и справиться о здоровье подчиненного.

— Слушай, бать, а про оружие это ты серьезно? — осторожно спросил Сан Саныч.

— Серьезно, — не колеблясь подтвердил Брянов. — Мне бы какой-нибудь пугач. Мне ракетной установки не нужно. Пока… Хочу еще одного «крутого мужика» на пушку взять.

— Так у меня есть, бать! — воспрял духом Сан Саныч. — Как раз то, что тебе надо! Пневматический, с баллоном. «Вальтер»! От настоящего сразу не отличишь… Пивную банку с десяти метров насквозь пробивает.

Через полтора часа сын вернулся с оружием. Он хотел было научить отца обращаться с этой в меру опасной игрушкой, но Брянов, решительно сунув пистолет во внутренний карман пиджака, отправился в туалет, где достал Черную книгу, предназначенную для тайной летописи.

Подробный план очередной акции устрашения уместился на полях пятого круга Дантова ада. Заключил Брянов свой план такой директивой: «ПРИВЕСТИ В ИСПОЛНЕНИЕ ТОЛЬКО ПРИ ОТСУТСТВИИ „РЕФЛЕКСА“».

Сан Саныч в тот день, к вечеру, пропал в своей компании — отец сам с трудом упросил сына хотя бы ненадолго исчезнуть от греха подальше, — и Брянов до двух ночи, не находя себе места, ожидал этот самый рефлекс, но так и не дождался. Выходило, что и последнее «заклинание» — казалось бы, сильнее некуда — тоже не смогло призвать демонов к ответу.

Остаток ночи Брянова донимали тревожные сновидения… Он шел по набережной в Венеции и вдруг увидел на известково-мутной воде лагуны черную-черную гондолу и различил на ней двух пассажиров — своего сына и свою бывшую жену Наталью. Они успели отплыть довольно далеко, так что их лица стали едва различимы. Никакого гондольера с ними не было, но они как-то продолжали уплывать от него все дальше. Он стал махать им рукой и, заметив, что они тоже машут в ответ, очень обрадовался, — но внезапно понял, что быстро отплывает от них сам, что стоит на корме какого-то военного судна. И, когда гондола превратилась в черную точку на горизонте и почти слилась с темной полоской далекого берега, над головой Брянова вдруг пронеслись военные самолеты, и он ужаснулся тому, что самолеты летят по направлению его взгляда, к горизонту, и сейчас начнут там бросать бомбы. Он хотел крикнуть своим…

Проснулся Брянов в очень зловещем, очень свирепом настроении.

Он приписал к директиве одно медицинское слово: Cito! (это означало: «Срочно!») — и указал число и час начала операции. Он как никогда быстро побрился, выпил чашку кофе, оделся и полетел на работу прямо к девяти утра, зная, что начальник раньше одиннадцати не появляется.

На этот раз завлаб появился в 11.25, провел совещание, изредка бросая на Брянова проницательные взгляды. Тот держался как начинающий, но способный террорист. Своим видом он старался вызвать у всех присутствовавших в лаборатории прозорливых людей если не сочувствие, то хотя бы снисхождение к себе, как к человеку, которому слегка нездоровится после того…

Наконец толпа нежелательных свидетелей рассеялась по своим комнатам, и Брянову удалось задержать Каланчева для доверительного разговора с глазу на глаз. Каланчев был ровесником Брянова, а потому никаких преамбул и намеков не требовалось.

— Ну и видок у тебя! — откровенно, по-дружески заметил Каланчев. — Как с большого бодуна… У тебя что, проблемы?

— Да уж вторую неделю голова ватная… По ночам не спится — кошмары лезут, — признался Брянов, но решил «легенду» не растягивать, а побыстрей перейти к делу. — Ты помнишь, советовал мне мнемозинол купить?

— Я? — очень естественно изумился завлаб. — Мнемозинол? Не помню… Когда это?

— Неделю назад. Я еще тогда первый раз тебе пожаловался. Что-то стал все забывать… В голове гудит. В общем, ранний маразм… А ты говоришь: пойди в аптеку, возьми мнемозинол, очень хорошее средство.

— Я? — Каланчев даже как-то рассеянно порылся по карманам, будто ища там это «хорошее средство». — Хоть убей, не помню. Я даже первый раз слышу…

— Да вот, не ищи, — умело воспользовался Брянов замешательством Каланчева и сам достал из кармана брюк початую упаковку. — Но тебе не советую. По-моему, от него еще хуже… Вообще все эти таблетки — дрянь… На Канарах бы отдохнуть.

Тут Брянов тяжело вздохнул, подошел к окну и запросто выкинул упаковку мнемозинола в форточку, на пожелтевший газон внутреннего двора. Выкинул — и сразу повел наблюдение за рефлексами.

Каланчев криво улыбнулся.

— Да, Саша, нервишки у тебя не в порядке, — сочувственно проговорил он. — Канар тебе не обещаю, а совет дам: отключись-ка ты на недельку. Не знаю, что там у тебя случилось, не хочешь говорить — не говори. А только поезжай ты к себе на дачу прямо сейчас. Поброди по лесу, грибы пособирай… Хочешь, отпуск возьми. Отключись…

Брянов ответил ему благодарной улыбкой:

— Знаешь, Слава, я затем к тебе и пришел. Ты все сам понял… На недельку…

— Валяй! — махнул рукой Каланчев.

В жесте начальника Брянов постарался заметить то, про что Станиславский говорил: «Не верю!»