Сергей Костин - Туман Лондонистана

— Твой ядовитый зуб так в бумажнике и лежит?

— А что такого? Давай-давай, достань ручку оттуда и просто сунь мне в карман. Вдруг не заберут.

Мы так и сделали, еще пять минут заняла эта незамысловатая операция.

Уф! Мы удовлетворенно присели на пятки рядом друг с другом. Лешка даже двинул меня легонько плечом — так он был доволен, что все успели сделать. А фургон вскоре свернул на дорожку, засыпанную гравием, и проехав с хрустом метров триста, остановился.

— Просто не терпится познакомиться с ребятами поближе, — проворчал Кудинов.

А мне как хотелось! У меня возникло с полдюжины вариантов, кто бы мог стоять за нашей вынужденной прогулкой. И начинать анализировать с этой точки зрения каждого из моих контактов в Лондоне стоило с самого начала, с египтянина.

1

Ненавижу, когда важные дела приходится делать наспех. Когда встречи, в которых имеет значение каждое слово, высказанное или невысказанное, каждое секундное колебание собеседника, возможно, и не затрагивающее непреклонность его характера, каждый его напускной наскок, способный скрывать уже созревшее отступление, — одним словом, встречи, которые нужно выстраивать заранее, проигрывая с партнером и свою роль, и чужую, — должны произойти вдруг, вот прямо сейчас.

А в тот приезд в Лондон в конце сентября 1999 года я даже не успел повидаться с кем-либо из Леса, чтобы по-настоящему обсудить задание. Встреча с агентом должна была состояться через час после моего прилета, в девять утра. У выхода из таможенной зоны в Хитроу, держа в руке табличку с моим именем, меня ждал пожилой человек в кителе цвета нейви и в форменной фуражке транспортной компании. Довольно смуглый, с орлиным носом и чрезвычайно вежливый, как-то по-английски церемонно учтивый — по всем этим признакам на русского не похожий. И общались мы с ним на языке страны пребывания — если обмен двумя десятками слов с обеих сторон можно назвать общением. Однако, как это следовало уже из самого факта его появления рядом со мной, высоким доверием Конторы этот джентльмен был облечен всецело. Совершенно неожиданные люди попадают иногда в нашу паутину.

Пока мы доехали до города, я успел просмотреть несколько страничек, лежавших в запечатанном конверте, который вручил мне этот переквалифицировавшийся дворецкий из романов Вудхауса. Там была справка на помощника египетского военно-морского атташе, которого звали Ашраф Абдельхамид и который лишь за две недели до того прибыл на место службы в Великобританию. Не знаю, насколько майор Абдельхамид отрабатывал свои обязанности по прикрытию, но на самом деле он был профессиональным контрразведчиком, и его задачей было выявление и нейтрализация радикальных исламистов. Из справки явствовало, что брат Ашрафа был телохранителем президента Садата и что он был убит во время того покушения в октябре 1981 года, когда погиб и сам Садат. С этого момента Ашраф начал собственную священную войну, и врагами его были все мусульманские экстремисты, а в особенности люди из «Египетского исламского джихада». В справке отмечалось, что, будучи образованным человеком и заботливым отцом четверых детей, Ашраф отличался непримиримостью и даже безжалостностью, как только речь заходила о террористах.

Да, что еще я не пояснил. Почему для связи с Ашрафом нужен был американец или человек, неотличимый от американца? С этим агентом Контора работала, что называется, под чужим флагом. То есть Ашраф думал, что передает сведения ЦРУ или какой-то еще организации, но точно для правительства США. Платили ему хорошо, так что за эти деньги он мог бы согласиться сотрудничать с кем угодно, включая русских. Тем не менее в Лесу решили не рисковать. Ашраф получил образование в Штатах, в Вест-Пойнте, Америка ему нравилась — зачем экспериментировать?

Мы встречались в крошечном, на шесть столиков, кафе в Сохо. Ашраф завтракал в проходе спиной к стене и, как и было условлено, перебирал DVD. У меня, как и было условлено, был бинт на мизинце и безымянном пальце левой руки — выходя из машины, я надел лежащую в том же конверте нашлепку. Когда я проходил мимо Ашрафа, он уронил один диск, и я поднял его. Все правильно — сборник диснеевских мультфильмов.

— У моего сына был такой же, пока его не сжевал наш ротвейлер, — любезно сказал я, протягивая ему диск.

Ашраф поблагодарил, я сел у окна и заказал эспрессо.

Египтянин оказался неожиданно темнокожим, как суданец или эфиоп. Лицо было вытянутым и очень худым, с резко выступающими скулами и ввалившимися щеками. Глаза напряженные, без малейшего намека на средиземноморскую мягкость, восточную бархатистую глубину и искорки иронии, присущие столь многим арабам.

За мной в кафе никто не вошел, на улице подозрительных движений тоже не было. Покопавшись для виду в своей сумке через плечо, я залпом выпил принесенный мне неожиданно горький, как хина, допинг и вышел к машине. Она была припаркована чуть поодаль, так, чтобы ее не было видно сквозь витрину кафе. Бывший дворецкий поспешно выбрался наружу и, обогнув новехонький солидный «Ровер-75», открыл мне дверцу. Я остановил его знаком и обернулся. Ашраф уже стоял на тротуаре, ища меня глазами. Мы оба нырнули на заднее сиденье, и «ровер», породисто урча, влился в поток. Мне было рекомендовано провести первый разговор именно в машине, так что я шифровался по минимуму.

— Зовите меня Майкл, — сказал я, протягивая египтянину руку.

— Ашраф, очень приятно, — ответил он.

Рука была крепкая и сухая. Когда люди нервничают, зачастую руки у них потеют. И назвался он своим настоящим именем.

Напор, напор, даже если прешь наудачу. Люди сразу чувствуют, когда в разговоре ты поплыл. Пусть даже общее место, но задавай тон.

— Я слышал о вас много хорошего и тоже рад знакомству. — Я улыбнулся своей самой широкой улыбкой. — Надеюсь, мы вместе сделаем много хорошего для наших стран.

Это был один из крючков, на которые поймали Ашрафа. Он делился сведениями с нами, а мы в свою очередь снабжали его данными на террористов из своих источников. Конторе даже было выгодно, чтобы с нашими противниками разбирался кто-то другой, еще более заинтересованный в их ликвидации. То есть с этой точки зрения египтянин мог бы даже перевести наше сотрудничество в официальное русло. Только это никому не было выгодно. Контора не хотела, чтобы обнаружилось, что он помогает русским: не факт, что его начальникам это понравится. А для Ашрафа такой расклад был привлекательнее с точки зрения результативности и карьеры — одно дело, когда ты передаточное звено, и совсем другое, когда важную информацию ты добыл сам. Ну, и плюс бонусы в конверте, разумеется. В справке эти полезные соображения изложены не были — сам додумал, пока ехали из аэропорта.