Лев Зильвер - Миллионы глаз

Дело происходило в одном из уездов Тамбовской губернии осенью девятнадцатого года.

Уже несколько месяцев разбойничала здесь банда кулака Хлыстова — «Егорки Мельницы», как прозвали главаря бандитов окрестные крестьяне за его непомерно длинные руки, напоминающие мельничные крылья.

Банда Хлыстова действовала нагло, вызывающе. Кулацкие сынки и преступники, бежавшие из тюрем, ночами налетали на села и местечки, грабили, убивали, жгли…

Особенно беспощадно расправлялась шайка с деревенскими коммунистами и комсомольцами. Хлыстов подвергал их утонченным пыткам, вырезывал на теле пятиконечные звезды, а потом выбрасывал трупы на дорогу. На теле убитых находили хлыстовские записки: «Враг божеский и расейский…»

В Тамбовской чрезвычайной комиссии было известно, что банда Хлыстова держит связь с подпольным контрреволюционным центром, получает от него оружие, деньги, директивы. Знали также, что подлинный руководитель банды — сын бывшего помещика Валерий Александрович Куринов, дворянин, гвардейский офицер, смертельный враг советской власти.

В сентябре 1919 года Тамбовская ЧК направила на ликвидацию банды отряд товарища Руденко.

В воздухе чувствовалось приближение осени. Кружились подхваченные ветром желтые листья, холодом тянуло с реки.

Отряд Руденко после пяти дней непрерывных поисков по лесам остановился в деревне Лузники. Вчера здесь вспыхнул пожар, уничтоживший половину изб. Где-то поблизости вертелся Хлыстов со своей бандой. Он был неуловим.

От крестьян трудно было чего-либо добиться: люди боялись жестокой расправы…

…Накурено и душно в избе у командира отряда. Уже второй час он обсуждает со своими помощниками и политруком ход будущей операции.

— Так вот, товарищи, дела не из блестящих. Следов банды не видно, но по всем данным Мельница здесь. Свидетельство этому — вчерашний поджог. Очевидно, Хлыстов имеет свои глаза по деревням: он отлично знает о всех наших передвижениях.

Руденко, невысокий, плотный человек, вынул изо рта цыгарку, испытующе посмотрел на присутствующих.

— Сейчас нужно быть особенно зоркими, товарищи, — продолжал он. — В отряде есть совсем молодые бойцы… Больше бодрости! Пример показывайте! А главное, чтобы не оказалось волка среди нас, чтобы не затесался предатель… Это главное! Болтовни нужно избегать. Еще раз разъясните каждому необходимость соблюдения строжайшей военной тайны.

Отпустив помощников, Руденко еще долго, задумавшись, сидел за столом. Хитрый Хлыстов здесь, в лесах, совсем близко. Нужно его перехитрить! И так уже среди крестьян разговоры пошли: что, мол, Хлыстов — оборотень, что изловить его невозможно, что, вишь, Чека приехала и тоже сделать ничего не может… Необходимо кончать быстрее!

Руденко прошелся по комнате, остановился у окна, задумчиво разглядывая чернеющий вдали лес.

Внезапно, словно приняв какое-то окончательное решение, он подошел к столу, сел и начал писать. Писал недолго. На конверте вывел адрес: «С нарочным. Тамбов, лично председателю Губчека».

Поздно ночью председатель Тамбовской Губчека вызвал к себе в кабинет двадцатидвухлетнего комсомольца Дымова.

— Есть серьезное дело, товарищ Дымов, — сказал председатель, вставая и протягивая руку.

Долго, до рассвета, говорили они.

Провожая, председатель Губчека обнял уходящего Дымова:

— Значит, завтра в путь! Сейчас идите отдыхать и никому ни слова. Понятно? Ни приятелям, ни матери… никому! Это самое важное.

Они стояли друг против друга: седой председатель Губчека, усталый от многих бессонных ночей, и молодой чекист Дымов с кимовским значком на гимнастерке.

— Есть, товарищ начальник! Все будет сделано, — сказал Дымов и вышел из кабинета.

Из города прислали в отряд пополнение. Два десятка молодых красноармейцев, среди них — двадцатидвухлетний доброволец Василий Дубин. Дубин был угрюмым и малообщительным человеком. Исполнительный, аккуратный, он держался в стороне от товарищей, ни с кем не дружил.

Каждый день приносил новые известия о преступлениях Егорки Мельницы. Бандиты скрывались в лесах, уклоняясь от встречи с отрядом Руденко.

Однажды под вечер командир отряда вызвал к себе политрука и нескольких комсомольцев и долго беседовал с ними.

Была неприветливая, сырая осенняя ночь. Спали бойцы в палатках; за полотняной стеной слышались мерные шаги часовых. Во втором часу ночи тихо поднялся с койки молодой красноармеец Василий Дубин. Осторожно, прислушиваясь к мерному дыханию спящих, оделся, натянул сапоги и выскользнул из палатки.

Вдали хрустели сухие ветки под ногами часового. Дубин огляделся и пошел по направлению к лесу. Но только вышел он из палатки, опустил полотняную дверь, вскочили с коек политрук и двое комсомольцев. Крадучись, они шли следом за ним и настигли его у самой опушки леса.

— Стой! Куда пошел? — крикнул политрук, выхватив револьвер.

Дубин вздрогнул от неожиданного окрика, бросился вперед. По лесу прокатился выстрел. Красноармейцы погнались… Сзади уже слышны были шаги бегущих часовых…

Дубина догнали, скрутили ему руки и привели в избу командира отряда.

В одном из карманов беглеца была найдена записка с точным перечнем состава отряда, количеством винтовок, лошадей, схемой предполагаемого маршрута… Все было ясно!

Арестованного заперли до утра в пустом амбаре. Распоряжением Руденко охрана была поручена двум бойцам-комсомольцам, которые первые бросились за бандитом Дубиным.

Рано утром в деревне стало известно о поимке бандита.

— Вот отчаянный-то! В самую Чеку залез! — говорили изумленно крестьяне.

А через час бандит через слуховое окно пробрался на крышу амбара, кошкой спустился вниз и ушел огородами… Только его и видели.

Из гущи леса вышли двое в надвинутых на глаза треухах. За плечами у них болтались винтовки. Среди болот вилась еле заметная для глаза узкая тропа. Только хорошо знающие здешние места могли рисковать двинуться в путь через обманчивую зеленую топь.

— Стой, Петька! — сказал вдруг один, стаскивая с плеча винтовку. — Смотри в кусты… Убрать надо… Кой леший его занес сюда?

— Обожди маленько… может, к атаману… Смотри, к нам идет!

— Стой, стой, говорю! Куда прешь? Руки вверх!

К вооруженным подходил молодой парень в изорванной рубахе, с обросшим бледным лицом.

— Поесть бы мне, братцы, — слабо донесся его голос. — Два дня без еды…

— Ты кто такой?

— Дезертир я, из отряда Руденко бежал. Сын Дубина, воронежского помещика Дубина, — слыхали, может?