Лев Овалов - Медная пуговица

— Да-да, — отозвалась Леночка. — Продолжайте…

— Я сослуживец вашей мамы, но сейчас я себя не назову. Не нужно тревожить вашу маму, она ничего не должна знать. Вы не могли бы со мной встретиться?

— Конечно, — сказала Леночка и почему-то смутилась, настолько необычен был этот телефонный разговор. — Но только где?

— Вы не могли бы приехать… — Незнакомец на секунду замолчал, по-видимому, он размышлял, куда бы ее пригласить. — Вы не могли бы приехать… Ну, скажем, в сквер к Большому театру? Поверьте, это очень серьезно. Мы встретимся, и я вам все объясню.

Речь шла о спокойствии, а может быть, и благополучии мамы — Леночка без размышлений согласилась с предложением незнакомца.

— А когда? — нетерпеливо спросила она.

Незнакомец тут же предложил:

— Вы не могли бы приехать сейчас?

— А как я вас узнаю?

— Я сам подойду к вам, — ответил ей таинственный сослуживец Марии Сергеевны. — Я знаю и вашу маму, и вас.

— Хорошо, — сказала Леночка. — Я сейчас приеду.

— Значит, в сквере у Большого театра, — повторил незнакомец, — Вы будете добираться, вероятно, минут тридцать. Но только не вздумайте что-либо сказать своей маме, вы ее взволнуете и принесете только вред.

— Хорошо, — повторила Леночка. — Я все поняла. Буду у Большого театра через тридцать минут.

Леночка надела в передней пальто и зашла в кухню.

— Кто это звонил? — спросила Мария Сергеевна.

— Один знакомый, — сказала Леночка.

— А куда это ты собралась?

— К нему и собралась, — сказала Леночка. — Мне надо с ним увидеться.

— Что это уж и за знакомый? — удивилась Мария Сергеевна. — Такая скоропалительность!

— Это деловое свидание, — уклончиво отозвалась Леночка, натягивая перчатки.

— А Павлик? — напомнила Мария Сергеевна.

— Что «Павлик»?

— Вы, кажется, уговаривались пойти в кино?

— Это не обязательно… — Леночка слегка улыбнулась. — Подождет… — Она помахала на прощанье рукой. — Не беспокойся, скоро вернусь!…

И покуда Леночка едет в поезде метро от станции «Университет» до станции «Проспект Маркса», придется сказать несколько слов о Павлике, поскольку он играет в этом рассказе тоже немаловажную роль.

Автор несколько отступил от истины, сказав, что семья Ковригиных состояла всего из двух женщин, — к моменту, с которого начинается наш рассказ, она снова почти что уже состояла из трех человек, и этим третьим был Павел Павлович Успенский, или Павлик, как звали его и сама Леночка, и его будущая теща.

Павлик был несколько наивен, упрям, иногда заносчив и даже грубоват, но тем не менее он сразу же понравился Марии Сергеевне, когда Леночка привела его в дом и представила матери. Наивен и упрям, но не потому, что недалек, а потому, что честен; заносчив и грубоват, но не потому, что самовлюблен, а потому, что убежден в своей правоте… Да, понравился! Ему не хватало, конечно, и жизненного опыта, и осмотрительности — ну а кому хватает их в двадцать семь лет?

У него было открытое лицо с жестковатыми чертами, ясные голубые глаза, смешливые пухлые губы, не утратившие еще какой-то детскости, и пышные, закинутые назад русые волосы.

— Знаете что, Павел Павлович? — сказала ему как-то в начале знакомства Мария Сергеевна. — Если вы действительно хотите дружить с нами всерьез, не торопитесь…

Он понял ее.

— А я и не спешу, — заверил он Марию Сергеевну. — Но у меня к вам тоже просьба. Не надо Павла Павловича, зовите меня просто по имени…

Но больше всего Павлик нравился Марии Сергеевне, пожалуй, тем, что чем-то напоминал Виктора Степановича, — не спорил по мелочам, ни в чем не скрывал своей заинтересованности и хотел нравиться не всем людям на свете, а лишь тем, кто нравился ему самому, — в его характере было много черт, свойственных всякому настоящему мужчине.

Леночка познакомилась с Павликом в институте — она училась на первом, он — на последнем курсе. Впервые они разговорились не то в буфете, не то в коридоре у стенгазеты, они не могли точно вспомнить, где состоялось их знакомство.

Влюбленным покровительствовала судьба: Павлика оставили после окончания института в Москве. Сам он ничего не предпринимал, чтобы остаться в столице, он заранее соглашался с любым решением комиссии по распределению выпускников. Но комиссия без каких бы то ни было просьб и ходатайств решила оставить выпускника Успенского в столице. Его дипломная работа о применении изотопов в медицинской диагностике свидетельствовала о том, что он не напрасно посещал клинику профессора Вейсмана. Не так уж много студентов посвящали себя изучению изотопов, и врачу, избравшему такую специальность, следовало поработать в столичных клиниках, чтобы полностью овладеть предметом.

Больница, в которой работал молодой врач и рядом с которой жил, находилась на Красной Пресне. Для того чтобы добраться до Леночки, ему каждый вечер приходилось проделывать длинные концы в трамвае, в троллейбусе и в метро. Времени на это уходило много, и все-таки редкий день проходил без того, чтобы Павлик не навестил Ковригиных.

Однако Леночка как будто не слишком ценила эти усилия, потому что сама не так уж часто появлялась дома много раньше Павлика — собрания, заседания, соревнования, у нее всегда находилось множество уважительных причин, и Мария Сергеевна, коротавшая в таких случаях время с Павликом, иногда упрекала дочь:

— Смотри, отобью у тебя поклонника!

На что Леночка, смеясь, отвечала:

— Пожалуйста, пожалуйста, своей матери я поперек дороги не стану!

Вот об этом-то Павлике и завела речь Мария Сергеевна, когда Леночка внезапно собралась на свидание с каким-то своим знакомым.

Леночка поднялась на площадь Свердлова в то самое время, когда поток московских зрителей устремляется вечером в театры.

Она осмотрелась по сторонам и перебежала площадь.

Майские сумерки окрашивали здание Большого театра, людей и растения в голубоватые тона. Было прохладно, но все скамейки в сквере были заняты. Леночка подумала, что она правильно поступила, надев пальто. Даже в пальто ей было свежо. Она вглядывалась в прохожих, будто знала, с кем ей предстоит встретиться, поймала себя на мысли, что этого-то она и не знает, растерянно посмотрела вокруг себя, увидела, как на одной из скамеек освободилось место, и поспешила его занять.

Она принялась сосредоточенно рассматривать клумбу. Клумба была покрыта только что высаженными в грунт исчерна-синими и темно-лиловыми бархатистыми анютиными глазками. Эти цветы напоминали ночных тропических бабочек. Никто к ней не подходил. «Дурацкий розыгрыш, — подумала она. — Кому это вздумалось подшутить? И так глупо подшутить! Сыграть на моем чувстве к матери…» Она решила подождать еще десять… нет, пятнадцать минут и уйти.