Олег Якубов - Убить Бин Ладена

— Коль, а Коль, если у нас родится мальчик, давай назовем его Коленькой и он будет Николай Николаевич, как ты, а если девочка, то назовем ее Надей и она станет Надеждой Николаевной, прямо как я…

Они уснули крепким молодым сном, разомлев от любви, выпитого вина и душной афганской ночи. Тем самым сном, каким засыпают все влюбленные, уверенные, что день грядущий принесет им счастья еще больше, чем день минувший. И так, как в раю, где только и положено обитать влюбленным, будет бесконечно…

Но в рай, по воровски бесшумно, вторглись люди в черных одеждах, не потревожив сна, просто походя, придушили подушками спавших в соседней комнате подружек-учительниц, а обнаженным возлюбленным заклеили рты плотным скотчем, запеленали в какое-то тряпье и вытащили из квартиры, не забыв прихватить офицерский мундир и табельное оружие лейтенанта. Очнулись Николай и Надя в глубокой смрадной яме. На них напялили груботканые колючие мешки с прорезями для головы и рук, на дне валялись две пластиковые бутылки с мутноватой водой. По обрывкам веревок, окуркам и засохшим экскрементам Коля понял, что, видно, в яме до них уже держали пленных. Сверху яма не была прикрыта ничем, да в этом и не было необходимости — выбраться отсюда без подручных средств не представлялось ни малейшей возможности. Время от времени вниз заглядывал вооруженный человек, он же, ближе к вечеру, бросил им еще бутылку воды и бумажный кулек, в котором пленные обнаружили несколько необычайно плотных, явно самодельных сигарет и коробок со спичками. Сигареты оказались с гашишем, но наркотик, по крайней мере, хоть немного утолил голод. За пять дней, что их продержали в яме, кроме наркотиков и нескольких засохших кусков лепешки, никакой пищи они не получали. Грязных, обессиленных и одурманенных наркотиком, молодых людей на шестой день извлекли на поверхность. Вокруг них собралось десятка полтора вооруженных людей. Моджахеды, понял Николай. Один из боевиков, под невообразимый, какой-то лающий хохот собравшихся, заговорил на коверканном русском языке:

— Сейчас вы, прямо здесь, будете любить друг друга. А мы будем смотреть. Если откажитесь, отрежем сначала нос, уши, выколем глаза, потом отрежем головы.

«Я советский офицер. И если вы взяли меня в плен и приговорили к смертной казни, то обязаны застрелить», голос Николая звенел и срывался. Но Надя прикрыла ему ладошкой рот и, заливаясь слезами, со словами «Коленька, жить так хочется», стала стаскивать с себя мешок. Ее схватили тотчас, утащили за бархан и оттуда раздались крики, от которых у Николая все внутри заледенело. Несколько афганцев тотчас схватили его так, что он даже шелохнуться не мог, как ни патался. Он молился только об одном — получить разрыв сердца, быть застреленным или даже зарезанным, умереть тотчас, лишь бы не слышать этих криков, не понимать того ужаса, что совершается здесь и сейчас. Но даже сознания он и то не потерял. Не дала ему судьба такого облегчения. Но волосы его из светло-каштановых в одно мгновение превратились в мертвенно-седые.

Пробыв в плену около двух лет, русский Коля получил имя Кямал, принял ислам и в качестве инструктора стал обучать рукопашному бою талибов. Он полагал, что на родину ему возврата нет, но за Наденьку и свою загубленную жизнь решил мстить, как он сам себе поклялся, до последнего вздоха. Боевиков, не разбирая, за что и за кого они сражаются, при каждом удобном случае он убивал хладнокровно и безжалостно.

Как-то раз ему припомнился виденный еще в детстве фильм о войне. Там механик, после каждого успешного боя, рисовал на фюзеляже советского истребителя красные звезды — по количеству сбитых фашистских самолетов. Рисовать красные звезды Николаю было не на чем, да и небезопасно, и тогда Кямал завел себе четки, нанизывая, как итог каждой «ликвидации», на прочную нитку по новому камешку. После взрыва бинладеновского лагеря боевиков у Кямала появились новые четки — добавить к старым сразу пару сотен, а то и больше, камешков было нереально.

Уже через год боевым списком группы Закира, куда входило уже двенадцать человек, могло бы гордиться целое диверсионное подразделение бойцов регулярной армии. В списке значились и три уничтоженных двойника Бин Ладена.

В самом начале своей новой деятельности командир группы понял, как остро нуждаются они в элементарных денежных средствах. Нужны были взрывчатка и оружие, автомашины, в том числе грузовые, и средства связи. Машины еще можно было угнать. В стране, где по-прежнему царил хаос, это не представляло особого труда. А вот раздобыть оружие и особенно большое количество взрывчатки, не наведя на собственный след, становилось все труднее и труднее. Кямал предложил самый простой вариант — захватить одну из лабораторий и продать перекупщикам героин. Но Закир сразу же отверг это предложение. Впрочем, как в итоге решил командир, Кямал навел его на неплохую, кажется, мысль.

— Надо разузнать, где хранятся деньги, выручаемые за героин, — поделился разведчик с Инженером, ставшим его помощником и самым доверенным в отряде человеком. — Понятно, что большие суммы потом передаются по назначению. Но какие-то средства, вырученные сразу после реализации, наверняка где-то хранятся.

Инженер обещал все обмозговать и, по возможности, разузнать. Вскоре он доложил, что такое место обнаружить удалось, но находится оно в одном из лагерей, захват которого был группе не под силу. «Если только снова лавину устроить, размышлял Инженер. Но тогда повторный горный обвал может вызвать подозрения своей схожестью, да как к тому же рассчитать силу камнепада. Ведь если лагерь будет погребен, как в прошлый раз, то оттуда уже точно ничего не извлечешь». Неожиданно «выручил» их… Шамс-ад-Дин. Он изредка встречался с муллой, но, похоже, делал это лишь для того, чтобы не потерять его окончательно из виду. Просьбы, с которыми Шамс обращался к Закиру, были настолько несущественными, что не оставляло сомнений — это всего лишь имитация. Такое положение Закира вполне устраивало. Отсутствие контроля обеспечивало ему свободу собственных действий. К тому же при встречах с Шамс-ад-Дином мулла непритворно изображал человека, глубоко оскорбленного несправедливыми подозрениями.

Но на этот раз, приехав к Закиру, Шамс, первым делом заварив свой знаменитый чай, напрямик заявил, что нуждается в мудром совете, но не только в совете, а и в помощи муллы. Шамс-ад-Дин поделился, что после долгих размышлений пришел к выводу: кто-то целенаправленно охотится за подготовленными лично им двойниками шейха. По его разумению это могли сделать только завистники из их собственного окружения, которым близость Шамс-ад-Дина к лидеру «Аль-Кайды» давно уже не давала покоя. «Предают, как известно, только свои», глубокомысленно изрек он.