Ян Флеминг - Казино «Руаяль». Живи, пусть умирают другие. Мунрэкер

— Я вам не верю, — сказала она, тем не менее подозрительно разглядывая оборванный стебель. — И уж во всяком случае, — прибавила она с досадой, — никак не ожидала, что вы подвержены сантиментам. Разве людям вашей профессии не приходится убивать? И отнюдь не цветы — а людей.

— Цветы в нас не стреляют, — ответил Бонд.

Она взглянула на ятрышник.

— Ну вот, из-за вас я чувствую себя чуть ли не убийцей. Вы злой. Однако, — проговорила она с неохотой, — я все разузнаю про вашего индийского профессора, и если вы сказали правду, то больше никогда в жизни не сорву ни одного цветка. Но что мне сделать с этим? Он обагрил мои руки кровью.

— Отдайте его мне, — предложил Бонд. — По вашим словам, мои руки и так по локоть в крови. Несколько лишних капель не помешают.

Она протянула ятрышник, и их руки соприкоснулись.

— Можете воткнуть его в ствол вашего револьвера, — сказала она, чтобы как-то скрыть смущение, вызванное прикосновением.

Бонд рассмеялся.

— Оказывается, глаза вам даны не только рада украшения, — пошутил он. — Однако у меня не револьвер, а автоматический пистолет, и к тому же я оставил его в комнате. — Он продел стебелек цветка в петлицу своей голубой рубашки. — Я подумал, что наплечная кобура будет, пожалуй, бросаться в глаза, если носить ее без пиджака. Да и вряд ли кто-нибудь захочет посетить мою комнату сегодня.

По молчаливому согласию оба оставили шутливый тон. Бонд рассказал Гале о том, что узнал о Кребсе, и о происшествии в спальне.

— И поделом, — сказала она. — Я ему никогда не доверяла. А что сказал сэр Хьюго?

— Я перед обедом переговорил с ним, — ответил Бонд. — В качестве доказательства отдал ему нож Кребса и отмычки. Дракс был вне себя, буквально захлебывался от ярости, тотчас же помчался разбираться. Когда он вернулся, то сообщил, что Кребс якобы в скверном состоянии, и спросил, не удовлетворюсь ли я тем, что тот и так достаточно наказан. Еще раз сказал, что не желает будоражить людей в последний момент и так далее. В итоге я согласился, чтобы Кребса на следующей неделе отправили назад в Германию, а пока он будет сидеть под домашним арестом и не станет выходить из своей комнаты без разрешения.

По крутой тропинке, что бежала по склону скалы, они спустились к пляжу и у маленького заброшенного тира дилского гарнизона королевских морских пехотинцев повернули направо. Они молча продолжали путь. Наконец перед ними показалась двухмильная полоса гальки, которая при низкой воде тянется вдоль вздымающихся ввысь белых скал до залива Сент-Маргаретс.

Пока они медленно пробирались сквозь россыпи скользкой гальки, Бонд рассказал ей все, о чем передумал со вчерашнего дня. Не утаив ничего, он откровенно поведал ей о каждом своем ложном выводе, о том, из чего он возник и почему, в конце концов, был отвергнут, не оставляя после себя ничего, кроме смутных и едва обоснованных подозрений и хаотических версий, которые неизменно оканчивались все тем же вопросом — зачем? Где та единственная версия, которая свяжет разрозненные улики воедино? Но ответ, к которому он приходил, был все тем же, ничто из того, что было известно Бонду или о чем он подозревал, не имело, казалось, никакого отношения к его обязанностям по охране «Мунрейкера». А это, с какой стороны не посмотреть, было сейчас главным делом и для него, и для девушки. Не гибель Таллона и Бартша, не вопиющее поведение Кребса, а именно защита «Мунрейкера» от возможных врагов.

— Не так ли? — закончил Бонд.

Гала остановилась и какое-то время глядела поверх нагромождения камней и морских водорослей, на тихую сверкающую зыбь моря. Вспотев и запыхавшись от ходьбы по гальке, она подумала о том, что неплохо бы было искупаться — вернуться на миг в проведенное у моря детство, когда жизнь ее еще не была связана с этой страной, холодной профессией со всеми ее тревогами и ложной романтикой. Она украдкой взглянула на безжалостное загорелое лицо стоявшего с ней рядом мужчины. Бывали ли у него моменты, когда ему хотелось, чтобы жизнь текла спокойно и размеренно? Конечно, нет. Он любит Париж, Берлин, Нью-Йорк, поезда, самолеты, дорогую кухню и, само собой, дорогих женщин.

— Итак, — сказал Бонд, уже было подумавший, что девушка собирается огорошить его каким-нибудь новым фактом, который он проглядел. — О чем вы думаете?

— Простите, — ответила Гала. — Ни о чем. Просто замечталась. Мне кажется, вы правы. Я здесь с самого начала, и хотя время от времени имели место кое-какие странности, и вот это убийство, но я не заметила ничего подозрительного. Все сотрудники, и сэр Хьюго первый среди всех, вкладывают в проект все силы. В этом их жизнь, и так замечательно было следить за рождением «Мунрейкера». Немцы невероятно работоспособны, и я вполне могу поверить, что Бартш попросту сломался от напряжения — им нравится когда их подгоняют, а сэру Хьюго нравится подгонять. Они буквально молятся на него. Что касается безопасности, то Здесь все в порядке, я уверена, что любой, кто решит приблизиться к «Мунрейкеру», будет разодран на клочки. Насчет Кребса и насчет того, что он, возможно работает по заданию Дракса, я с вами согласна. Я ведь не стала жаловаться, что он рылся в моих бумагах, именно потому, что была в этом убеждена. К тому же он ничего не нашел. Только личные письма и все такое. Это очень в духе сэра Хьюго — он хочет быть уверенным до конца. И должна признаться, — сказала она без тени лукавства, — это меня в нем восхищает. У него жесткий характер, грубые манеры и не особенно привлекательная внешность, но мне нравится с ним работать, и я от всей души желаю успеха «Мунрейкеру». Прожив столько месяцев здесь, я стала ощущать себя одним из этих людей.

Она подняла взгляд, желая видеть его реакцию.

Бонд кивнул.

— Я пробыл здесь лишь один день, но уже успел ощутить это, — сказал он. — И, наверное, я с вами согласен. В моем распоряжении нет ничего, кроме интуиции, а она не в счет. Главное, что «Мунрейкер», похоже, охраняется не менее, а может даже и более надежно, чем королевские регалии. — Он беспокойно передернул плечами, недовольный собой за то, что с такой легкостью отрекся от интуиции, которая в его профессии значит так много. — Идемте, — бросил он, почти грубо. — Мы теряем время.

Уловив его настроение, Гала улыбнулась и пошла следом.

Обогнув очередной скальный выступ, они оказались у основания подъемника, покрытого коростой из водорослей и ракушек. Еще через пятьдесят ярдов они достигли мола, представлявшего собой мощную конструкцию из стальных труб, которые были обшиты стальными решетчатыми листами.

Между двумя этими сооружениями в поверхности скалы на высоте приблизительно двадцати футов зияла широкая черная дыра шахты выхлопных газов, ствол которой в толще скалы полого поднимался к стальному полу, где покоился хвост ракеты. С нижнего края отверстия свисали пенистые комья застывшего известняка, камни и поверхность скалы под жерлом были покрыты меловыми брызгами. В мыслях Бонд представил, как из скалы с ревом вырывается столб белого пламени и как бурлит море и пузырится, стекая в воду, жидкий мел.