Ян Флеминг - Бриллианты вечны. Из России с любовью. Доктор Ноу

Они дошли до самого конца переулка и остановились. Керим повернулся к нему и, широко улыбнувшись, показал рукой в сторону огромного темного здания: «Мечеть султана Ахмета. Знаменитые византийские фрески. Ты уж извини, что у меня не было времени показать тебе все достопримечательности». Не ожидая ответа Бонда, он свернул направо и пошел вдоль пыльного бульвара с дешевыми магазинами по обеим его сторонам. Вдали поблескивала поверхность Мраморного моря. Так они шли минут десять. Молча, не глядя по сторонам. Наконец Керим остановился и притянул Бонда в тень.

— Нам предстоит несложная операция, — тихо сказал он. — Криленку живет вон там, рядом с железнодорожным полотном, в сарае за рекламным щитом. В сарай ведет только одна дверь. Но через заднюю стену есть ход, заканчивающийся люком в рекламном щите. Криленку думает, что его потайной ход никому не известен. Мои люди сейчас подойдут к сараю и постучат в переднюю дверь. Криленку попытается уйти через люк, и в этот момент я застрелю его. Понятно?

— Полагаюсь на тебя.

Они прошли по бульвару, вплотную прижимаясь к стене. На перекрестке улиц стоял огромный рекламный щит, футов двадцать высотой. Луна была позади щита, и рекламу на нем было трудно разглядеть. Теперь Керим шел осторожнее, выбирая место, куда поставить ногу. Примерно в сотне ярдов от огромного щита дома кончились, и лунный свет заливал открытое пространство. Керим остановился в тени последнего дома и дал знак Бонду, чтобы тот встал рядом.

— Надо подождать, — прошептал Керим.

Бонд слышал каждое движение Керима. Тот отстегнул крышку кожаной сумки, замок щелкнул, и Керим сунул в руку Бонду длинный цилиндр, расширяющийся на обоих концах, длиной в два фута.

— Немецкий оптический прицел, — прошептал Керим на ухо Бонду. — Работает в инфракрасных лучах — прибор ночного видения. Посмотри на рекламный щит. Обрати внимание на лицо, изображенное там: под самым носом — замаскированный люк.

Бонд оперся локтем о стену и, приложив прицел к правому глазу, повернул винт фокусировки. В поле зрения показалось огромное женское лицо и какие-то буквы. Медленно смещая объектив прицела, Бонд прочитал надпись: «Ниагара. Мэрилин Монро и Джозеф Коттен». Он опустил объектив ниже, к огромному носу, к соблазнительно изогнутым губам и, напрягая зрение, увидел едва заметные очертания прямоугольника в верхней губе актрисы. Расстояние от люка до тротуара было немалым.

Сзади послышалось несколько щелчков. Как Бонд и предполагал, трость Керима была ни чем иным, как винтовкой, причем ручка трости служила прикладом и затвором одновременно. На месте резинового наконечника торчал глушитель.

— Ствол от нового винчестера, — с гордостью прошептал Керим. — Рассчитан на патрон калибра 0,308. В обойме три патрона. Дай прицел. Я хочу сориентироваться и быть наготове до того, как мои люди постучат в дверь сарая. Ты не будешь возражать, если я воспользуюсь твоим плечом вместо упора?

— Пожалуйста, — Бонд передал Кериму оптический прицел. Керим закрепил его на стволе винтовки и положил ее на плечо Бонда.

— А вот и он, — прошептал Керим. — Точно в том месте, где сказал Вавра.

В это мгновение на перекрестке показались два полицейских. Бонд замер.

— Все в порядке, не беспокойся, — раздался шепот Керима. — Это шофер и мой сын, — он сунул в рот два пальца и как-то странно свистнул: свист был очень низким по тону и, как показалось Бонду, едва слышным. Один из полицейских поднял руку к лицу. Затем оба повернулись и пошли дальше, громко стуча сапогами по мостовой.

— Еще несколько минут, — прошептал Керим. — Им нужно обойти рекламный щит сзади. — Бонд почувствовал, как тяжелый ствол винтовки лег ему на плечо.

Ночную тишину нарушил резкий металлический звук, донесшийся из сигнального ящика, расположенного рядом с железной дорогой. Стрелка семафора опустилась, среди созвездия красных огней вспыхнул зеленый. Вдалеке, где-то у мыса Сераглио, послышалось тяжелое пыхтение локомотива. Поезд приближался. Уже можно было различить звон буферов плохо сцепленных грузовых вагонов. Слева показался желтый свет прожектора, установленного на паровозе, и из-за поворота выполз весь состав.

С пыхтением и лязгом поезд медленно продолжал свой стомильный путь к греческой границе. Тяжелое облако дыма, поднимающееся из паровозной трубы, окутывало весь состав. Показался красный фонарь на последнем вагоне и скрылся, и шум локомотива стал исчезать вдали. Прозвучало два резких протяжных гудка — машинист предупреждал маленькую станцию Буют, в миле отсюда, о приближении поезда.

Бонд почувствовал, что ствол вдавился ему в плечо. Он напряженно вглядывался в темноту, пытаясь разобрать, что происходит в тени рекламного щита. В центре его стал виден темный квадрат.

Над ухом Бонда прошелестел хриплый шепот: «Вот он, вылезает».

В темном квадрате показалась черная тень человека, который повис на руках, держась за край люка, затем разжал руки и упал вниз, мягко приземлившись на тротуар. Корабль, плывущий по Босфору, заревел в ночи, как проснувшийся в клетке зверь. Бонд почувствовал, как по его лбу пробежала струйка пота. Человек встал, выпрямился и сделал шаг вперед. Ствол винтовки еще больше вдавился в плечо Бонда и медленно поворачивался.

«Как только Криленку подойдет к краю тени, — подумал Бонд, — он тут же бросится бежать». Точно. Человек наклонился вперед и приготовился пересечь пустынную улицу, залитую лунным светом. Он вышел из-под прикрытия тени: вот показалась нога, опущенное (чтобы придать рывку дополнительное ускорение) плечо…

Звук, раздавшийся у самого уха Бонда, напоминал удар топора, вонзившегося в ствол дерева. Человек рухнул на мостовую, вытянув перед собой руки и ударившись головой о камни.

Рядом звякнула пустая гильза, выброшенная из патронника. Щелчок затвора, загнавшего в канал ствола свежий патрон…

Пальцы лежащего зашевелились, царапая мостовую, ноги дернулись — и он замер. Тело совершенно неподвижно.

Керим удовлетворенно буркнул что-то и убрал ствол винтовки с плеча Бонда. Потом начал разбирать винтовку и укладывать оптический прицел в кожаную сумку.

Бонд отвел взгляд от темной фигуры, распростершейся на мостовой, фигуры, которая только что была человеком, а сейчас превратилась в холодеющую плоть. На миг его охватило чувство протеста против этой жизни, заставившей его, Бонда, стать свидетелем холодного убийства. Это возмущение не было направлено против Керима, на которого убитый покушался дважды. По сути дела, это была дуэль, длившаяся долгое время, в течение которого Криленку стрелял в Керима дважды, тогда как тот ответил лишь одним выстрелом. Керим оказался умнее и хладнокровнее, да и счастье было на его стороне. Но сам Бонд никогда не убивал бесстрастно и равнодушно, поэтому мысль о том, что он оказался невольным свидетелем — и соучастником — такого убийства, вызвала у него отвращение.