Ян Флеминг - Голдфингер. Операция «Удар грома». Шпион, который любил меня

— Начинаются боевые выходы! Впрочем, Джеймс, я согласен, проверим твою версию. Только умоляю, не наступи на морского ежа, не повреди ногу! Завтра идем в танцевальный зал — надо выучиться танцевать «ча-ча-ча», а то, чувствую, о Багамах и вспомнить будет нечего…

Ожидавший в гостинице губернаторский курьер, увидев Бонда, ловко взял под козырек и протянул конверт. Бонд расписался в получении. В конверте была телеграмма Министерства колоний на имя губернатора с припиской «Для Бонда». Телеграмма гласила:

«ПО ЛИЦАМ УКАЗАННЫМ В ВАШЕМ ЗАПРОСЕ 1107 У АРХИВА НЕТ НИЧЕГО ПОВТОРЯЕМ НИЧЕГО ТОЧКА ПО ОПЕРАЦИИ ГРОМ ВСЕ АГЕНТЫ ДОКЛАДЫВАЮТ ОТРИЦАТЕЛЬНО ТОЧКА ЖДЕМ ВАШЕГО ДОКЛАДА».

Подписано: «ПРИЗМА», а это значит, что диктовал сам М.

Бонд показал телеграмму Лейтеру.

Тот прочитал и сказал:

— Видишь теперь, что я прав? Разваливается твоя версия. А нету нам на Багамах работы — будем отдыхать. Ну, я пошел, встретимся в баре «Ананас», выпьем по мартини — хоть там наверняка плавает маслинища величиной с кулак. А в Вашингтон я отправлю открытку с видом на море, да попрошу выслать доску для серфинга…

Целиком выполнить бондовский план не удалось. Домино Витали сказала по телефону, что сегодня в Пальмиру приехать нельзя, Ларго привозит гостей. А вот в казино они встретятся: вечером «Летучая» придет из Пальмиры в гавань, станет на якорь. Только как Бонда узнать? У нее отвратительная память на лица! Пусть вденет в петлицу цветок.

Бонд засмеялся. Ничего, он ее сам узнает. По прекрасным голубым глазам, их он хорошо запомнил. Лет через пятьдесят к таким глазам очень подойдет голубая старушечья краска для волос. На том конце прыснули, и Бонд положил трубку. Вдруг сильно захотелось увидеть Домино.

А то, что яхта меняет стоянку, это здорово. В гавани легче будет ее осмотреть: и плыть не так далеко, и нырнуть можно незаметно, с полицейского причала. Кроме того, теперь можно исследовать дно под прежней стоянкой. Хотя будь бомбы зарыты там, разве отвел бы Ларго яхту? Конечно, оставил бы, сторожил бомбы…

В номере Бонд написал донесение для М. Общий смысл: догадка не подтверждается, на Багамах ничего подозрительного. М., конечно, расстроится. Не намекнуть ли, что кое-какие подозрения все же есть? Нет, рано. Вот когда будут настоящие доказательства… Разведчик не должен угождать начальству, выдавать желаемое за действительное. Бонд ясно представил, как обрадуются такому намеку в штабе операции «Гром». М. сообщит в штаб осторожно: «Не исключено, что мы ухватились за ниточку. Пока ничего определенного сказать не могу, но этот агент редко ошибается. Конечно, запросим, пусть доложит подробнее». И пойдут разговоры: «У М. есть надежда, его агент вышел на угонщиков. Надо сообщить премьер-министру». Бонд содрогнулся. Вот когда посыпались бы на него сверхсрочные телеграммы: «Доложите точнее», «Премьер-министр ждет подробнейшего доклада», и так без конца… Лейтер будет получать такие же из ЦРУ, Нассау превратится в сумасшедший дом. А на бондовские жалкие «представляется вероятным» и «по свидетельству местных жителей» ответят оскорбительно: «Удивлены отсутствием доказательств. Полагайтесь исключительно на факты». А потом и совсем добьют: «Ввиду необоснованного сигнала и его последствий в дальнейшем все, повторяем, все донесения должны быть совместными, с подписью представителя ЦРУ».

Бонд вытер пот со лба. Раскрыл чемоданчик с шифровальной установкой, зашифровал донесение и отправился в полицию. За рацией уже сидел Лейтер, мокрый и злой. Через десять минут он снял наушники.

— Сначала сплошные помехи, и я еле-еле нахожу запасную волну. — Лейтер вытерся насквозь промокшим платком. — И на ней отвечает мне какой-то болтун — вот, целый роман наговорил, разбирай теперь! — Он сердито потряс листами в закорючках шифра и склонился над своей установкой.

Бонд быстро передал короткое сообщение. Ему увиделось, как на девятом этаже, в шумном отделе связи Управления ленту с расшифровкой принимают из машины, отдают начальнику, он надписывает: «Лично М. Копии в Отдел 00 и в Архивный отдел», и посыльный спешит по коридору, а из папки у него торчат желтые шуршащие полоски… В конце сообщения он спросил, нет ли дополнительных приказаний, и подписался. Лейтер остался расшифровывать, а Бонд потел к комиссару.

Харлинг сидел без пиджака и диктовал что-то сержанту. Сержанта он скоро отпустил, придвинул к Бонду пачку сигарет и тоже прикурил.

— С чем поздравить? — добродушно-насмешливо улыбнулся он.

Бонд рассказал, что на запрос о Ларго и пайщиках ответ получил отрицательный, что они с Лейтером съездили на яхту, прошлись там со счетчиком и ничего не намерили. Но у него, Бонда, все же остались подозрения насчет яхты. Хотелось бы узнать, сколько у нее на борту топлива и как именно располагаются топливные баки. Комиссар добродушно кивнул и, сняв трубку, велел соединить его с сержантом Молони из берегового отделения полиции. Повторил вопрос Бонда, выслушал ответ, поблагодарил и повесил трубку.

— Максимальная вместимость — пятьсот галлонов дизельного топлива. Второго июня она столько и взяла. Еще на борту сорок галлонов смазочного масла и сто питьевой воды. Хранятся все баки в средней части яхты, перед моторным отделением. Вы это хотели знать?

А Ларго говорил, несколько тонн топлива, и хранится в трюме! Соврал все-таки. Не исключено, что прячет какие-нибудь поисковые и подъемные устройства, но ведь что-то да прячет. То есть, может мистер Ларго и искатель сокровищ, но человек при этом скрытный, увертливый, искренним только притворяется. И Бонд окончательно решился: корпус яхты надо осмотреть. Ведь Лейтер недаром вспомнил про «Ольтерру»?

Бонд осторожно рассказал комиссару о предстоящей подводной разведке. Не найдется ли хорошего акваланга и полицейского в помощь?

Помявшись, Харлинг спросил, разумно ли вообще проводить такую разведку, ведь яхта — частная, пайщики — люди вполне добропорядочные, находятся под защитой закона. Устроят скандал — хлопот не оберешься. А если еще выяснится, что полиция замешана…

— Что делать, комиссар, — твердо сказал Бонд. — Я вас понимаю, но придется рискнуть. У меня важное задание, а вы действуете по приказу министра внутренних дел. Если хотите, я сейчас же свяжусь с ним или с премьер-министром.

Харлинг покачал головой и улыбнулся:

— Зачем же из пушек по воробьям, капитан Бонд… Конечно, сделаем, как вы считаете нужным; мое дело предупредить. Я дам вам констебля Сантоса — надежный парень и отличный пловец. Он и акваланг для вас принесет. А теперь давайте-ка поподробнее…

В гостинице Бонд принял душ, выпил двойной бурбон и упал на постель. Он вконец изнемог — долгий перелет, жара… А вдруг он действительно ошибается с этой яхтой и, значит, какого дурака валяет и перед комиссаром, и перед Лейтером, и перед самим собой; да еще предстоит опасное и, может, совсем ненужное плавание, так не хочется… Он должен побыть один, отдохнуть. Он уснул мгновенно, и снилась ему Домино — за ней гонится акула с ослепительно белыми зубами, акула превращается в Ларго, и Ларго поворачивается и идет на него, тянется ручищами. Все ближе, ближе, вот уже хватает за плечо… И тут раздается гонг, раунд окончен, но в гонг бьют и бьют…