Ян Флеминг - На тайной службе Ее Величества. Живешь лишь дважды. Человек с золотым пистолетом

— Итак, — сказала она, — я начну справа от вас. Это мисс Бунт, что-то вроде матроны. Вы с ней уже встречались. Затем, в фиолетовом шотландском свитере, конечно же, — Виолетта. Далее, за следующим столом, та, что в зеленой с золотом блузке от Пуччи, — Анна, я рядом с ней, просто в зеленом, — Перл. Она здесь, кажется, моя самая лучшая подруга.

Так она перечислила всех, переходя от одной красотки к другой. До Бонда долетали обрывки их разговора. «Фриц говорит, что я еще недостаточно уверенно чувствую себя на склоне, лыжи просто убегают от меня». — «Представь, и у меня то же самое, — радостное хихиканье, — попка вся в синяках». — «Граф уверяет, что я иду на поправку. Ну разве не ужасно, что придется уезжать отсюда?» — «Интересно, что сейчас делает Полли? Ее уже месяц как нет». — «Мне кажется, что для загара лучше всего натираться «Сколом». Все эти мази и кремы — словно жир на сковородке». И так далее — обычная болтовня, которую можно услышать в кругу веселых, здоровых девушек, учившихся кататься на горных лыжах, — лишь имя графа произносится благоговейным шепотом, да на Ирму Бунт и Бонда поглядывают украдкой, чтобы убедиться, что ведут себя надлежащим образом, не слишком шумно.

Пока Руби продолжала свою немногословную перекличку, Бонд старался связать имена с лицами и постараться понять, почему собралась здесь вместе эта очаровательная, но очень странная группа девушек, согласившихся на добровольное заточение на вершине действительно очень высокой горы в Альпах. Казалось, что все девушки вели себя одинаково просто и говорили одним и тем же языком, употребляя одинаковые выражения, они были похожи на тех девушек, что посиживают в английских пивных, такие скромные на вид, попивают себе «Бейбишам», газированный грушевый сидр, неумело затягиваются сигаретой и время от времени бросают своему приятелю французское «пардон». И это хорошие, порядочные девушки, они из тех, кто спокойно скажут пристающим: «Только не надо портить вечер» или: «У всех мужчин лишь одно на уме», а то и вовсе раздраженно: «А ну-ка убери руки». И какое разное у всех произношение, диалектные особенности, словно специально собранные со всей Англии, — полнозвучные гласные Ланкашира, ритмическая интонация, типичная для Уэльса, шотландская картавость, носовые звуки облагороженного кокни.

«Считайте, что меня почти удалось одурачить», — подумал Бонд, когда Руби подошла к концу длинного списка.

— А это Берил, вся в жемчугах и в таком же жемчужном джемпере. Ну, теперь, надеюсь, вы разобрались, кто есть кто?

Бонд посмотрел в круглые голубые глаза, в которых явно забегали озорные чертики.

— Честно говоря, нет. И я чувствую себя, как тот известный комик, которого в одном из фильмов хитростью заманили в женскую школу. Ну знаете, что-то вроде женского монастыря.

Ока хихикнула. Бонд еще не знал, что хихикает она постоянно. Она была чересчур «утонченной», чтобы раскрыть свои прелестные губки и расхохотаться. Ему также предстояло узнать, что она не умела чихать, как все нормальные люди, вместо этого она издавала слабый писк, зажимая рот кружевным платочком. Бонд не ведал пока, что она довольствуется очень малым количеством пищи, которую едва разжевывает, прежде чем проглотить, причем делает это совсем незаметно. (Ведь она «так хорошо воспитана».)

— Ой-ой, но мы совсем не из того женского монастыря. Те девочки такие гадкие. Как вам в голову такое пришло!

— Так просто ляпнул, — беззаботно ответил Бонд. — А не выпить ли нам еще по одной?

— Спасибо, мне не надо.

Бонд повернулся к фрейлейн Бунт:

— А вы, мисс Бунт?

— Благодарю вас, сэр Хилари. Яблочный сок, с вашего позволения.

Виолетта, четвертая за их столом, сказала вполне серьезно, что не станет больше пить кока-колу.

— Меня газики от нее мучают, — пояснила она.

— Виолетта, — чувство приличия никогда не изменяло Руби, теперь оно было оскорблено, — ну как ты можешь!

— Но ведь это так, — упрямо повторил Виолетта. — Они меня точно мучают. И еще я от нее икаю. А что плохого в том, что я об этом говорю?

«Добрый старый Манчестер», — подумал Бонд. Он поднялся и пошел к стойке бара, раздумывая, как ему осилить этот и другие вечера. Он заказал напитки, и тут его осенило! Надо, чтобы лед тронулся! Всеми правдами и неправдами он станет душой этого общества! Он попросил пустой бокал и сказал, чтобы края его смочили водою. Затем он взял бумажную салфетку и вернулся к столу. Сел.

— Вот что, — сказал он, когда все взоры обратились на него, — если бы нам пришлось платить за напитки, как бы мы решили, кому это делать? Сейчас покажу — я научился этому в армии. — Он поставил бокал на середину стола, развернул бумажную салфетку и накрыл ею бокал так, что она прилипла к мокрым краям. Затем достал из кармана несколько мелких монет, выбрал одну, достоинством в 5 сантимов, и бросил ее на середину натянутой поверхности салфетки.

— Начнем, пожалуй, — произнес он, вспомнив, что в последний раз играл в эту игру в одном из самых грязных притонов Сингапура. — Кто еще курит? Нам нужно еще три человека с зажженными сигаретами. — За их столом курила только Виолетта. Ирма хлопнула в ладоши и скомандовала:

— Элизабет, Верил, идите сюда. Девочки, идите все сюда. Сэр Хилари придумал какую-то смешную игру.

Девушки столпились вокруг, весело щебеча, радуясь развлечению:

— Что он задумал?

— Ой, что-то будет?

— А как мы будем играть?

— Так вот, — сказал Бонд, чувствуя себя массовиком-затейником с какого-нибудь теплохода, совершающего круиз, — сейчас мы выясним, кому платить. Все по очереди сделаем по затяжке, стряхнем пепел, вот так, и коснемся горящим концом сигареты салфетки так, чтобы прожечь дырочку, видите? — Бумага слегка вспыхнула. — Теперь вы, Виолетта, потом Элизабет, за ней Верил. Дело в том, что бумага как бы превращается в паутинку, держащую монетку посередине. Платит тот, кто прожжет дырочку, после чего монетка упадет. Все ясно? Тогда начинайте, Виолетта.

Девушки завопили от восторга.

— Какая интересная игра!

— Берил, берегись!

Прехорошенькие мордашки склонились к Бонду. Роскошные волосы касались его лица. Три девушки молниеносно прожгли сигаретой бумагу, не разорвав паутинки, а Бонд, считавшийся знатоком этой игры, решил показать себя рыцарем и нарочно проиграл. Со звоном монетка упала в стакан, раздались смех и аплодисменты.

— Вот видите, девочки, — сказала Ирма Бунт, как будто именно она придумала эту игру, — платит сэр Хилари, не так ли? Мы чудесно провели время. А теперь, — она посмотрела на свои ручные мужские часы, — заканчиваем коктейль. До ужина осталось пять минут.

Послышались возгласы: «Ну еще один раз, пожалуйста, давайте еще сыграем, мисс Бунт». Но Бонд вежливо поднялся, держа стакан с виски в руке.