Ян Флеминг - На тайной службе Ее Величества. Живешь лишь дважды. Человек с золотым пистолетом

Бонд поцеловал ее между лопаток и ничего не сказал.

Звонок отключился. Вместо него послышалось жужжащее завывание, очень похожее на шум быстро вращающегося вентилятора — на этом фоне раздался равномерный, напоминающий стук метронома звук: «тик-так, тик-так». Комбинация из этих двух звуков успокаивала самым прекрасным образом. Она привлекала ваше внимание, но лишь на какое-то мгновение. А потом стало казаться, что слышишь ночные звуки детства: медленное тиканье часов с кукушкой, шум моря и ветра на улице. Затем послышался голос. Голос графа, который, как предположил Бонд, передавался при помощи какого-то механического устройства — то ли радио, то ли магнитофона. Голос звучал низко, распевно, это был ласковый шепот, ласковый, но в то же время властный. Можно было разобрать каждое слово.

— Вы засыпаете. — Ударение делалось на слове «засыпаете». — Вы устали все тело словно налилось свинцом. — И опять ударение на последнем слове. — Руки тяжелые, как свинец. Дыхание абсолютно ровное Вы дышите ровно, как ребенок. Глаза закрыты. Веки отяжелели. Вы устали, вы так устали. Тело тяжелое, оно налито свинцом. Вам тепло и удобно. Вы погружаетесь, погружаетесь, погружаетесь в сон. Кровать мягкая и удобная, как гнездышко. Вам хорошо, вы хотите заснуть, как цыпленочек в гнездышке. Цыпленочек, цыпленочек, маленький пушистый комочек. — Затем послышался нежный писк, шорох крыльев и сонное кудахтанье наседки, согревающей свой выводок. Это продолжалось, вероятно, в течение минуты. Потом снова послышался голос: — Крошечные создания укладываются спать Так уютно в гнездышке Им хорошо, как и вам. И они так же хотят спать. Какие они хорошенькие. Вы их любите — сильно, сильно, сильно. Вы любите всех цыплят. Вам бы очень хотелось повозиться с ними Вам бы хотелось, чтобы они выросли красивыми и сильными. Вы бы не хотели причинить им никакого вреда. Скоро вы вернетесь к вашим любимым цыпляткам. Скоро вы снова сможете ухаживать за ними. Скоро вы будете в состоянии помочь всем цыплятам в Англии. Вы будете в состоянии улучшить породу кур во всей Англии. Это сделает вас очень, очень счастливой. Вы принесете столько добра, что это сделает вас очень, очень счастливой. Но об этом никому нельзя говорить. Вы никому не расскажете о том, как это сделать. Это будет ваш маленький секрет, только ваша тайна. Они попытаются вызнать ваши секреты. Но вы ничего не скажете, потому что они хотят выведать все ваши секреты! Если это произойдет, вы не сможете сделать этих прекрасных цыплят счастливыми, здоровыми и сильными. Благодаря вам тысячи, миллионы цыплят могут стать более счастливыми. Поэтому вы никому ничего не скажете, вы сохраните тайну. Вы ничего не скажете, ничего. Запомните, что я сказал. Обязательно запомните, что я сказал. — Бормотание стало затихать, все тише, тише. Нежное попискивание и кудахтанье сменило растворившийся в пространстве голос. Затем все стихло. И остались только шуршащие звуки вентилятора и стук метронома.

Руби спала глубоким сном. Бонд нашел ее запястье и нащупал пульс. Он точно совпадая, с ритмом метронома. Затем его стук и шепот вентилятора стали ослабевать, и вот уже наступила мертвая тишина, нарушаемая еле слышимыми порывами ночного ветра на улице.

Бонд глубоко вздохнул. Теперь он знал все! Ему вдруг захотелось вернуться в свою комнату и все обдумать. Он выскользнул из-под простыни, добрался до своих вещей и оделся. Проблем с дверным замком не было. В коридоре стояла тишина и не было ни души. Он проскользнул во второй номер и легко закрыл дверь. Затем прошел в ванную комнату, запер дверь, включил свет и присел на унитаз, оперев голову на руки.

Глубокий гипноз! Несомненно, что в этом все дело. Тайное оружие! Повторяющаяся нараспев волевая установка, вводимая в мозг, когда сознание почти отключается. И теперь в подсознании Руби эта мысль по ночам будет работать сама по себе и после многих недель повторения и закрепления превратится во встроенный механизм подчинения тайному голосу. И необходимость подчиняться голосу будет сродни чувству голода, от которого никуда не деться.

Но, черт побери, что же это все означает? В голову деревенской простушки вбивали вполне невинную, на первый взгляд, вполне добропорядочную мысль, мозг ее при этом не обременяли лишней информацией. Ее вылечили от аллергии. Она вернется домой и сможет помогать семье разводить домашнюю птицу. И более того, она будет делать это с энтузиазмом и радением. Неужели горбатого исправили? Неужели старый каторжник таким банальным путем превратился в благодетеля? Бонд просто не мог в это поверить. Для чего же тогда все эти так тщательно спланированные меры безопасности? Для чего весь этот многонациональный обслуживающий персонал, от которого определенно смердило СПЕКТРОМ? С чем связано убийство в ледяном желобе? Несчастный случай? Сразу же после того, как тот тип попытался изнасиловать девочку Сару? Вряд ли это простое совпадение! Где-то за благополучным фасадом этого до безумия невинного медицинского исследовательского учреждения должно скрываться злое начало. Но где? Как он сможет это выяснить?

В изнеможении Бонд поднялся, выключил свет в ванной и тихо пробрался в постель. В течение получаса мысли его безрезультатно бродили в утомленном работой мозге, затем, наконец, к великому своему облегчению, он заснул.

Когда в девять утра он проснулся и распахнул окно, небо было затянуто тяжелой серой непроницаемой пеленой, что означало приближение сильного снегопада. Во всех населенных пунктах — в Берхаусе, в Шнифинкене и Шнифотеле — местные пташки, вьюрки и красноклювые альпийские вороны, которые жили в этих горах и питались чем бог пошлет, собирая объедки, которые оставались после пикников, жались поближе к жилью; все предвещало снежную бурю. Поднялся сильный ветер, который дул угрожающе резкими порывами. Со стороны подвесной дороги не было слышно никаких звуков. Легким алюминиевым гондолам тоже несладко в такую погоду, особенно вон там, на крутом склоне, который тянулся на протяжении четверти мили и спускался к плато по совершенно открытому пространству.

Бонд закрыл окно и позвонил, чтобы ему принесли завтрак. Когда завтрак прибыл, на подносе он увидел записку от фрейлейн Бунт:

«Граф хотел бы встретиться с вами в 11 часов. И.Б.»

Бонд позавтракал и вернулся к третьей странице истории рода де Блевилей. Ему пришлось перелопатить массу материала, чтобы показать товар лицом, но все это пустяки. Перспектива того, что ему удастся успешно продолжить мистификацию с поисками следов семейства Блофелда, не очень волновала его воображение. Он храбро начнет с самой Гдыни и пойдет в обратную сторону, пытаясь заставить эту старую каналью разговориться о его молодости, родителях. Старую каналью? Конечно, черт побери. Независимо от того, кем он стал после операции «Гром», в мире не могло быть двух Эрнстов Ставро Блофелдов!