Андрей Троицкий - Знак шпиона

– Господи, это было так давно, – Колчин вспомнил о своем звонке. – Так давно, что я уже расхотел есть.

– Значит, вы не будете ничего заказывать?

– Подождите минутку.

Колчин вернулся в комнату, сунул под ремень пистолет и, чтобы не было видно рукоятки, надел пиджак. Он вернулся в прихожую, распахнул дверь, пропустил в номер высокого сутулого парня с большим горбатым носом. Видимо, юноша был студентом и, чтобы свести концы с концами, подрабатывал в гостинице посыльным. Костюм был велик парню на пару размеров, рукава такие длинные, что закрывали кисти рук. К тому же темная синтетическая ткань костюма годилась только для того, чтобы ей обить гроб, в котором похоронят какого-нибудь бездомного. Колчин взял меню в красной папке, попробовал читать названия блюд, но тут же бросил это занятие.

– Что в вашем ресторане есть что-то съедобного?

– Рекомендую «гаспачо», это холодный суп из помидоров с чесноком. И «тапас», легкая закуска из яйца, оливок, рыбы и жареной козлятины. И, разумеется, холодное пиво.

– Тащи все, – кивнул Колчин, к которому неожиданно вернулся аппетит. – А время для супа не раннее?

– Вы в Испании, сэр. Кухни всех ресторанов здесь закрываются не раньше трех ночи. Применительно к еде здесь не существует понятий «рано» или «поздно».

– Хорошо сказано. Я запомню. Ты учишься на философа?

– Нет, на кондитера.

– Кондитер – это тоже жизненная философия, друг мой. Это даже больше, чем философия.

Вручив посыльному пять баксов чаевых, Колчин похлопал его по сутулой спине и попросил поторопиться, смутно догадываясь, что никакой спешки, несмотря на просьбы, не будет, и суп принесут не раньше полудня. Хорошо, что этот вегетарианский суп подают холодным, с него не нужно будет снимать ложкой пленку застывшего жира.

Колчин уже приземлился на кровать, но тут зазвонил мобильный телефон.

– Я умираю, – сказал в трубку Нестеров. – Не от сквозного ранения. От скуки. В этом холле я чувствую себя рыбой в аквариуме. Толстой неповоротливой рыбой. Дышать тут нечем, потому что вентиляцию устроили так, что все кухонные миазмы вентилятор гонит в холл. Газеты прочитаны. Здешняя публика – пара костлявых старух со вставными зубами.

– Ты хочешь услышать слова сочувствия?

– Я хочу поменяться с тобой местами. Хоть на один час. Ты посидишь внизу, а я вытянусь на твоей кровати.

– В ближайший час не получится. Мне должны принести что-то вроде обеда или завтрака. Помидорный суп и закуска из козлятины. Поем и спущусь вниз.

– Этот суп тебя прикончит. Ты примешь тяжелую смерть от отравления. Но ещё не поздно спастись. Спускайся вниз и забудь о супе.

– Черта с два. Я подыхаю от голода.

– Что ж, я предупредил, – поняв, что Колчин не уступил, Нестеров нажал на отбой.

Колчин положил трубку на матрас, стянул пиджак. Лег спиной на кровать, пружины мелодично заскрипели. Колчин подумал, что на этой кровати неудобно заниматься сексом, все время будешь куда-то проваливаться и искать партнершу, которая тоже будет проваливаться, искать тебя и за этими поисками пропадет все удовольствие.

Встав с кровати и шагнув к окну, Колчин, вытянув шею, стал разглядывать заезд в гараж и главный вход в контору прокатной фирмы. Шторы в номере висели, но стекла почему-то до середины закрасили белой эмалью, будто это была вовсе не меблированная гостиничная комната, а кабинка сортира на захудалой автомобильной стоянке. Чтобы разглядеть тротуар на противоположной стороне улицы, приходилось вставать на цыпочки или забираться коленями на подоконник, а это неудобно. Чтобы убить время, Колчин достал из кармана монетку и её острым краем принялся соскабливать краску со стекла.

Дело двигалось медленно, трущаяся о стекло монета издавала неприятный звук, но более интересного занятия все равно не нашлось, а терпения Колчину было не занимать. Подставив пепельницу под подоконник, он ладонью сгреб чешуйки засохшей краски и критическим взглядом оглядел проделанную работу. На гладкой закрашенной поверхности появилось что-то вроде смотрового иллюминатора размером с чайное блюдце неправильной вытянутой формы. Теперь можно без труда разглядеть фрагменты дома на другой стороне улицы, тротуар и машины внизу. Правда, толку от такого наблюдения немного. Вся надежда на служащего фирмы «Авис» Пабло и на Нестерова.

В дверь постучали. Колчин снова натянул пиджак, вышел в прихожую и спросил, кто пришел. На этот раз отозвался женский голос. Открыв дверь, он пропустил в комнату женщину, которая катила впереди себя тележку, накрытую салфеткой.

– Ваш завтрак, – сказал женщина и, не рассчитывая на чаевые, уже собралась уйти.

Колчин преградил ей путь, внимательно посмотрел в лицо. Женщина опустила взгляд, она была немолода, с расплывшийся талией, толстой красной шеей, но её лицо ещё хранило следы былой красоты. Лет тридцать назад эта официантка, несомненно, могла составить счастье жизни модного художника или поэта, теперь она едва ли могла рассчитывать на единственную ночь, проведенную в обществе не совсем трезвого водопроводчика. Колчин сунул в карман её фартука пятерку, посторонился и, пожелав официантке всего наилучшего, запер дверь.

Подкатив тележку к стулу, скинул салфетку. Зачерпнул ложку супа и подумал, что красного перца на кухне не жалеют. Отломив свежеиспеченного хлеба, окунул кусочек в подливку из оливкового масла и тертого чеснока. Он не успел ополовинить тарелку супа, когда телефон зазвонил вновь. Колчин дотянулся рукой до матраса, взял трубку. Пабло от волнения говорил с присвистом и змеиным шипением, будто только что кирпичом ему повыбивали все зубы.

– Этот человек появился пять минут назад, – выпалил Пабло. – Сейчас механик осматривает машину. Нет ли на ней свежих повреждений. Это дело десяти минут. Затем ваш знакомый доплатит немного денег за то, что задержал «Опель». А затем уйдет.

– Кто-нибудь слышит наш разговор?

– Ни одна живая душа. Я звоню из конторки. Она отделена от зала стеклянной перегородкой. Жалюзи опущены. Запомните, у вас в запасе десять минут.

– Хорошо. Я понял.

Колчин дал отбой, сунул пистолет под ремень, но телефон зазвонил снова. На этот раз беспокоил Нестеров. Он видел, как несколько минут назад «Опель» заехал в подземный гараж.

– Пабло говорит, что у нас десять минут, – ответил Колчин. – Садись в фургон. Я спускаюсь.

Он вытер губу салфеткой, скомкав её, бросил на стул. Покосился на нетронутую закуску, две запотевших бутылки пива, вздохнув, надел коричневую фетровую шляпу под цвет пиджака и вышел из номера.

Москва, Сухаревка. 2 ноября.

Медников заканчивал поздний завтрак в закусочной, выходящий окнами на старый кривой переулок. Стоя за столиком с серой пластиковой столешницей, он вилкой делил на квадратики кусок картофельной запеканки, клал кусочки в рот и запивал еду приторно сладким чаем. До назначенной встречи с англичанами оставался час с четвертью, ходу до места не более четверти часа, поэтому Медников никуда не торопился. По стеклам стекали капли влаги, пахло желудевым кофе и ещё чем-то совершенно несъедобным.