Евгений Воеводин - Совсем недавно…

А дальше другие мужчины — военные, штатские… и подписи нехорошие, нескромные… Который же из них второй муж?

Кислякова вошла стремительно и рывком бросила сумочку на стол:

— Фу, еле отстояла очередь. Вы, я думала, не дождетесь.

— Нет, почему же, вот сижу, коротаю время.

— Ну и хорошо. Чайку выпьем? У меня и еще кое-что найдется. — Она лукаво подмигнула и рассмеялась. — Люблю, знаете, на ночь чего-нибудь выпить, вина хорошего, например. Спится крепче.

Кислякова поставила на плитку чайник, потом открыла буфет:

— Что же это вы ничего не ели? Не хотели? Бросьте, пожалуйста. А я думала, что военные нигде не теряются…

Она быстро сделала два бутерброда и один протянула Брянцеву. Он взял и взглядом пригласил ее сесть рядом. Кислякова откинулась на подушки, и Брянцев искоса поглядывал на нее.

— Лейтенант, вы альбом смотрели, скажите, когда я лучше была, сейчас или двенадцать лет назад?

Брянцев недоуменно пожал плечами.

— Трудно сказать; тогда вы, конечно, были моложе. Но дело не в этом, каждый возраст по-своему хорош.

— А вот еще одна, последняя… Я ее в альбом не вложила, фотография с браком.

Она вынула из ящика фотографию и протянула Брянцеву:

— Ну, как?

Фотография была аккуратно склеена из четырех обрывков, снимок сделан умело. Кислякова в летнем платье стоит у воды, спиной к заливу. Дальше какие-то строения. Интересно, где это? Это не дома, не сараи… Форты! Ну да, форты!

Брянцев вернул Кисляковой снимок и сказал:

— Хорошая фотография. А чего ж вы ее порвали?

— Да не я, муж. Я тоже ему говорила — хорошая, а он заартачился и порвал. Потом пошел пива выпить, а я собрала… Да, вы правы, здесь я действительно хорошо вышла.

«Ловко придумано, — заметил про себя Брянцев. — Снято почти всё, что требуется опытному разведчику. Но Кислякова, разумеется, и не догадывается ни о чем».

— Совсем недавно снималась, какой-нибудь месяц назад, — щебетала Кислякова, заваривая чай.

— А где же? Вид очень красивый…

— Не знаю. Ездили мы на машине, купались, загорали. Далеко отсюда, на побережье. Потом ещё пароходом как-то ехали, он тоже снимал. Но и те карточки не вышли. Качка помешала. У мужа аппарат с длинной трубкой был, знаете? Никак он меня в какой-то фокус поймать не мог.

Перед чаем Кислякова немного выпила, раскраснелась и добавила еще вина в чашки. Брянцев старался поддержать ее веселое настроение, пошутил насчет того, что нежданно-негаданно попал на выпивку, что у него хозяйка— дай бог каждому и он теперь живет, как на даче. Потом осторожно спросил:

— У вас, Мария Ильинична, своя фамилия или мужа?

— Мужа. Первого мужа.

— А у второго какая?

— Никодимов, Сергей Борисович… Да что вы, Константин Георгиевич, спрашиваете. Я теперь незамужняя, свободная. Пожалуйста, — влюбляйтесь.

— Куда уж мне. Экзамены сдавать нужно… А вы что, развелись?

— Кто его знает, — в ее смехе прозвучала горечь. — Объявление дали, а суда не было. Муж куда-то пропал, может несчастье какое-нибудь случилось. Там-то, в суде, его искали. Адрес, говорят, неверный. Не знаю, что и подумать…

Кажется, уже всё ясно. Брак этот — неспроста. Какая же цель? Неужели — объявление?..

А Кислякова продолжала:

— Недели две прожили хорошо. А затем стал скандалить. Это ему те нравится, другое… В общем, развелись.

— Ну, ничего, ничего, Мария Ильинична. Может, и найдется…

— Я бы снова его приняла, лишь бы цел вернулся.

Брянцев взял альбом и, показав на первую же попавшуюся ему фотографию мужчины, спросил:

— Это он?

— Нет… Обещал, но так и не дал своей фотографии. Ничего у меня после него не осталось.

— Да… Вам утром опять на дежурство? — перевел разговор Брянцев. Он снова заговорил о другом, пошутил, что скоро уже соловьи запоют и что от слёз цвет лица портится, и, видя, как Кислякова снова повеселела, через некоторое время встал — ему завтра надо заниматься, а от вина в голове шумит. Пожелав хозяйке спокойной ночи, Брянцев поднялся к себе.

На другой день он зашел в редакцию районной газеты, попросил подшивку, отыскал номер с объявлением и списал его.

В поезде, на пути в город, Брянцев внимательно перечитал объявление, но ничего особенного не заметил: «Никодимов Сергей Борисович, прож. Столбовая ул., 16, кв. 5, возбуждает дело о разводе с Кисляковой Марией Ильиничной… Дело подлежит рассмотрению в нарсуде 2-го участка Солнечногорского района».

До Столбовой улицы Брянцев доехал в такси, — ему не терпелось узнать, кто там живет: может, удастся найти этого проклятого железнодорожника. Брянцев был уверен, что это тот железнодорожник, который пришел в подвал с перевязанной рукой и сказал, что взорвал водокачку.

Пятая квартира в первом этаже. Брянцев увидел сперва потускневший, погнутый жестяной номер, а потом, ниже, возле самой ручки, длинную, поперек всей двери, скобу и замок. Он в недоумении постоял, затем спросил вышедшего из соседней двери мужчину в белом колпачке и переднике:

— Скажите, в пятой квартире… уехал жилец?

— Нет, тут никто не живет. Здесь кладовая нашего ресторана.

Брянцев вернулся на улицу растерянный. Из вестибюля ресторана он позвонил майору, но там никто не поднял трубку; позвонил дежурному, тот ответил, что майора нет, ушел с утра. Брянцев сдал гардеробщику фуражку и направился в зал. На повороте, там, где во всю стену вставлено зеркало, он остановился, оправляя китель, взглянул на свое отражение и… обомлел. К нему спиной стоял Курбатов и, смеясь в зеркало, смотрел на Брянцева.

— Товарищ лейтенант, как вы думаете, почему мы с вами здесь встретились? — тихо спросил майор, причесывая светлые волосы.

Они сидели за столиком, и Брянцеву казалось неправильным, что они вместе. Когда Курбатов вошел в зал, лейтенант еще немного задержался у зеркала, чтобы войти позже и сесть в другом конце, подальше от начальника. Но, проходя между колонн, он встретился взглядом с майором и понял: надо занять место рядом. Брянцев вежливо поклонился Курбатову и нарочито громко спросил:

— Здесь свободно?

И вот теперь они сидели вместе. Курбатов взял меню и внимательно его рассматривал. Брянцев закурил, всё еще пытаясь понять, почему, действительно, они встретились в этом ресторане и почему, спрашивая об этом, майор так загадочно улыбался.

В этот ранний час в ресторане было тихо. У буфета два официанта разговаривали с третьим, стоявшим за стойкой, и поглядывали на немногочисленных посетителей.

Брянцев начал вполголоса рассказывать о Кисляковой, но Курбатов прервал его и сказал: «Дальше! Почему вы пришли сюда?»— Брянцев объяснил, что он шел по адресу, указанному в объявлении, адрес неверный, и ему захотелось подумать о случившемся.