Николай Стариков - Громовые степи

Хаотичное движение вдоль вагонов сразу же прекратилось. Решительные действия автоматчиков, их суровый вид буквально сковали людей, оказавшихся в кольце. После того как Шведов объявил, что рота войск НКВД по охране тыла проведет проверку документов и личных вещей, люди бросились к третьему эшелону и вскоре с узлами и чемоданами стали выстраиваться в очередь возле взводных КПП. Анатолий с Волыновым под охраной пулеметчиков прошлись по оставленным вагонам. Возвратились они с тремя пистолетами ТТ, двумя вальтерами и одним «астра», привели перепуганных, с трясущимися руками пятерых красноармейцев. Их обнаружили под кучей кирзовых сапог в одном из вагонов. Анатолий также доложил, что в конце соседнего состава есть пассажирский вагон, но проверить его не смогли, не пустила охрана. Говорят, какое-то начальство там находится.

— Красивую молодую женщину видели в том вагоне, — закончил он сообщение.

— Разберемся и с начальством.

С КПП женщин без документов направляли к командиру роты, на временный фильтрационный пункт.

— Кто такая?

— С «трудового фронта», окопы рыли в соседней области, — наперебой начинают отвечать сразу несколько женщин. — Немцы стали подходить, нас погрузили в вагон и в Сталинград везут. Но поезд уже два дня не движется.

Женщины из Сталинградской области друг друга знают, вместе работали, им известно, кто из какого района прибыл, поэтому на выявление личности каждой из них много времени не потребовалось.

— Есть ли кто из Батуринского района?

К командирам подошла молодая женщина, тонкая в талии, с темно-коричневыми от загара руками и ногами. Серое платье плотно облегает стройную фигуру.

— Откуда? Как тебя зовут? — спросил Сергей, любуясь землячкой.

— С хутора Мышки. Это от Батурино километра три будет. Наташа я, Светлова. — Легкая улыбка тронула ее приятное лицо. Она поправила свои темно-русые волосы, спокойно посмотрела на Сергея.

— Не отходи, казачка, далеко, закончим проверку, поговорим.

Мост через Чир опять подвергся бомбежке. Самолеты проносятся над эшелонами. Едва заслышав звук летящего бомбардировщика, женщины бросаются под вагоны и сидят там на корточках, выглядывают.

Сложнее с мужчинами. Военнослужащие из саперных войск возводили какие-то инженерные сооружения. Что они здесь делают сейчас, толком никто объяснить не может, никаких приказов они не получали, сопровождают вроде бы женщин в Сталинград.

— Служба, а? — улыбнулся Анатолий.

— Совсем не смешно, — с грустью заметил Сергей.

Гражданские лица все с документами. Большинство, эвакуированных жителей прилегающих районов пристало к эшелону, чтобы побыстрее попасть в Сталинград, все тоже знакомы друг с другом, особой проверки им не требуется. Никто не знает лишь двоих не старых мужчин с настороженными взглядами. Говорят, что идут из Ворошиловграда, а рубашки с короткими рукавами свежие, не выгоревшие на солнце, и лица не обветренные. При обыске в их вещевых мешках обнаружили шоколад, гимнастерки и брюки военного образца, по две банки мясных консервов. Этих тоже определили в группу подозреваемых в дезертирстве, поставили в одну веревочную связку с ними. В особом отделе разберутся, кто они такие.

Возвратился Шведов из разведки. Он сообщил, что идут работы по восстановлению поврежденного полотна, что мост обороняет подразделение войск НКВД по охране железнодорожных сооружений. Железнодорожники пообещали ночью переправить эшелон с продовольствием на левый берег реки.

— Есть и плохая новость, — продолжал он. — Немцы подходят крупными силами. Передовые отряды 64-й армии долго удержать позиции не смогут. Мост, наверное, скоро взорвут. Тамошние саперы еще сказали, что между Нижне-Чирской и Суворовской станицами работает переправа через Дон.

— Собери женщин, — приказал Бодров, — выдели им для охраны отделение автоматчиков, и пусть выступают немедленно к переправе. Мы их догоним. По карте, которую мне показали саперы, это километров шестьдесят будет, но дорога менее опасная, чем через Чир, да и рек по пути нет. За два дня должны дойти. А теперь пойдем посмотрим на твою красавицу, заодно поговорим с «начальством» в зеленом вагоне, — обратился Сергей к Шведову после того, как колонна женщин тронулась в путь.

С отделениями пулеметчиков и автоматчиков командир роты подошел к пассажирскому вагону. На окнах серого цвета давно не стиранные занавески, все четыре входные двери закрыты. Постучали — никакого ответа. Валявшимся обломком шпалы ударили в дверь, она тут же отворилась, будто этого только и ждали находящиеся за нею люди. В тамбуре стояли упитанные, рослые, в чистых отутюженных гимнастерках и начищенных до блеска сапогах два старших сержанта с автоматами в руках.

— Командир роты войск НКВД, — представился Бодров. — Проверка документов.

— Здесь заместитель командира саперной бригады подполковник Куган, — ответил один из стоящих в тамбуре. Он смотрел сверху вниз на запыленных, уставших бойцов с чувством явного превосходства.

— Передайте своему начальнику: всем без исключения выйти из вагона с личными вещами.

— Товарищ старший лейтенант, я же вам сказал, кто в вагоне, — с недовольной ноткой в голосе возразил говоривший.

— Мне не хотелось бы применять силу, — спокойно парировал командир роты.

Анатолий с охраной взяли автоматы наперевес, отошли и укрылись за деревьями.

— Без резких движений, — предупредил Шведов. — Народ у нас с повышенной нервной реакцией. И вообще, уберите автоматы во избежание, так сказать…

Посовещавшись, молчаливый сержант не спеша ушел в вагон. Вскоре оттуда появился в майке, бриджах, сапогах с прямыми голенищами невысокий, коренастый, в явном подпитии краснолицый человек.

— Я — подполковник Куган, в чем дело?

Бодров повторил требования, связанные с проверкой документов.

— И личные вещи проверять будете? — осведомился подполковник.

— Если они вызывают подозрение.

— А кто решает этот вопрос?

— Мне дано такое право.

— У нас здесь есть молодая женщина, она спит. Мне бы не хотелось ее тревожить.

— Выходить всем, — отрезал Бодров, — оружие в положении «за спину», пистолеты, наганы — в кобуре.

Сергей стоял в ожидании выхода саперного начальства. Вдруг он почувствовал чей-то взгляд и невольно обернулся.

В легком светлом платье из окна вагона на него неотрывно смотрела Зина. На миг исчезли два минувших года, щемящей волной заполнили душу тихие и теплые вечера, милые сердцу глаза. «Зина! Моя Зина!» Но тут же пронзила мысль: «Зачем она в этом вагоне?» Отступили разом нахлынувшие чувства.

Однообразное трехдневное пребывание в вагоне среди полупьяных мужчин, неопределенность настоящего и будущего давило на сердце, Зине хотелось уйти, поскорее освободиться от этого «противного Кутана», прилипшего как банный лист. С ним надежно, заботиться ни о чем не надо, обещал доставить к матери, но противно.