Николай Стариков - Ваше благородие

«Пожалуй, с такими данными в мужском обществе хлопот фельдшер прибавит», — подумалось. А вслух сказал:

— Зайдите, надо познакомиться. Прибыли и не представились.

— Заняты вы все время, — сказала женщина бархатистым голосом, обнажив в улыбке белые ровные зубки.

— Как «ТэТэ»? — спросил Анатолий, когда они остались вдвоем с Бодровым.

— Хороша! Ничего не скажешь.

— Наташка говорит, что к делу относится неплохо.

— Санитаров жаль. Она из них души повынимает.

— Ведет себя совершенно недоступно.

— И за это спасибо. Откуда она взялась?

— Из госпиталя. Контузия нетяжелая.

Бодров возвращался от Николая Михайловича, возле его землянки стояла Тамара. Сергей пригласил гостью войти, усадил на стул. Она без робости последовала за командиром, села, положив ногу на ногу, отчего коленки фарами высветились из-под темной юбки.

Не привыкший к подобного рода сценам, Сергей пересел за приставной стол, из-за которого «фары» не проглядывались. Попросил Тамару рассказать о себе, полученной контузии.

— Откуда вы знаете про контузию? — насупила она брови.

— Командир должен знать все о подчиненных. Из вашего личного дела.

По правде говоря, Сергей в глаза его не видел. Оно было у Световой.

Женщина рассказала, что с подругой Раей вместе учились, добровольно ушли на фронт. С отдельной ротой медицинского усиления участвовали в боях под Сталинградом, бывали в различных переплетах, но всегда удача сопутствовала им.

Так мечтали до конца войны прослужить. Но Днепр спутал все планы.

Тропинка посмотрела на Бодрова, тень печали пробежала по ее лицу. Пошевелила тонкими пальцами, разжала их и вновь соединила в кулак.

— В конце сентября наши войска захватили плацдарм на правом берегу Днепра южнее Днепропетровска. Немцы пытались его ликвидировать, шли исключительно тяжелые бои, появилось много раненых. Наша медицинская рота получила приказ переправлять раненых с плацдарма на левый берег, причем без предоставления плавсредств. Нашлось несколько лодок. На нас не хватило, ими воспользовались другие. Я с санитаром, Рая со своим помощником подобрали валявшиеся поблизости доски, сколотили два плота, подтащили раненых, погрузили по три человека, разделись и стали переправляться на левый берег. Обратно на лодке, плот на буксире, и опять рейс с ранеными. Все это под обстрелом дальней артиллерии немцев.

— Холодно же?

— В напряжении холод не чувствовался. Да и не обращали мы на это внимания, раненых было много.

— Сколько успели сделать рейсов?

— На третьем не повезло. Два наших плота шли рядом. До берега оставалось рукой подать. Ахнуло крупнокалиберным снарядом. Санитара у Раи убило, она одна дотянула раненых до кромки, а наш транспорт вместе с людьми взрывной волной выбросило из воды. Так я с контузией попала в госпиталь, а подруга моя с ротой ушла вперед.

— Как сейчас со здоровьем?

— Нормально.

— Каковы планы? Мечты?

— Найти хорошего мужа. Война скоро кончится, надо будет налаживать нормальную жизнь, — даже не улыбнулась своим словам Тамара.

— Вид у вас довольно привлекательный, вряд ли проблема станет сложной.

— Сейчас мужчин много, а дома одни бабы. Молодых девок полным-полно. Там мы будем старыми девами.

— Вы сами-то вполне на девушку похожи.

— Похожая на девушку и девушка — не одно и то же.

— Какого бы вы хотели мужа?

— Похожего на вас.

— Таких много. А у меня есть жена и сын.

— А Наташа сказала, что вы — холостяк! — с трепетным волнением воскликнула Тамара.

— Она неверно выразилась.

— Не осуждайте меня за откровения, Сергей Николаевич. Женщине трудно на фронте. Все время в напряге, в ласковых взглядах мужчин… А излить душу некому. Одна!..

После ухода Тамары Сергей выключил лампочку, долго сидел в темноте, слушая завывания вьюги, нежданнонегаданно разразившейся за стенами землянки. Он соглашался и не соглашался с собою. Впервые открыто сказал постороннему человеку, что у него есть жена. Получилось естественно, как нечто само собой разумеющееся. В то же время он почему-то противился этому. Ощущая раздвоенность сердцем, не желал в этом самому признаться, но собственное откровение взволновало.

«Нехорошо с моей стороны, — подумал он, — не рассказал Зине в письме о сыне после посещения родного дома Каденом».

Включил свет, придвинул к себе лист бумаги. «Здравствуй, Зина!» — написал буднично, будто последнее послание отправил вчера, а не два с половиной года назад. Он вспоминал ее и разговаривал в мыслях с нею ежедневно и по нескольку раз, потому и думы, которые хотел изложить, оказались повседневными. Их было много, холодок в груди притормозил желания. Получилось обычное письмо о встрече знакомого офицера с сыном, матерью; он упомянул об отце, Анатолии, Наташе, о своем самочувствии. Все уместилось на одной странице.

Возникло желание сходить в гости к чете Шведовых, но., должность командирская накладывает отпечаток на отношения с подчиненными. Неожиданное появление поставит их в неловкое положение. Подумал о Тамаре, ее готовности излить душу.

«Позвать?» — обожгла мысль, и тут же он отогнал ее. Представил, как потом посмотрит в глаза отцу.

«Одно дело в Чижах. Там ты был Ланцов, а тут Бодров. Вроде бы одно и то же, а разница существенная».

В трудах и заботах человек мечтает о минутке свободной, а когда она приходит, не знает, что с нею делать, чем заняться.

Сергей позвонил дежурному, попросил пригласить Фесселя. Тот прибыл незамедлительно встревоженным.

— Ваше благородие, что случилось?

— Ровным счетом ничего. Выкроилось свободное время, хотелось бы побеседовать на вольные темы, если нет возражений.

— О чем речь! Мне тоже приятно провести с вами время.

— Вы беседовали с командиром пехотного полка. Как он реагирует на поражение? Мы, откровенно говоря, не ожидали таких результатов.

Фессель рассказал, что командование группой армий «Юг» планировало прорыв армейской группы с намерением отрезать глубоко вклинившиеся части 8-й гвардейской армии. Однако прорваться через оборону советских войск удалось лишь малым силам. В самый разгар боя полк получил приказ: наступление остановить, на достигнутом рубеже занять оборону. Ковыряли, долбили промерзшую землю, а через три часа прибыл эсэсовец с приказом передать ему командование и продолжить наступление. Огневой и авиационной поддержи не имел. Штурмбанфюрер без знаний и опыта ведения как оборонительного, так и наступательного боя в спешке и бестолково отдавал распоряжения, открыто молил бога помочь ему. С этим он связывал какие-то надежды. Но бог не любит неумех, отвернулся от него и от всех солдат в лесу. А тут еще тяжелые мины с дьявольской методичностью обрушивали на их головы смертоносный металл. От них потерь было больше, чем в оборонительном бою. Сидели всю ночь под танками и ждали очередного взрыва, каждый раз уносившего чьи-то жизни.