Николай Стариков - Ваше благородие

— Напишу, что с земляком изредка встречаемся.

— Меня назначили курировать ваш полк. Встречаться будем часто. Со временем количество совместных дел вряд ли уменьшится.

Попросил разрешения войти майор Шалевич:

— Есть неутешительная новость по поводу казни девочек.

Сергей рассказал Кадену о фотографии, на которой запечатлен момент перед расстрелом, добавил, что майору поручено провести работу среди военнопленных для выявления лиц, причастных к злодеянию.

— Теперь заместитель по политической части имеет на этот счет какую-то информацию.

— Вместе с Фесселем удалось выяснить: в казни принимали участие не немцы.

— Посмотрите на фотографию, — показал Бодров документ контрразведчику из СМЕРШ.

— Немцы! А кто же еще?!

— Если приглядеться, видно, что погоны у карателей другие, поясные ремни не немецкие.

— Ну и что из этого?

— Это полицаи из Украинской вспомогательной полиции.

— И такая еще есть? — удивился Каден.

— Значит, существует. Фессель говорит, на фото видны размытые контуры каких-то разрушенных кирпичных зданий. Сталинград, похоже!

— Фессель, кто это?

— Пленный немецкий капитан, кадровый разведчик. Достойный уважения человек. Вас с ним познакомлю, не пожалеете.

— Кадровый — это хорошо. К его мнению следует прислушаться.

— Нам от этого не легче. Сталинград от нас теперь далеко, там следов уже не поищешь.

— Давайте мне фотографию. У меня связей побольше, да и само дело к СМЕРШ относится. Буду вас информировать о результатах. Появится у вас что-то, сообщите. Разберемся, подлецов найдем. Наши ведь, идиоты!

Событие в Горобцах подтолкнуло командование войск НКВД к проведению чекистско-войсковой операции в лесу «Темный». За основу были приняты замысел и решение, подготовленные оперативным отделением для ночного двухстороннего поиска, с учетом поправок начальника штаба.

Хорек добрался до леса с рассветом. Предстояло пройти какой-то километр, а ноги подкашивались от усталости. Вечером в спешке некогда было поесть, теперь голод давал о себе знать, даже туманило в голове. Не давало покоя, кто мог выдать план захвата гарнизона. Вторая мысль была приятная. Он в сотый раз благодарил Опанаса за раскрытие тайны крыевки на двоих. «Что бы я сейчас делал? Медведь-шатун в заснеженном лесу, да и только».

Едва ли не на четвереньках приблизился к знакомой поляне. Сел на поваленное дерево, обозначавшее границу движения по земле, отдышался. Предстояло сделать десять прыжков с одного пня на другой, чтобы добраться до цели. Когда изучал маршрут, прыжки совершенно не представляли сложности. Сейчас он с дерева едва допрыгнул до ближайшего, но устоял, до следующего было подальше. Отдохнул, поднял валявшуюся крючковатую палку, опершись о землю, свободно преодолел расстояние. Вот наконец цель, к которой стремился из последних сил. Дерево имело полуметровый комель с двумя не спиленными ветвями. Под рядом стоявшим пнем Хорек нащупал стальной стержень, вставил в едва заметное отверстие, повернул, и в нижней части комля со скрипом открылась невысокая удлиненная дверка. Внутри обозначился овальный люк. Быстро протиснулся головой вперед, оперся о выступ и оказался в небольшом конусообразном помещении. Тут же включил полуторавольтовую лампочку с абажуром от электрического фонаря, потянул за скобу, входная дверка встала на свое место. Не раздеваясь плюхнулся на лежак, успел выключить свет и сразу же уснул, напрочь забыв о еде.

Хорек спал недолго, разбудил голод. Он проглотил куски тушенки, не доеденные еще Опанасом. Сон как рукой сняло. Лежал, глядя на стены, видимые как в едва обозначившемся рассвете. День пробивался сюда через отверстие в потолке, соединенное с дуплом. У него не было еще времени оглядеться, сейчас новый хозяин крыевки, ворочая головой, осматривал свои «хоромы», нежданно-негаданно полученные в наследство.

«Почему дерево не падает? — пришла ненужная в данный момент мысль. — И почему не сохнет?»

Включил лампочку. Дерево оказалось с подгнившей сердцевиной, но еще с крепкой древесиной, корни образовывали основу для стен и пола. Особенно не разбежишься, но подземелье годилось для жизни. На улице холодно, а тут можно лежать в одной рубашке. Пестрое лоскутное одеяло обещало надежно защитить, если похолодает.

«Хорек, он и есть хорек», — подумал о себе безразлично.

Больно кольнула мысль: что дальше? Только что начала сколачиваться подпольная ячейка из людей, принимавших идеи ОУН, готовых даже вступить в ряды УПА, но нелепая авантюра ликвидировать военный гарнизон все перечеркнула. «Где просчет?» — задавал себе вопрос несостоявшийся эмиссар.

— Все надо начинать сначала, — сказал он вслух и удивился своему голосу, глухо прозвучавшему в склепе.

Оборвались связи в поселках Крынки, Борщовка, Голушки. Но стоп! Есть список людей, завербованных Опанасом, царство ему небесное. Раскрыл листок, прочитал девять фамилий с адресами. Осталось выяснить, кто участвовал в провальной операции, их можно вычеркнуть, с оставшимися начинать работу в Горобцах, а оттуда и соседних селах.

«А не от оставшихся ли произошла утечка информации? — сдавило сердце. Но тут же успокоил себя: — Не должно бы. Опанас не мог ошибиться в подборе людей. Кто же тогда?» Начал анализировать каждый свой шаг в тот злополучный день. Лес был вне подозрений. Там люди собирались из ближайших сел, оттуда потом двинулись в Горобцы. Тут тоже ничего подозрительного. Но… Всплыла в памяти картинка: они с Опанасом договаривались о нападении на гарнизон, когда увидели идущую мимо девчушку.

Заметили с опозданием. Хорек не помнил даже, о чем конкретно в этот момент говорили. Круглое личико девочки отвлекло тогда внимание. «Не могла же она кому-то сказать об услышанном, да и слышала ли что-нибудь?». Опанас назвал ее Мариной, сказал, что живет по соседству.

«И все же это она!» — подсказывала интуиция.

Тут же возникло решение направиться в Горобцы, разыскать Марину, выяснить, кому она могла сообщить услышанное, наказать. Стоило прийти к определенному мнению, наметить план действий, наступило расслабление души и тела. Хорек снова уснул мертвецким сном.

Проснулся, когда из-за облаков выглянуло солнце и едва заметной ниткой просочилось сквозь щели во входной двери. Было тихо, тепло. Хозяин подземелья в щель посмотрел наружу. На поляне ни души. Приоткрыл люк, впустил солнечные лучи, они осветили убогость жилища. Выступали темные корни, на прикрытых кое-как картоном стенах зияли разрывы, красовались мокрые пятна, рядом с лежанкой стояло зловонное ведро, между корнями в головах постели из хвои приткнулись две бутылки. Понюхал — самогон! Сверху висел мешочек с черствой краюхой хлеба.