Поль Кенни - Пришлите FX-18

С лаконичностью, характерной для него, Старик заменил этот обычный приказ словом «Багдад». Это означало то же самое, но сразу же давало Франсису представление о том, что его ждет.

Название города халифов не пробуждало в памяти Коплана слишком приятных воспоминаний. Он знал его вонючие рынки, старые кварталы, выпотрошенные бульдозерами, вековую грязь, полное отсутствие поэзии в новых улицах. Он охотно отдал бы весь фальшивый блеск Востока, чтобы провести еще несколько дней в своем домике на этой прекрасной земле.

Опустив плечи, он поднялся по ступенькам крыльца, бросив расстроенный взгляд на недокрашенную ставню.

Если бы он не знал, что его вызов в Париж продиктован чрезвычайными обстоятельствами — Старик поклялся оставить его в покое на три недели, — он бы закончил свою работу, но…

Час спустя за рулем автомобиля с откидным верхом он вымещал свое плохое настроение на акселераторе, уже между Бовуаром и Мамером.

Подъезжая к Парижу, он проскочил Западное шоссе так, как будто хотел во что бы то ни стало расплавить подшипники. Через два часа после того, как он оставил свою счастливую гавань, он развязно вошел в кабинет Старика, не скрывая недовольства.

Старик поспешил выложить в качестве извинения причины вызова.

— Фабиани в беде… Вы его помните? Он помогал вам в прошлый раз в Багдаде. В его секторе паршиво. Ирак накануне государственного переворота.

Старик был неплохим психологом: все, что могло задеть душу его подчиненного, было вложено в эту ясную и мобилизующую преамбулу.

— Фабиани? — воскликнул Коплан. — Конечно, я его помню… Он в беде?

— Он вызывает вас. Но если вы хотите, я могу послать кого-нибудь другого.

— Что случилось?

Старик открыл ящик, достал из него авиабилет и протянул Коплану. Затем он передал ему паспорт, открытый на странице, проштампованной иракской визой.

— Можете отправляться сегодня же вечером, — произнес он чуть слышно. — Фабиани лучше всех может ввести вас в курс. Сейчас он скрывается на вилле, расположенной на северо-западной окраине города, по дороге на Казимейн. Она называется «Шахерезада». Там вы с ним и встретитесь. Вот дубликат ключа. Но прежде чем войти, нажмите на звонок и дайте букву «X» азбукой морзе, иначе Фабиани может вас прикончить.

Он развел руками, как бы показывая, что на этом его роль оканчивается.

Коплан, который счел эти инструкции неполными, спросил:

— Но… каковы задачи? Старик съежился в своем кресле.

— Не будучи сам в курсе происходящего, — ответил он, — я вынужден предоставить вам широкую инициативу. В общем, избегайте прямого вмешательства во внутренние дела этой страны. Постарайтесь спасти попавших в беду агентов и восстановить сеть, если это еще возможно.

Он кашлянул, чтобы прочистить горло, и продолжил менее уверенным тоном:

— В случае необходимости старайтесь защитить наши интересы от… хм… третьей стороны, от ловцов рыбы в мутной воде, желающих уничтожить наше влияние на Среднем Востоке.

Когда Старик изъяснялся намеками, припирать его к стене было бессмысленно. Под страхом вызвать его неудовольствие агенты были вынуждены сами угадывать его мысль и правильно ее интерпретировать. Обычно эти ораторские увертки имели целью дать некоторые директивы.

Коплан в общих чертах понял, что хотел сказать его начальник, и даже не спросил, не это ли стало, несмотря на внешние признаки, последним доводом, решившим его отправку в Багдад. Даже больше, чем взывание о помощи.

— В случае заварухи толпа может круто взяться за всех граждан западных стран, — заметил Коплан. — Что тогда: дать выпустить себе кишки или отступать к Анкаре?

На губах Старика появилась улыбка.

— Предоставляю выбор вам, — сказал он елейным голосом.

После промежуточной посадки в Риме и смены самолета в Бейруте Коплан наконец прибыл в Багдад. Вылетев из Орли поздно вечером, он приземлился в иракской столице утром следующего дня.

Как только он вышел из самолета, его сразу охватила липкая и пыльная жара, в ноздри ударили зловонные запахи, которыми так богат Восток.

В такси Коплан вспомнил о своей предыдущей миссии в Ираке: «Регент-палас», ночной клуб «Тамерлан»… Клодин Серве.

Что же стало с этой парижанкой, которую он немного выдрессировал и о которой сохранил воспоминания, одновременно нежные и забавные?

Он решил поехать на виллу «Шахерезада» только с наступлением ночи.

Чтобы убить время, он положил чемодан в камеру хранения на Северном вокзале, потом погулял по городу, купил номер «Iraqi Times», чтобы окунуться в обстановку.

В десять часов вечера он доехал на такси до предместья эль Харк и пешком отправился на поиски виллы «Шахерезада». Он без труда нашел ее, свернул на аллею, ведущую к входной двери. Его указательный палец просигналил электрическим звонком букву «X».

Владение выглядело необитаемым, но он подождал не менее трех минут, прежде чем открылась дверь. Голос прошептал:

— FX-18?

— Он самый, — ответил Коплан, делая шаг вперед. Фабиани сунул пистолет в карман, потом его руки втянули Коплана внутрь дома.

В подземном убежище Коплан внимательно выслушал долгий рассказ Фабиани. После скрупулезного отчета о происшедших за две недели событиях тот добавил:

— После бегства сюда я все же захотел проверить, не стал ли я жертвой серии совпадений. Я звонил в посольство, в Технический центр Киркука, в консульство в Басре. Лемуан и Лавирон остались невредимы, с ними ничего не произошло; контакт восстановлен, но д'Эпенуа действительно исчез. Посольство по моей просьбе связалось с «Рицем» в Мосуле: его багаж и машина по-прежнему там, но самого его не нашли. Вот каково наше положение.

Коплан, обдумав то, что сообщил ему Фабиани, сказал:

— Ты руководитель, ответственный за организацию. Чего конкретно ты ждешь от меня?

Фабиани покрутил печатку, которую носил на пальце левой руки, и бросил на Коплана взгляд, полный смущения.

— Прежде всего я хотел с тобой посоветоваться. Вот уже месяц я заваливаю Старика сообщениями одно тревожнее другого, а он и ухом не ведет. Что он сказал тебе перед отъездом?

Коплан изобразил съежившегося Старика и, имитируя его голос, сказал:

— «Я предоставляю вам широкую инициативу… Не вмешивайтесь во внутренние дела страны… Пострайтесь защитить наши позиции…» и так далее. Один ветер: ничего точного, ничего конкретного.

— Ему как будто действительно на это плевать, а? Знает, что у меня такие трудности, и это все, что он находит сказать!

Коплан пожал широкими плечами и философски заметил:

— Чего жаловаться? По крайней мере, у нас не будут связаны руки.

Фабиани успокоился.

— Ты прав. Но что ты мне посоветуешь? Некоторое время они молчали. Глядя в пустоту, Коплан курил короткими затяжками. Наконец он произнес: