Поль Кенни - Пришлите FX-18

Окаменевшие Келли и ван Каст увидели, как сирийцы, перестав стрелять, выходили из своего укрытия. Полицейские, сражавшиеся с ними, все до одного были убиты выстрелами в спину. Сражение закончилось: контрабандисты и солдаты обнимались, плясали, подбрасывая в воздух свои автоматы в знак радости.

Келли, не веривший своим глазам, выругался. С примерным хладнокровием ван Каст сказал ему:

— Мое мнение, что это нечто, чего лучше не видеть.

Келли опустил бинокль, задумчиво потер щеку, посмотрел на своего помощника, потом на остальных членов группы.

— Не… — рявкнул он. — Все слышали, что сказал мой заместитель? Так вот, это и мое мнение. Мы только что присутствовали, не желая того, при невероятно грязном деле. Убийство двенадцати полицейских при деятельном участии королевской армии — это тайна, которая может стоить вам жизни, если вы ее разболтаете в Киркуке, Мосуле или Багдаде во время одной из ваших увольнительных. Так что закройте ваши рты ради вашей же безопасности. А теперь мы замрем, пока все кончится: если нас заметят, то с нами разделаются, как с полицейскими.

Ошеломленные люди кивнули. По приказу ван Каста они накрыли джипы маскировочным брезентом, используемым обычно во время песчаных бурь, и легли в тень машин. Вернувшись на свой наблюдательный пост, Келли и ван Каст продолжали вполголоса переговариваться.

— Мне не нравится, что придется сделать этот доклад, — озабоченно сказал англичанин. — Это может навлечь на нас неприятности. Почему в этой проклятой стране мы должны заниматься чем-то кроме нефти?

— Потому что здесь все прямо или косвенно касается нефти, — невозмутимо ответил ван Каст.

Солнце начинало припекать. Однако возле каравана развернулась бурная деятельность. Грузовики подъехали к верблюдам, с которых люди снимали ящики и переносили на руках в военные грузовики.

Перегрузка длилась не больше получаса. Потом караван отправился в направлении границы, теперь уже без разведчиков. А армейские машины выстроились в цепочку и, подняв большой столб пыли, уехали на север.

Только трупы людей и верблюдов, убитых во время боя, остались на земле; солнце и песок очень быстро превратят их в маленькие кучки костей, не поддающихся опознанию.

Когда оба каравана скрылись за горизонтом, Келли дал сигнал трогаться в путь.

— Что-то неладно в Иракском королевстве, — процедил он сквозь зубы, обращаясь к ван Касту. — Однажды это свалится на нас, вот увидите.

В три часа дня оператор радиотелеграфной станции, собирающей сообщения с насосных станций, скважин и нефтеочистных сооружений, получил длинную радиотелеграмму с Т-1. Оператор расшифровал ее, напечатал на машинке открытый текст и направился к начальству.

Феликс Лемуан, бывший радист торгового флота, был уроженцем Тулона. Все пять лет войны он мотался по морям, и наконец ему предложили стабильное, очень хорошо оплачиваемое место на Ближнем Востоке.

Он согласился с тем большим энтузиазмом, что его подбодрил один сдержанный господин лет шестидесяти, большой любитель курить трубки. Он с большим тактом воззвал к его патриотическим чувствам, пообещал поддержку его кандидатуры на высоком уровне, если Лемуан в свою очередь возьмет на себя обязательство поставлять сведения в «специальную» службу МИДа. Такая дополнительная работа, выполняемая со здравым смыслом, приносила дополнительное вознаграждение, непредусмотренное в контракте с ИПК.

Среднего роста, коренастый, Лемуан излучал хорошее настроение и беззаботность, но когда он ознакомился с содержанием доклада, отправленного Келли, лицо его омрачилось. Он еще два раза перечитал текст, пока печатал его, потом положил в конверт, а конверт — в медный цилиндр, который отправил в пневматическую трубу.

В пять часов, закончив работу, он уступил свое кресло коллеге-британцу. Он медленно вернулся пешком в жилой квартал Арафа, где, как и все работники компании, имел квартиру с кондиционером, обустроенную с большим комфортом.

Едва войдя в свою квартиру в одном из многоэтажных домов, спрятавшихся в островке зелени, он сел к секретеру и вынул из ящика писчую бумагу нежно-голубого цвета.

То, что он написал чернилами на лицевой стороне, начиналось с «Моя дорогая», а заканчивалось одной из тех фраз, какие женщины перечитывают раз пять и какие побуждают их сохранять письмо.

На обороте симпатическими чернилами Лемуан написал:

«Считаю нужным сообщить вам, что сегодня на рассвете в десяти километрах к северо-западу от станции Т-1 группа наблюдения под руководством техника-англичанина стала свидетелем следующих фактов…»

На всей территории, по которой тянулся нефтепровод, не происходило ничего, о чем бы Лемуан не знал, но ему впервые представился случай отправить такой важный рапорт. В большинстве случаев речь шла всего лишь о попытках диверсий в непосредственной близости от сирийской границы.

Закончив свое письмо, он вложил его в конверт, на котором написал адрес: «Мисс М. Ланже, „Зиа-отель“, эр Рашид-стрит, Багдад».

Он вышел из дома, чтобы отправить его с ближайшей почтой.

Марта Ланже получила письмо вечером следующего дня, когда брала ключ в отеле, вернувшись из авиакомпании, где работала. Она знала, что все письма содержат скрытый текст, но не читала его и даже не знала, как его проявить. В некотором смысле ей нравилось, что все обстоит именно так. Роль «почтового ящика», по ее представлениям, была достаточно опасной.

Иногда она спрашивала себя, почему осталась в Багдаде вместо того, чтобы вернуться во Францию после невероятного приключения, бросившего ее из Дамаска в Иорданию, а оттуда в Ирак… Но ей не надо было долго размышлять, чтобы признать, что она без возражений уступила доводам странного человека, о котором сохранила — как ни парадоксально — нежные воспоминания и которого знала под именем Франсис Коплан. В то время, соглашаясь, она думала, что сохраняет шанс увидеть его вновь. Но прошло больше года, а он так и не вернулся в Багдад.

Она решила передать письмо по назначению после ужина. Это было несложно, но чувство, что она выполняет секретную миссию, постоянно давило на ее настроение и взвинчивало нервы.

В восемь часов вечера, незадолго до темноты, она вышла из отеля. Сто раз она говорила себе, что если за ней следом идут, то не по той причине, которой она боялась, но все напрасно. Ей приходилось подавлять постоянное желание обернуться и посмотреть назад.

Европейка, гуляющая одна по центральной улице Багдада, неизбежно обращала на себя внимание. Да и ее платье, элегантное и изящное, притягивало к себе взгляды. Однажды тип из посольства объяснил ей совершенно серьезно: «Понимаете… Вы должны быть так заметны, так привлекать всеобщее внимание, чтобы никому не приходила мысль вас заподозрить…»