Жерар Вилье - Марафон в Испанском Гарлеме

Однажды вечером она была задержана патрульной машиной 23-го отделения полиции на 102-й улице. Оба полицейских, которых она весьма качественно обслужила, решили оставить ее в своем резерве. Потребовалось множество доброжелателей, наличие корыстных интересов, в результате чего Кристина была назначена сотрудницей 25-го отделения полиции, обойдя при этом полсотни кандидаток, бесспорно, заслуживающих этой должности.

С этого момента обстановка в отделении всегда была прекрасной. Правда, один бригадир был отправлен на тот свет инфарктом. Но это был единственный казус, заслуживающий упоминания... Выйдя замуж и став мамой прекрасной девочки, Кристина Лампаро сохранила верность себе: она ухитрялась наставлять рога мужу даже тогда, когда тот красил стены в кухне.

Новая профессия принесла ей дополнительную радость совокупляться в полицейской форме. Как только перед носом оказывалась рюмка спиртного, Кристина теряла голову. Она предавалась диким и эксцентричным развлечениям: ей нравилось, что ее содомизировал пятидесятилетний бригадир, которого его супруга уже пять лет считала импотентом. Ее гордый силуэт, пухлые губы, щедрые формы облегчали ее постоянный поиск.

Она замедлила шаг, увидев свой мотороллер. Удивительно, но колеса еще не были украдены... 119-я улица была забита полицейскими. Один из них был из ее отделения. Он заметил ее:

– Черт возьми, ты пришла вовремя! Разгони этих проклятых детей! Можно подумать, что они никогда не видели покойников!

Кристина Лампаро придержала подготовленные объяснения и направилась к мальчишкам, которые подпрыгивали, пытаясь разглядеть что-то за незакрытым окном, где взорвался несчастный Чикитин.

Они были единственными живыми существами на 119-й улице. Все взрослые расползлись по своим тараканьим норам. Происходящее их не касается. Кристина заметила на асфальте клочок окровавленной ткани. Это был обрывок джинсов...

К ней подошла женщина-полицейский и протянула длинную деревянную дубинку.

– Возьми и поколоти их, если они не послушаются.

Спотыкаясь от ужаса. Лампаро направилась к мальчишкам.

Она хорошо знала одного из типов, которые взорвали молодого пуэрториканца. Горилла в желтых брюках. Это – Мануэле, сводник и торговец наркотиками. Недавно он занялся политической деятельностью. Стены Испанского Гарлема стали покрываться антиамериканскими лозунгами от имени Фронта национального освобождения Пуэрто-Рико. Она знала, что Мануэле – член ФНО, но никогда не рискнет выдать его. Особенно после того, что она только что видела.

Мысленно она помолилась за то, чтобы падре Освальдо не упомянул о ней.

– Черт бы его побрал!

Держа руки в карманах брюк серого полотняного костюма. Чак Бастер наблюдал через темные очки за полицейскими, которые устанавливали ограждение, чтобы изолировать дом, в котором был взорван Чикитин. Три человека в белых халатах длинными щипцами и в резиновых перчатках собирали в полиэтиленовые мешки то, что осталось от несчастной жертвы. Взрыв динамита разбросал тело по стенам дома. Но кое-что оказалось и на 119-й улице. На 118-й улице, закрытой для движения машин, дети продолжали свои игры.

Чак Бастер, агент ФБР, которому было поручено внедрить осведомителя в среду пуэрториканских экстремистов, проклинал все на свете. Автомобильная пробка на Мэдисон-авеню задержала его, и он опоздал Если бы не это, он смог бы спасти своего агента. «Чикитин» проник в ряды ФНО и стал ценнейшим источником информации для ФБР. Теперь уже можно сказать «был когда-то». Как раз сегодня он должен был подтвердить «центру» особенно ценную информацию. Частично она была подтверждена его трагической гибелью.

Жевательная резинка, щедро розданная детишкам, позволила узнать, что и как произошло. Чак Бастер подошел к ограде. Полицейскому, попытавшемуся остановить его, он показал удостоверение ФБР. Войдя в помещение Троицкой церкви, он увидел, что взрывная волна отнюдь не способствовала улучшению ее внутреннего вида. Несколько агентов в штатском окружали старого падре, который с забинтованным лицом сидел на скамье. Он заикался и был совершенно растерян. Ему дали кислород. Но это не помогло. Увидев вновь вошедшего, один из полицейских вопросительно взглянул на него. Чак Бастер снова извлек свое удостоверение и спросил искусственно-безразличным тоном:

– Не исключено, что нас эта история может заинтересовать. Что-нибудь уже удалось выяснить?

Полицейский, от которого несло потом, отрицательно покачал головой.

– Почти ничего. Все это напоминает историю с наркотиками. Парень прибежал прятаться от трех преследователей. Они запугали пастора, воткнули динамитный патрон в задницу парня и подожгли. Пастор уверяет, что не знает их... Похоже, что это правда...

– Приметы?

Полицейский дожал плечами:

– Ничего определенного. Двое из них – молодые. Один худощавый, второй плотный. Третий – толстый, очень грузный, в темных очках. Мы изучим отпечатки. Покажем фотографии самых известных босяков...

– Ясно...

Чак Бастер забросил жевательную резинку в рот с весьма недовольным видом. Он знал, почему так поступил с Чикитином. Но к чему это рассказывать? Это завело бы его слишком далеко.

– Вы желаете, чтобы мы направили вам отчет? – спросил полицейский.

– Нет, пожалуй, не стоит. Если мне потребуются какие-нибудь подробности, я позвоню.

Они обменялись визитными карточками. Чак Бастер ушел, еле волоча ноги. Ему очень не нравилось происшедшее. До последнего времени члены ФНО не были чрезмерно жестокими. Казнь Чикитина говорила о том, что тот не зря получил двести долларов премиальных во время их последней встречи... Оставалось надеяться, что он успел их потратить...

Жара обрушилась на него всей своей тяжестью. Бесчеловечная. В Испанском Гарлеме эта жара казалась еще более невыносимой, чем где бы то ни было.

У него промелькнула мысль о том, как было бы хорошо, если бы однажды хороший пожар навсегда уничтожил эту помойку. Но чудеса происходят сейчас так редко... Казалось, оставленная им на Плезент-авеню машина находилась в десятках миль отсюда и он никогда не приблизится к ней: асфальт прилипал к подметкам с такой силой, что он рисковал навсегда остаться на этом страшном месте.

– Мы доверяем только вам, – настойчиво повторил Дэвид Уайз. Его голос с трудом пробивался через помехи спутниковой связи. – Проклятье, но вы – единственный свидетель. Садитесь в первый же самолет и прилетайте! В Вашингтоне замечательная погода, – неожиданно добавил он. – Не более сорока градусов в тени и сто процентов влажности.

– Да, наверняка еще нет и тени, – пошутил Малко.

Закутавшись в купальный халат, он стоял с телефонной трубкой у окна и смотрел на деревья парка, окружающего его замок. В Австрии стояла чудесная погода, и мысль о полете вызывала у него такие же ощущения, как перспектива оказаться на виселице. К тому же Александра уехала на несколько дней в Германию, и он пригласил на обед одну даму с весьма привлекательной улыбкой. Длинные ноги, острые зубки, волнующие глаза, волосы цвета лесного пожара, квадратный подбородок, свидетельствовавший о значительной силе, – все это вместе выглядело неотразимо. Не говоря уже об округлых бедрах, которые подняли бы на ноги и мертвеца.