Жерар Вилье - Багдадские повешенные

Хладнокровные и на вид безобидные ребята остановились в «Хилтоне» и принялись объедаться черной икрой.

И конечно же, совершенно случайно они повстречали на следующий день своего старого друга, занимавшего высокий пост в иерархии американских военно-воздушных сил. Тот пригласил их на воздушную прогулку над горами Курдистана.

Не менее случайно представитель ЦРУ в Иране упомянул в разговоре со своим иранским коллегой, что американское правительство выдворило из страны несколько слишком реакционно настроенных иранских студентов.

Через четыре дня после прибытия письма Тед Хейм решил все вопросы, поднятые Малко, кроме одного: оружие по-прежнему лежало на складе в Турции, и командующий базой турецкий полковник не желал идти ни на какие уступки, игнорируя умоляющие телеграммы ЦРУ.

Вот тогда Тед Хейм и вспомнил об «Эйр-Америка» – «чартерной» авиакомпании, базирующейся в Бангкоке и более чем тесно связанной с ЦРУ.

Из Бейрута снова хлынул целый поток телеграмм: сначала в Вашингтон, затем в Бангкок. На следующий день у Теда вновь появился аппетит. «Эйр-Америка» сказала «о'кей», только у нее недоставало самолетов, и следовало подождать два-три дня, пока «Локхид С-130 Геркулес» заберет оружие из Анкары и доставит в Бангкок, где его, оказывается, ждут. Опять же по чистой случайности оказалось, что маршрут самолета будет проходить прямо над Курдистаном и что подобные винтовые аппараты наиболее подходят для десантирования.

Официально самолет не должен был пролетать над территорией Ирака, поскольку эта страна запретила нарушать свое воздушное пространство всем самолетам, не принадлежащих к Международному агентству воздушных сообщений.

Штраф мог составлять более миллиона долларов, но в некоторых случаях ЦРУ не считало деньги.

Итак, обратный отсчет начался. Сидя в своем кабинете с видом на Бейрутский залив, Тед Хейм ломал голову над тем, готов ли к операции сам Малко. Однако это могло обнаружиться только в последний момент, когда было бы уже поздно исправлять ошибки... В душе Хейм восхищался храбростью «темных» агентов, часто лезущих прямо в волчью пасть. Для того, чтобы согласиться на такую работу, нужно было исповедовать философию оправданного безумия. Ведь все, что так долго замышлялось и так тщательно готовилось, могло рухнуть в один миг, К тому же, если Малко раскрыли, это стало бы известно далеко не сразу.

«О, величие и жестокость невидимой войны!» – подумал Хейм, протирая внезапно запотевшие очки.

Унылую полудрему, в которую был погружен Малко, развеял скрежет выдергиваемых гвоздей.

Поначалу он еще протестовал, кричал, стучал головой о деревянную крышку, но, видя полное равнодушие остальных, обреченно умолк. Что толку кричать? Гюле не из тех, кого можно уговорить. Сквозь стены своей деревянной тюрьмы он слышал негромкие звуки: курды болтали между собой и изредка смеялись.

Малко не мог определить, сколько прошло времени. Наверное, несколько часов, поскольку он уже успел проголодаться. Мысли его пребывали в полном беспорядке. Ему приснилось, что он лежит в постели с Амаль, и это сразу же напомнило ему о прекрасной Александре и о Лиценском замке. Как он мог бросить все это и приехать сюда только затем, чтобы подохнуть на дне грязной реки!

Крышка ящика поднялась, и Малко заморгал глазами: прямо над его импровизированным гробом висела керосиновая лампа. Те же курды, которые сунули его в ящик, так же равнодушно помогли ему выбраться и перерезали его путы.

Первым, кого увидел Малко, был Джемаль Талани, стоявший рядом с Гюле. Курд улыбнулся Малко, словно желая успокоить его.

– Она мне обо всем рассказала, – с ходу произнес Джемаль. – Я, конечно, подозревал, что ты хочешь съездить на север не только ради репортажа, но такой дерзкой операции даже представить себе не мог. Я тобой восхищаюсь!

Малко ровно ничего не понимал.

– Он поручился своей жизнью за вашу, – объяснила партизанка. – И умрет вместо вас, ели вы нас предадите. Он ведь не может уехать из страны.

Джемаль натянуто улыбнулся.

– По-моему, произошло недоразумение, – сказал он Малко. – Гюле сильно нервничает: ее ищут баасисты. Они назначили за ее поимку вознаграждение в десять тысяч динаров. Оставаться в Багдаде для нее равносильно самоубийству.

– Но почему она обвиняет меня в предательстве? – спросил Малко.

– У тебя есть подозрительные знакомые, – ответил Джемаль. – И вообще твой рассказ поистине удивителен. Я-то теперь тебе верю... Но се можно понять. Так вот, она согласна остаться здесь еще на неделю.

Курды принялись за еду. Гюле пригласила Малко и Джемаля разделить с ними трапезу. Они сели по-турецки, причем Гюле расположилась между ними. Она прижалась к Малко бедром и улыбнулась ему.

Непредсказуемая женщина! Еще два часа назад она готова была хладнокровно лишить его жизни... Малко с жадностью набросился на шашлык и кефир, сжевал предложенный вместо десерта зеленый лук.

– Как же ты догадался приехать? – спросил он Джемаля.

– Интуиция подсказала, – ответил курд. – Когда ты не пришел в ресторан, я сразу заподозрил неладное... Хорошо, что я знал, где тебя искать. Труднее всего оказалось убедить Гюле. Она утверждала, что ты уже мертв.

В этой пещере Али-Бабы европейские костюмы обоих мужчин выглядели почти неприлично, резко контрастируя с турецкими шароварами и кривыми кинжалами. Гюле вытерла о китель испачканные жиром пальцы и громко рыгнула. Женственности в ней было сейчас не больше, чем в головорезе из Иностранного легиона. Потянувшись, она улеглась на холщовые мешки. Джемаль сделал знак Малко:

– Идем. Она устала.

Малко послушно встал. Пройдя по узкому земляному коридору и открыв изъеденную червями деревянную дверь, они вышли на темную безлюдную улицу у самого берега реки, где еще с километр шагали до машины Джемаля.

– Она точно не уедет? – спросил Малко. Курд улыбнулся:

– Гюле дала мне слово. Но если она не получит то, что ты обещал, я даже не смогу ничего сделать.

Немного помолчав, Джемаль добавил:

– Может быть, я могу тебе в чем-нибудь пригодиться? Что ты хочешь узнать?

– Когда должны казнить Виктора Рубина. Или хотя бы когда состоится суд.

Джемаль кивнул.

– Я попробую. У меня много друзей. Но это очень опасно.

Проезжая в «мерседесе» по багдадским улицам, Малко думал об Амаль. С ней следовало обращаться осторожнее, чем с ящиком динамита. Однако ее карта все же могла стать козырем в его игре. За одного битого двух небитых дают: Амаль суждено было стать далеко не первым «перевербованным» агентом.

Генерал Окейли крайне редко вызывал к себе одновременно начальника службы гражданской безопасности и шефа баасистской полиции. Сидя в глубоких креслах напротив генеральского стола, оба обеспокоенно переглядывались. Баасист – худой молодой человек с изрытым оспой лицом, свой столь высокий пост заслужил за исключительную жестокость. Начальник службы безопасности был пятидесятилетним мужчиной со стриженными ежиком седеющими волосами.