Питер О`Доннел - Вкус к смерти

Модести услышала шуршание блока на конце стрелы. Большой квадратный парус начал подниматься на импровизированной мачте. Ветер моментально наполнил его, и тележка двинулась вперед. Вилли закричал:

— Боже! Хватай скорее румпель, Принцесса!

Модести бросилась вперед и вцепилась в румпель. Маленькое переднее колесо повернулось. Теперь курс был верен. Вилли за ее спиной то ругался как сапожник, то издавал крики радости, яростно сражаясь со всей массой веревочных концов, ослабляя одни, натягивая другие, стараясь, чтобы неуклюжий тяжелый парус удерживался строго по ветру.

Наконец Модести услышала его восторженный голос:

— Делаем двенадцать узлов, Принцесса! Ну, как посудина?

— Неплохо. Но тебе придется все время удерживать ее. — Модести взглянула на него через плечо. — Может, немного расшатать румпель, пусть слегка ерзает туда-сюда. Тогда, если налетим на камень, тележка не опрокинется.

— Пожалуй.

Вилли пробрался к ней, не выпуская из рук веревок. Тележка бежала по отполированной ветрами поверхности рега плавно и быстро. Конечно, следует опасаться слишком резких порывов ветра и следить за правильностью курса. Кроме этого, у них еще долго не должно быть никаких беспокойств — естественно, в том случае, если удача будет на их стороне и ветер не стихнет. Иногда в Сахаре случаются безветренные дни — примерно шесть из ста. Больше никаких препятствий на реге не будет. Все это пространство принадлежит им — от горизонта до горизонта. Плоское, ровное пространство. А потом, когда на равнине станут появляться песчаные дюны эрга, их грубая сухопутная яхта послужит им даже лучше любого грузовика. Их ждет феш-феш — настоящий кошмар для путешественников в пустыне. Феш-фешем зовутся участки, занесенные предательским мелким песком, в котором колеса застревают и крутятся вхолостую, так что грузовик может запросто утонуть в нем по самые оси. У тележки же нет ведущих колес, она идет под парусом и пролетит по феш-фешу так же легко, как и по гладкой поверхности рега.

Вилли осторожно расшатал румпель.

— Курс верный, Принцесса?

— Да. — У Модести был еще один необычный дар. Без звезд и компаса, даже с завязанными глазами, она безошибочно могла определить курс на любой местности. Модести взяла у Вилли нож, взглянула на небо и провела острием линию прямо на платформе. — Держи на Полярную звезду, и мы не собьемся с пути.

Гарвин кивнул, подтянул парус, потом расстелил одеяло, выбрав на тележке свободное место.

— Приляг, Принцесса.

При необходимости любой из них уснул бы и на голой земле, покрытой только ковром из колючек. Шорох колес и трепетание паруса не помешают ее сну.

Модести легла на одеяло.

— Разбуди меня, если возникнут трудности с парусом.

— Разумеется. Как рука?

— Ничего. — Модести прикрыла глаза. — Ну и дельце мы провернули. Конечно, мне хотелось бы еще задержаться, покончить с Деликатой и Габриэлем.

— Мне тоже. Но только не с такой раной, как у тебя. И вообще… В слепом риске толку нет.

— Да, конечно. Нет смысла глупо рисковать.

Модести уснула, а тележка продолжала свой ровный бег под звездами ночной пустыни.

Вскоре после полуночи вторых суток, примерно в двухстах милях от Маса, тележка наконец исчерпала свои возможности. Теперь им приходилось толкать ее перед собой вверх по склону, так что на последние восемь миль ушло целых два часа. Смысла в таком передвижении не было.

Остановившись, они наполнили водой одну канистру до самого края горлышка и выпили все, что оставалось в другой. Жестяную коробку с продовольствием Вилли привязал к поясу, а полную канистру — к спине, вместе с тентом, свернутым в рулон. Из двух одеял они сделали что-то вроде плащей с капюшонами, чтобы с тела не испарялась влага. Вилли прихватил еще пращу и кусок полиэтиленовой пленки. Все остальное пришлось бросить, даже «шмайссер». Вероятность того, что придется им воспользоваться, была совсем невелика, а они не могли позволить себе нести лишнюю тяжесть.

Они должны проходить двадцать миль в сутки, двигаясь по ночам и отдыхая днем. В скалах и сухих расщелинах хамады можно найти тень, а в дюнах эрга они будут натягивать тент.

Всю ночь они продолжали путь, а на рассвете остановились. Вилли Гарвин начал руками копать яму в песке. Все пока шло неплохо, но его все больше тревожило состояние Модести. Рука у нее сильно опухла, и цвет кожи вокруг раны внушал самые серьезные опасения. Глаза Модести блестели слишком ярко. Вероятно, ее лихорадило. И сон ее в последнее время стал необычайно плохим, даже с учетом того, что в адской жаре пустыни вообще трудно хорошо выспаться днем. С мучительным беспокойством Вилли смотрел, как Модести ворочается под тенью навеса, сооруженного им из высоких стеблей кактусов.

Гарвин работал уже почти час. Наконец он выкопал яму фута в три глубиной.

Открыв жестяную коробку, Вилли вытащил пакетики с едой и положил на крышку в тени, а саму коробку поставил на дно ямы.

Грубым самодельным ножом он разрезал на куски стебель кактуса и обложил коробку этими кусками. Растянув над ямой полиэтиленовую пленку, Гарвин насыпал песку на ее края и бросил горсть мелких камешков на середину, чтобы пленка немного просела. Осмотрев свое сооружение и убедившись, что пленка не касается ни коробки, ни стенок углубления, он ползком забрался в тень и лег рядом с Модести. Вилли твердо приказал себе забыть на время волнение и тревогу и не чувствовать физического неудобства, чтобы скорее наступил глубокий, восстанавливающий силы сон. Сон замедляет обмен веществ в организме и помогает беречь энергию. Выспаться в пустыне — значит выжить.

В течение всего дня яростно палящее солнце через полиэтиленовую пленку будет выпаривать влагу, которая есть даже в песках Сахары, — влагу из мякоти кактуса. Под пленкой пар станет конденсироваться, оседать каплями, которые, стекая вниз, будут падать в жестяную коробку. К наступлению ночи в коробке скопится две-три пинты воды. Немного, конечно, но все же это позволит им пока оставить в неприкосновенности их драгоценный запас.

Вилли Гарвин спал, а солнце медленно двигалось по молочно-голубому небосклону.

Мощный пятитонный вездеход «элвис столворт» с брезентовым верхом был нагружен полностью. Половину груза составлял запас бензина и воды. Деликата в глубокой задумчивости стоял у кабины, куря сигару.

Со стороны долины показался Габриэль. В его взгляде мелькнуло злобное удовлетворение, когда он, посмотрев на Деликату, остановился и после секундной паузы медленно произнес:

— Ну хорошо. Пора двигаться.

Деликата согласно склонил голову.

— Конечно. А как быть с нашими алжирскими друзьями?