Богомил Райнов - Господин Никто

— Потому что не придал этому значения. И потому, что ты и не требовала уведомлять тебя о всяких мелочах. Если бы я уведомил тебя, ты бы сказала: хорошо, действуй.

— Вероятно.

— И получилось бы то же самое.

— Вероятно.

— Поэтому было бы куда лучше, если бы ты уведомила меня своевременно. Я понятия не имел, что Милко работал на вас.

— Не работал он на нас. Оказывал мелкие услуги, как многие другие эмигранты, но на нас он не работал.

— И не уведомил вас о том, что меня хотят ликвидировать?

— Уведомил. Но это лишь одна из мелких услуг, которые нам оказывают люди вроде него, чтобы поддерживать хорошие отношения с полицией.

— А есть у вас сведения, что он работал на болгар?

Она отрицательно качает головой.

— Тоже нет. Хотя, как я установила сегодня утром, в свое время возникали подобные сомнения. Он приехал сюда несколько лет назад для какой-то специализации, потом попал под влияние эмигрантов и отказался вернуться на родину. Но так как у него не было серьезных оснований для того, чтоб оставаться здесь, к нему относились с недоверием.

— Это не столь важно, — говорю я. — Оставим мертвых в покое и вернемся к живым. Те справки, что я просил, очень нужны мне.

— Не волнуйся, они уже готовы, — отвечает брюнетка и тянется за сумочкой. — Вот они, твои справки, на официальных бланках, с подписями и печатями. Димов и в самом деле нещадно доит своих американских шефов. Выходит, ты зря от них шарахаешься…

— Франсуаз, — прерываю я ее, пряча справки, — необходимо записать один разговор.

— Какой разговор?

— Любовного характера.

— Обожаю такие разговоры.

— Этот не доставит тебе удовольствия — говорить будут по-болгарски.

— Где?

— В отеле «Сен-Лазер».

— Когда?

— Сегодня, завтра, послезавтра — не знаю точно.

— В котором часу?

— Вероятно, пополудни, где-нибудь между пятью и шестью.

— Ладно. Приготовим комнату сегодня же. Еще что?

— Эмблема «скорпион». В полном комплекте.

— Готова. Ты ее получишь. Еще что?

— Пошли обедать.

— Тебе ни в чем нельзя отказать, — вздыхает она. — Особенно если учесть, что я с голоду подыхаю.

— Это у нас прогулка или гонки? — недовольно бормочет Младенов, косясь на спидометр.

Мы летим по авеню генерала Леклера со скоростью, чуть превышающей сто тридцать километров в час, а политический лидер должен заботиться о собственной жизни.

— За нами, кажется, следят, — объясняю я, не снимая ноги с педали газа.

— Не допускаю. За Младеновым не могут устанавливать слежку!

— Могут, — кратко возражаю я. — Так же, как за всяким другим. Эти типы ничем не пренебрегают.

До этого момента я не был уверен, что за нами следят. Но теперь, взглянув в зеркало заднего вида, убеждаюсь, что черный «ситроен», набрав скорость, снова показался далеко позади, на пересечении Алезиа. Перед бульваром Брюн я несколько замедляю ход, затем, оставиви позади Порт д'Орлеан, жму на педаль газа до предела.

— Если за нами в самом деле следят, так лучше вернуться, вместо того чтоб так гнать, — нервно замечает старик.

Но после того как я с таким трудом вытащил его из дому, упустить его сейчас я никак не могу.

— Не бойся, долго так нестись не будем. Поедем на матч. Потерпи немного.

Перспектива посмотреть матч не вызывает у Младенова ни малейшего энтузиазма, однако это все же лучше, чем оказаться изуродованным или убитым в случае, если у меня хоть чуть дрогнет рука, держащая руль. По существу, сто сорок километров для «ягуара» не такая уж фантастическая скорость, но когда ходовая часть у этого «ягуара» разболтана и расшатана, скорость эта весьма ощутима.

Я снова смотрю в зеркало заднего вида и в тот момент, когда черный «ситроен» снова показывается вдали, резко сворачиваю к стадиону «Буффало». А тремя минутами позже ставлю свою колымагу среди множества других машин и, слегка подталкивая, ввожу Младенова на стадион, сотрясаемый возгласами продавцов. Кому охота, пускай ищет нас здесь, в обществе двадцати тысяч человек.

Прогулка со стариком была заранее тщательно продумана, и на случай погони за нами я взял два билета на «Буффало», крайне заинтересованный в том, чтоб разговор с Младеновым состоялся сегодня же. Билеты, купленные предварительно, обеспечили нам места в хорошем секторе — в непосредственной близости от поля и далеко от входов. Если бы и пришло кому в голову прилипнуть к нам, мы бы увидели его издалека, да и сотни зрителей не потерпят, чтоб перед ними кто-то маячил, со всех сторон осыплют бранью.

Стадион битком набит народом. Десятки продавцов звонко и напевно нахваливают свои мятные конфеты и шоколадное мороженое. Громкоговорители изливают на людское сборище какой-то хриплый твист. Где-то рядом ревут и немилосердно воют опробуемые моторы. А над всем этим столпотворением огромное женское лицо с ослепительной улыбкой внушает нам, что «препарат ПЕРСИЛЬ стирает лучше, чем любой другой», как будто все собрались тут для того, чтобы заняться стиркой.

— Пожалуй, сегодня не футбол, а что-то другое, — говорит Младенов тоном знатока, когда мы занимаем свои места.

Сознание, что он все же остался жив после такой бешеной езды, вызвало у старика приятное возбуждение.

— Сток-кар, — коротко объясняю я. — Международное соревнование Франция — Бельгия.

И чтобы избежать дополнительных объяснений, спрашиваю:

— Лиды как будто не было дома, а?

— Ушла с Кралевым. Никак эта девушка не акклиматизируется. Беда мне с нею.

— Какая такая беда?

— А как же? Доверил ее тебе — вырвалась… Ну, тут еще куда ни шло: у тебя своих забот хоть отбавляй, тебе не до женитьбы. Потом вроде бы с Милко сдружилась, но тот оказался олухом, и хорошо, что оказался олухом и ничего не вышло. Теперь и от Кралева нос воротит. Что ты там о нем ни говори, это человек серьезный и намерения у него серьезные, но моя так держится с ним, будто он не мужчина, а змей стоглавый.

— Так ведь ходят вместе? Чего же тебе еще?

— Ходят… Пока не прикрикнешь на нее, не пойдет. Да и то после слез и сцен на кухне. Будто всю жизнь собирается сидеть на моем горбу!

Старик умолкает и рассеянно смотрит перед собой. Огромное поле окружено широкой и удобной беговой дорожкой. Но похоже, что сегодня эта дорожка не будет использована именно потому, что она слишком удобна и проходит чересчур близко от зрителей. За нею идет вторая, внутренняя дорожка, неровная и грязная, с разбросанными тут и там препятствиями — бочками из-под бензина, автомобильными шинами, кучами земли. В этот момент на поле двумя длинными колоннами выезжают участники состязаний.

— А, да это же автомобильные гонки готовятся, — бормочет Младенов. — Гонки таратаек.

— Что-то в этом роде, — коротко отвечаю я, так как не знаю, да и не особенно интересуюсь тем, что такое «сток-кар».