Богомил Райнов - Господин Никто

Когда две машины издали бдительно стерегут тебя, несмотря на то, что ты неожиданно сворачиваешь то сюда, то туда, в голову невольно приходит мысль, что они снабжены необходимой радиоаппаратурой. Это еще больше осложняет проблему бегства. Мне не остается ничего другого, как проститься со своей машиной и вернуться к традициям славной пехоты.

Тем временем у меня пропадает всякий интерес к площади Звезды. От попытки создать впечатление, будто я еду в тот квартал с намерением посетить Лиду, после чего бесследно исчезнуть, приходится отказаться. Проститься с машиной вовсе не значит бросить ее на другом конце города. Когда, свернув на улицу Тронше, достигаю Мадлены, я убеждаюсь, что темно-синий «меркурий» опять передо мной. Не обнаруживая признаков паники, продолжаю двигаться дальше и, вращая одной рукой руль, другой отпираю перчаточный ящик и перекладываю купленные утром вещи себе в карман. Не забываю и упаковку, так как обозначенное на ней название фирмы может прозвучать для кого-нибудь весьма интригующе.

Теперь машина очищена. Остается только приютить ее где-нибудь. Обогнув Биржу, выезжаю на улицу Вивьен. Темно-синий «меркурий» остался где-то в стороне, но грузовичок за мной в сотне метров. Ставлю машину, воспользовавшись первым попавшимся местом и, выскочив из нее, ныряю в пассаж Вивьен. Пассаж длинный, но посередине имеет прямоугольный излом. В самом углу этого излома есть старая букинистическая лавка, витрины которой загромождены полками с пыльными книгами. Мне суждено почтить память Тони, повторив его номер. Войдя в лавку с беспечным видом человека, заглянувшего сюда из любопытства, я начинаю просматривать тома, стоящие на стеллаже в углу, не утруждая себя чтением заглавий. Владелец лавки, пожилой здоровяк с добродушным лицом, не обращает на меня ни малейшего внимания. Он увлечен разговором с таким же пожилым клиентом относительно фантастической цены, по какой было продано с торгов первое издание «Цветов зла». Потом разговор перекинулся на самого Бодлера и занимаемое им место во французской поэзии, причем один из оппонентов относил его к представителям парнаса, а другой — к символистам. Однако голова моя занята в данный момент не столько «Цветами зла», сколько не менее зловещим цветком под скромным названием «Незабудка». Это не мешает мне следить сквозь щель между двумя полками за движением в пассаже. Несколькими минутами позже мимо витрины характерной походкой преследователя проходит незнакомый человек, который только из приличия не пускается бежать. Вскоре такой же походкой следует второй человек, но в обратном направлении.

Я уже перебрал всю верхнюю полку и перехожу к следующей. В подобные моменты проявлять нетерпение не годится. В этом смысле весьма назидателен пример Тони. Преждевременный выход вызывает цепную реакцию, которая тебя отправляет на тот свет. Быть может, Тони, на свое несчастье, сунулся в книжную лавку, а не в бистро. Зайди он в бистро, имел бы все шансы как следует выпить, а что делать в книжной лавке, кроме как повертеться немного и уйти?

— Вы что-то ищете? — услужливо спрашивает старик, заметив наконец мое присутствие.

— Ищу первое издание «Кандида», — отвечаю я, лишь бы что-то сказать.

— Ха-ха-ха, я тоже! Если найдете, сообщите мне.

Он смотрит на меня так, будто я его бог знает как распотешил, и добавляет:

— Только запомните на всякий случай, что первое издание «Кандида» и форматом своим, и объемом отличается от серии «Иллюстрасион».

Поблагодарив за информацию, я покидаю лавку. На всякий случай выхожу с другой стороны пассажа и вскоре попадаю в сад Пале Ройяль. Сад окружен длинными аркадами, где лишь изредка мелькают одинокие прохожие, и ты издалека можешь видеть, есть у тебя кто-нибудь впереди или позади. Прохожу для верности вдоль всей аркады и, очутившись на крохотной площади Пале Ройяль, беру такси.

— Замечательный денек, не правда ли? — говорит пожилой шофер, с грохотом подгоняя видавший виды экипаж.

Это из простой болтливости.

— Чудесный! — бормочу я, думая совсем наоборот.

Предательски скрипит ржавый замок, когда я поворачиваю ключ, но на лестнице, к счастью, ни души. Войдя в темное помещение, запираюсь изнутри. В глубине чернеет еще одна дверь, ведущая, надо полагать, на запасную лестницу. При нажатии на нее убеждаюсь, что и она заперта. Рядом выключатель, но я не решаюсь проверить его исправность. Сквозь небольшое чердачное оконце, забранное толстой ржавой решеткой, поступает пока что достаточно света.

Надо поторапливаться, а то уже темнеет, и свет в оконце скоро погаснет. Притом всякое промедление уменьшает мои шансы услышать то, что можно услышать при должной расторопности, если внизу действительно произойдет какая-то встреча и если таковая еще не произошла.

Это помещение, вероятно, годами не использовалось — так все тут опутано паутиной. По одну сторону громоздятся два старых шкафа, сломанные стулья и куча книг и газет, покрытых таким слоем пыли, что даже букинист из пассажа Вивьен не обратил бы на них внимания. Что касается меня, то мое внимание сосредоточено сейчас на дымоходах, прилепившихся к стене чердачного помещения. Восстановив в памяти устройство младеновских апартаментов, я прихожу к заключению, что второй дымоход справа связан с камином в холле.

При помощи перочинного ножа и при известном терпении мне удается вынуть из кладки дымохода один кирпич, потом еще один. Все это приходится делать без лишнего шума. Подсоединив к одному краю микрофон, я через образовавшееся отверстие опускаю его вниз, но настолько, чтоб он предательски не высунулся над очагом камина. Другой край провода закрепляю на спинке кресла-ветерана и подсоединяю к нему усилитель с наушниками. Затем сам устраиваюсь на пыльном ветеране, надеваю на голову наушники и осторожно закуриваю сигарету. Мне и во сне не снилось, что моя очередная миссия будет осуществляться с такими удобствами.

Некоторое время я ничего не улавливаю. Потом слышится шум открывающихся и закрывающихся дверей и другие не имеющие значения шумы. После едва слышного звонка снова открывается дверь и раздаются шаги нескольких пар ног.

— А зачем эти двое явились сюда? — звучит недовольный голос Младенова.

— Для охраны, — громогласно объявляет Кралев.

Из сказанного явствует, что «эти двое» — Ворон и Уж.

Слышится шум передвигаемых стульев. Вероятно, вновь пришедшие размещаются.

— Вильямса еще нет… — говорит старик после небольшой паузы.

— Вильямс не придет, — заявляет Кралев.

— Как так не придет? Мы же должны были уточнить подробности операции?

— Все уже уточнено. Проведение операции возлагается на меня.