Росс Томас - Подставные люди

— Неплохо, — кивнул Крагштейн. — Весьма неплохо. А как обстоит дело с деньгами?

Скейлз пожал плечами.

— Погибший брат короля обо всем позаботился. Как только подписываются все необходимые документы, нефтяные компании переводят пять миллионов долларов на счет короля в швейцарском банке.

— Счет, зашифрованный цифрами?

— Естественно.

— На это уйдет два дня, — раздумчиво протянул Крагштейн.

— На что? — переспросил Скейлз.

— На получение денег, — пояснил Крагштейн.

— Ты собираешься довести дело до конца, не так ли? — спросил его Падильо.

Крагштейн усмехнулся в бороду.

— Естественно. Изменятся лишь условия нашего договора.

— В каком смысле? — Скейлз не отрывал от него глаз.

— Вы получите не четыре с половиной, а один миллион. Согласны?

Скейлз колебался не больше секунды.

— Я согласен.

— А твой дружок? — Гитнер указал на короля.

— Спросите его, — Скейлз не захотел брать ответственность на себя.

Король поднял голову и посмотрел на Гитнера.

— Мне без разницы. И зачем я только послушал его? Зачем?

— Вам следовало лучше вжиться в роль, — вставил Падильо.

— А в чем он ошибся? — в голосе Крагштейна слышался неподдельный интерес.

— Молитвы и рыба. Король был ревностным католиком. Провел пять лет в монастыре. Помолившись, он не крестился. Думаю, он не знает, как это делается. В Нью-Йорке мы ели мясо в пятницу. Ел и он. Настоящий католик к мясу бы не притронулся.

— Этого недостаточно, Падильо, — покачал головой Крагштейн.

— Для полной уверенности — да, но у меня зародились сомнения. А когда они убежали от нас, все стало ясно. Настоящий король после взрывов в мотеле помчался бы в полицию, какой бы продажной он ее ни считал. Раз он этого не сделал, значит, он что-то скрывал. А догадаться, что именно, труда не составило.

— По-моему, план по-прежнему хорош, — Гитнер взглянул на Крагштейна.

— Мне плевать, хорош он или плох, — заметил Падильо. — Главное, что будет дальше.

— С тобой? — уточнил Крагштейн.

— Совершенно верно. Со мной.

— Нам придется что-нибудь придумать, не так ли?

Они заставили короля и Скейлза помочь Ванде спуститься по восьми лестничным пролетам в подвал. По пути ее дважды вырвало. Остановились перед металлической дверью, запирающейся на засов и замок. Впрочем, и одного засова вполне хватало, чтобы сидящие внутри не могли выйти наружу.

За дверью оказалась клетушка восемь на десять футов, в которую кто-то притащил сверху стол и три стула.

Король и Скейлз ввели Ванду в клетушку, усадили на стул и скоренько попятились к двери. Ванда согнулась пополам, обхватив руками живот, ее голова едва не касалась коленей. Она не издала ни звука.

Освещала клетушку слабенькая лампа под потолком. Король и Скейлз вышли за дверь, встали рядом с Гитнером. Чувствовалось, что они напуганы. Крагштейн переступил порог, шагнул к Ванде, перебросил револьвер в левую руку, правой схватил ее за волосы и дернул вверх. Она вновь не застонала, лишь смотрела на него холодными ледяными глазами. Слез я не заметил, а вот ненависти хватало с лихвой.

— Как будет проходить подписание документов?

Она облизала губы.

— Торжественная церемония. Советы директоров во главе с председателями, президенты компаний. Почетные гости. Наверное, жены. Другие высшие чиновники.

— Репортеры? Телевизионщики?

— Их не будет. Но церемонию заснимут на пленку. Они хотят сделать фильм о том, какую пользу принесет этот договор Ллакуа. Подписание документов войдет в него составной частью. Прессу не пригласили по моему настоянию, но они могут передать телекомпаниям отснятый материал.

— Когда они должны подписать документы?

— Завтра, в десять утра. Вернее, уже сегодня. На двадцать девятом этаже. Их ждут в половине десятого.

— Кого они должны спросить?

— Арнольда Бриггса. Начальника представительского отдела.

— Какие меры предосторожности будут приняты?

— Я попросила их обеспечить надежную охрану. Они намеревались обратиться в одно крупное частное агентство.

— То есть мы с Гитнером не сможем туда попасть?

— Скейлз вас проведет.

Крагштейн отпустил голову Ванды, и она упала на колени. Крагштейн повернулся к двери, махнул револьвером.

— Заводи их.

Я шагнул вперед, прежде чем дуло револьвера Гитнера уперлось мне в спину. Падильо последовал за мной, огляделся, выбрал один из двух оставшихся стульев и сел. Посмотрел на Гитнера, потом на Крагштейна.

— Когда вы это сделаете?

— Не сейчас и не здесь, — последовал ответ. — Мы хотим, чтобы какое-то время вас не нашли.

Падильо согласно кивнул, показывая, что мысль Крагштейна ему ясна.

— Бухта тут большая.

— Ты бы ей воспользовался, не так ли?

— Естественно.

— До или после подписания?

Падильо задумался.

— До.

Крагштейн взглянул на часы.

— Почти два. Мы вернемся около семи, — он постоял, ожидая реакции Падильо, но тот предпочел промолчать.

А потому Крагштейн ретировался в коридор и приказал королю закрыть дверь. Что тот и сделал, не отрывая от нас глаз, словно хотел запечатлеть в памяти наши образы. Скейлз на нас даже не посмотрел.

Мы услышали, как лязгнул засов. Звук этот странным образом ассоциировался у меня с ударом молотка, вгоняющего в гроб последний гвоздь. Падильо тут же повернулся к Ванде. Она по-прежнему сидела согнувшись, обхватив руками живот.

— Плохо тебе?

— Ужасно, — она не подняла головы. — Когда сидишь согнувшись, боль слабее.

— Он ничего не сломал?

— Нет. Вроде бы нет.

— Слушать ты можешь?

— Могу.

И за следующие полчаса Падильо изложил нам план спасения, один из своих планов, простых и эффективных, если не обращать внимания на то, что при его реализации кто-то из нас, а то и двое могли получить пулю в лоб.

Нам потребовался почти час, чтобы вытащить гвоздь из стола. Падильо нашел его в одном из ящиков. Кто-то скрепил гвоздем расползающиеся стенки.

Когда мы наконец его вытащили, Падильо прокалил его в пламени спички.

— Как ты думаешь, польза от этого будет? — спросил он меня.

— Не знаю, но все так делают.

— Держи, — он протянул мне гвоздь.

Наклонился и закатал левую брючину. Я вернул ему гвоздь, а затем мы с Вандой наблюдали, как он загоняет гвоздь в голень.

Он загнал его на полдюйма, прикусив губу, а на лице его отражались боль и решимость довести дело до конца. Я бы так не смог. Он вытащил гвоздь, и из ранки потекла кровь.

— Давай, Ванда, — распорядился он.

Ванда легла на стол. Я зашел с другой стороны. Падильо поднял над ней левую ногу, так, чтобы ранка оказалась над шеей. Я держал его ногу. Кровь капала на платье Ванды. Мы подвигали ногу, чтобы залить большую площадь. Поначалу она следила за нашим священнодействием, а затем закрыла глаза. Когда кровь начала сворачиваться, Падильо вновь расковырял рану гвоздем. Десять минут спустя он решил, что крови достаточно.