Андрей Троицкий - Шпион особого назначения

Два года назад, когда приятель Истомина увел у него законную жену, начинается новый нервный срыв. Следует вторая попытка суицида. Истомин вновь вскрыл вены, но не бритвой, а длинным ножом для шинковки капусты, его откачали и продержали в профильной клинике полтора месяца. В последний год Истомин переживал что-то вроде творческого взлета: он нашел денежную харлутру в медицинском центре «Благовест». Завелись кое-какие деньги.

– Итак, две безуспешные попытки самоубийства? – Колчин посмотрел на Антипова. – Это уже интересно. Это… Как бы поточнее выразиться? Это наводит на лирические размышления. – Вот именно, на лирические, – сказал генерал. – Две неудачные попытки суицида. Что думаешь?

– Думаю, что третья попытка может оказаться удачной. Думаю, что в нашей ситуации нужно действовать теми же методами, которыми действует противник. Может, кому-то эти приемы покажутся дикими, нецивилизованными. Но мы ведь не институтки, не девушки на выданье…

– Давай подробнее.

Подполковник Беляев мял кожаный диван в приемной Антипова и болезненно переваривал незаслуженную обиду. Он чувствовал так, как, может, почувствовать себя режиссер фильма, которого взяли под руки и вывели из зала во время долгожданной премьеры в Доме кино. Вывели из зала как раз момент кульминации фильма, за пять минут до его окончания…

Круглые настенные часы отсчитывали долгие минуты, Беляев ерзал на диване, не зная, чем себя занять. Время от времени подполковник перебрасывался словом с молодым мужчиной в гражданском костюме, сидевшим за письменным столом. Секретарши в привычном смысле слова у Антипова не было, ее заменял капитан внешней разведки Расторгуев, взваливший на себя всю бумажную канцелярскую работу.

Расторгуев, чтобы чем-то занять подполковника, выудил из нижнего ящика стола свежий номер «Хастлера», подошел к Беляеву, положил журнал ему на колени.

– Вот, товарищ подполковник, пока есть время, ознакомитесь. Только вчера из Штатов привезли. Их вариант, это совсем не то, что у нас продают.

Капитан вернулся на прежнее место и принялся перебирать бумажки. Беляев стал переворачивать страницы, внимательно разглядывая фотографии полногрудых красоток. Но созерцание обнаженной натуры не рождало приятных эмоций, напротив, девушки из журнала вызвали новый неожиданный приступ раздражения.

– Ну, как телки, товарищ подполковник? – спросил Расторгуев. – Ничего? – Ничего. Хорошего.

– Это почему же? – удивился капитан.

– Потому, что все такие журналы – это развлечение для импотентов, которые хотят хоть на минуту вдохнуть жизнь в свой полумертвый детородный орган. Или для извращенцев. Телками надо вживую любоваться.

Беляев поднялся, небрежно, помяв глянцевые страницы, бросил журнал на стол Расторгуева. Выместив злость на журнале и безответном Расторгуеве, подполковник почувствовал себя лучше, веселее.

Между тем, разговор за закрытыми дверями генеральского кабинета подходил к концу.

– Специальные операции в Москве не наш профиль, – сказал Антипов. – Как ты знаешь, в прежние добрые времена внешняя разведка и контрразведка были единой организацией, которая называлась коротко и ясно – КГБ. Теперь каждый сам по себе. Внешняя разведка специальными операциями в России не занимается, здесь хозяйничает ФСБ. И на каждый свой чих я должен получать у них «добро».

– Это будет моя личная операция, – ответил Колчин. – И моя личная ответственность. Я действую, как частное лицо.

– Предположим. Хотя ты работаешь не в частной лавочке.

– У меня большой опыт в подобных делах.

– И все-таки наши шансы не велики, – покачал головой генерал. – Затруднение в том, что младшего Истомина плотно опекают контрразведчики. Избавиться от этой опеки очень трудно.

– Надо попытаться.

– Один ты этого все равно не сделаешь. Позови Беляева. Нет, подожди. Сначала скажи мне такую вещь. Тебе была очень дорога та женщина, жена аптекаря? Или это так, легкое развлечение на стороне?

Колчин минуту молчал.

– Она была мне не безразлична, скажем так. Но дело сейчас не во мне. И тем более не в моих чувствах. Это вопрос принципа.

– Хорошо, – кивнул Антипов. – Теперь можешь позвать Беляева. Колчин выскочил в приемную, позвал подполковника в кабинет. Беляев вскочил с дивана.

– Простите, – сказал Колчин. – Я погорячился.

– Ничего, – ответил Беляев. – Все в порядке.

Ближнее Подмосковье, Дом культуры «Факел». 20 октября.

Первую половину дня Колчин провел в Доме культуры, старом здании с колоннами, с просторным холлом и зрительным залом на пять сотен мест.

Поднявшись в директорский кабинет, он предъявил удостоверение начальника отдела районной санэпидемстанции и попросил разрешения на осмотр помещений. Директор Дома культуры Гаврилов готовился к сегодняшнему «Празднику трезвости»: наркологический центр «Благовест» арендовал помещения на целый день, вперед заплатив наличными. Большая часть суммы уже осела в директорском кармане, поэтому Гаврилов старался изо всех сил.

В шесть вечера собираются приглашенные на праздник гости, в семь начинается торжественная часть. Далее концерт, буфет с хорошими бутербродами, но без пива и, наконец, танцы. Тут же за кулисами работает выездная бухгалтерия «Благовеста», принимается предоплата за лечение, заключают договора с родственниками алкоголиков. До пяти вечера Гаврилов должен был украсить стены фойе плакатами, бумажными гирляндами, проследить за грузчиками из выездного буфета, уборщицами и решить еще массу больших и мелких вопросов. После обеда начинал репетицию духовой оркестр, а сцену оккупировали столичные артисты.

Гаврилов с утра ругался с подчиненными и отвечал на телефонные звонки. К десяти часам он успел охрипнуть. Появление санитарного инспектора не вызвало у директора видимой радости. «Крыс и мышей у нас нет, – хрипло пролаял Гаврилов. – Если надо, смотрите, я не запрещаю. Только это напрасный труд».

Отказавшись от провожатых, санитарный инспектор до обеда лазил по чердакам, долго оставался в подвале Дома культуры, заглядывал в административные помещения и вообще совал нос, куда не следует. К обеду Колчин выяснил и сделал все, что наметил, заглянул в кабинет директора и, попрощавшись, ушел.

В семь с небольшим Колчин снова появился в Доме культуры. Компанию ему составил подполковник Беляев и некто Николай Котов, человек без определенных занятий с темным прошлым. Вошли в зал по отдельности. Колчин пристроился на кресло в двух шагах от выхода. Беляев занял позицию в центре зала. Котов, одетый в грязноватые потертые джинсы и мышиного цвета вытянутый на локтях свитер, уселся с края второго ряда. Вальяжно закинул ногу на ногу, прошелся расческой по засаленным патлам и нацепил на нос очки. Котов напоминал алкоголика, пришедшего на первое трогательное свидание с новой трезвой жизнью.