Эвелин Энтони - Наемник

— Ты ничего не ешь, — заметил вдруг Хантли. — В чем дело — сидишь на какой-нибудь дурацкой диете?

— Нет конечно, — сказала Элизабет, — просто я не голодна.

— Какое счастье, если не приходится следить за весом, — вступила в разговор Даллас. — Хантли терпеть не может полных женщин, правда, дорогой?

Камерон был в хорошем настроении. Он был рад присутствию Эдди Кинга и рад, что здесь Элизабет. Он одарил Даллас улыбкой:

— У тебя хорошая фигура, можешь не беспокоиться. Мне нравится, в какой ты сейчас форме. Вот и поддерживай ее.

— Непременно, — сверкнула своей обворожительной улыбкой Даллас. — Ради тебя, дорогой, я уж постараюсь.

После ужина все перешли в кинозал, где Хантли смотрел новейшие фильмы. В кинотеатры он не ходил уже двадцать пять лет. Во Фримонте демонстрировались последние исторические фильмы, кинокомедии и лучшие зарубежные ленты. Но у Хантли была одна любимая картина — «Унесенные ветром», — которую он непременно смотрел по крайней мере раз в месяц. Хантли она не надоедала, а Вивьен Ли он провозгласил самой красивой женщиной среди киноактрис. Когда пришло известие о ее смерти, Хантли без перерыва просмотрел всю картину и, говорят, даже прослезился. Сейчас показывали французский триллер «Рифифи», старый классический фильм, который очень нравился Хантли. Элизабет оказалась рядом с Кингом. Он любезно подносил ей огонь и делился с ней и Даллас своими впечатлениями от фильма, который вынужден был смотреть чуть ли не десятый раз. Хантли Камерона не заботило, скучно или нет его гостям. Ему фильм нравился, а это был единственный критерий его выбора. К счастью, картина оказалась короткой. И все этому обрадовались, в силу разных причин. Хантли — потому что после ужина ему требовался определенный стимул, поскольку он намеревался сегодня переспать с Даллас. А она — потому что Хантли дал ей понять о своем желании, положив в темноте руку на ее бедро. Кинг — потому что ему было невыносимо скучно и хотелось поскорее от всех уйти. А Элизабет — потому что намеревалась кое-что предпринять, и именно этим вечером.

Она ушла первая. Сказала дяде, что у нее разболелась голова, поцеловала его, пожелала Кингу спокойной ночи и поднялась в свою комнату. Постель уже была приготовлена, ночная рубашка, халат и тапочки — все на своих местах. Элизабет подошла к туалетному столику и взглянула в зеркало. Она была бледна, под глазами лежали темные круги. Кинг солгал ей, и доказательством тому был его страх, что она может рассказать все Хантли. Он боялся не гнева Хантли и даже не мести. Это был страх, что его версия не найдет подтверждения. Вот в чем истинная причина. Он и Хантли вместе замешаны в каком-то деле. Но одно было очевидно: какие бы общие цели у них ни были, ради чего бы они ни переправили Келлера в Штаты, мотивы у них разные. И был только один способ узнать, что за этим кроется, а именно: сделать то, чего она обещала Кингу не делать. Пойти к дяде — и сразу же, как только она убедится, что Эдди Кинг лег спать.

Даллас раздевалась в своей спальне в конце коридора. Отстегнула чулки, аккуратно спустила, сняла их и побежала в ванную комнату. Времени принять ванну не оставалось. Если Хантли был настроен на секс, ждать он не любил. Даллас включила душ и стала под струю. Хантли был человеком требовательным. Тело женщины должно быть в таком же безупречном состоянии, как его дела и дом. Дважды в неделю Даллас делали массаж, маникюр, педикюр, натирали маслами и холили, как любимую наложницу султана. С той только разницей, что вот уже три месяца, как Хантли к ней не прикасался. Даллас быстро вытерлась и, встав перед высоким зеркалом, сбросила полотенце и закинула за голову руки, приподняв груди. Выглядела она великолепно. Умеренный загар красивого золотисто-коричневого оттенка покрывал все тело. Только вокруг бедер осталась узкая белая полоска от бикини. Грудь же она облучала кварцевой лампой. Даллас подошла к туалетному столику, уставленному косметикой — ровными рядами бутылочек, баночек, разных спреев. Яркие театральные лампы бросали беспощадный свет на лицо. Она выбрала духи, которые нравились Хантли, — с сильным цветочным ароматом — и, капнув на ладонь, растерла по всему телу. Попудрила лицо, покусала губы — Хантли не терпел следов от губной помады. Потом надела яркий шелковый халат с потайной молнией спереди. Хантли не нравились замысловатые ночные рубашки или предметы туалета с крючками и пуговицами. Он любил раздевать ее одним эффектным жестом. Так что вся ее одежда для секса была скроена соответствующим образом. Даллас расчесала щеткой волосы, придирчиво осмотрела себя в зеркало со всех сторон. Она нервничала, как девчонка перед первым свиданием. Даллас улыбнулась, подумав об этом. Еще до знакомства с Хантли она испытывала подобные чувства к другому мужчине. Но там были другие причины, не имевшие отношения к опасениям, что она может не угодить ему. Тот парень, если хотел, мог довести ее до экстаза. С Хантли же она притворялась и лишь изредка, если он уж очень старался, получала удовольствие.

Но не это заботило Даллас. Теперь она была одержима только одним желанием — заставить Хантли жениться. И вовсе не из корысти. Денег на счету у нее было достаточно. Хватило бы до конца жизни. Но брак с Хантли — это совсем другое дело. Ради одного этого стоило родиться на свет. Смотрите, смотрите все, как высоко забралась малышка Даллас! Это была такая красивая мечта!

Она закрыла глаза и погрузилась в грезы. Ее фотографии уже появлялись в газетах. Особенно ей нравилась та большая, помещенная на первой странице под заголовком: «Певица, которая выходит замуж за Хантли Камерона». Но тут вдруг раздался звонок.

Она уже не чувствовала себя униженной, слыша звонок. Она смирилась с мыслью, что ее, как прислугу, вызывают. Даллас открыла дверь и направилась к апартаментам Хантли по другую сторону лестницы.

А за семь тысяч миль отсюда, в маленькой убогой комнатенке беспокойно металась во сне Соуха. Близился рассвет, почти всю ночь она провела без сна, вспоминая Келлера и заливаясь слезами. Прошло более двух недель, как он уехал, а она не получила от него ни весточки. О нем напоминали лишь сверток старой одежды в ящике комода и полупустая пачка сигарет, которую она хранила как сокровище. Каждую неделю приходили деньги, но Соуха брала из них только на еду, а остальные копила, чтобы вернуть Келлеру. Ничто не могло бы заставить ее поверить, что он может не вернуться. Даже просыпалась от кошмарных снов, не в силах досмотреть их до конца, потому что боль становилась невыносимой.

После его отъезда она старалась не сидеть сложа руки. Убрала комнату, купила большой кусок материи и принялась шить ему халат.