Андрей Гуляшки - Аввакум Захов против 07

Марков поднялся. Мог ли он не соглашаться! Он пообещал заняться этим немедленно.

Когда он направился к двери, Аввакум спросил его:

— Если бы не эти дела, если бы ты был свободен, чем бы ты занялся вечером?

Марков посмотрел в окно, взгляд его скользнул по лунной дорожке, уходящей за горизонт.

— Я взял бы лодку и ушел в море — далеко-далеко! — сказал он, не отводя глаз от лунной дорожки и улыбаясь.

— Ладно, — сказал Аввакум. — Ступай распорядись насчет постов, а потом возьми нашу моторку и сделай несколько рейсов вдоль берега.

— Благодарю! — горячо воскликнул Марков.

— А как зовут секретаря? — спросил Аввакум. — Секретаря профессора Трофимова?

Наталья Николаева! — Марков покраснел. — А что?

— Я забыл ее имя! — засмеялся Аввакум.

После ухода Маркова Аввакум лег в постель и некоторое время читал третий том Плутарха, главу, посвященную жизнеописанию Брута. Как это часто бывало в периоды большого напряжения, сон бежал от его глаз, и для того, чтобы как-то все же отдохнуть, отвлечься, он решил дочитать до конца эту главу — всякий раз, когда он уезжал из Софии на более или менее продолжительное время, он брал с собой томик Плутарха.

Положив книгу на одеяло, он смотрел через раскрытое окно в расстилавшийся за ним мрак и думал о Бруте: «Какой он был мечтатель! Какой романтик!.. Полная противоположность Кассию, его другу, человеку кулака и рискованных авантюр…»

Он уже почти погрузился в сон, как вдруг почему-то вспомнил Станилова. Может, и у него такие же грубые кулаки, как у Кассия… Странно, странно! Однажды он заехал к нему на виллу и застал у него в зале, той самой, где стоит тяжелый дубовый стол, корреспондента одной западной газеты, которого Центр держал, и не без оснований, под наблюдением. Этот человек дважды «по ошибке» ехал не по тому шоссе и дважды «случайно» попадал в зону радарных установок. Станилов десять лет прожил в Париже, и, вероятно, у него была возможность познакомиться со всякими корреспондентами. Но почему именно этот оказался у него на вилле?

А эти его вчерашние «ребусы» и «фокусы»… Не было ли это своего рода волчьей ямой? «Зовите на помощь Аввакума, он мастер разгадывать загадки…» Что ж, ладно, ладно!

Брут… Историческая эстафета, флажок ее всегда оставался в руках мечтателей. Но этот грубиян Кассий с его железными кулаками!..

Варна, 15 июля 196… г.

Близилась полночь. Горел свет, третий том Плутарха свалился на пол. Сквозь сон Аввакуму послышался знакомый голос:

— Товарищ майор!

Голос знакомый, близкий, теплый, а обращение — по уставу.

— В чем дело, Марков? — спросил Аввакум, не раскрывая глаз. Веки отяжелели, слиплись.

— 07! — прошептал Марков.

Почему он говорит шепотом? Боится, как бы не перепугать его со сна этим именем?

Аввакум потянулся и сдвинул одеяло на грудь.

— 07! — повторил Марков.

— Ладно! — пробормотал Аввакум. Потом вдруг приподнялся, опираясь локтями о подушку. Веки его разомкнулись наконец, и в глубине глаз блеснули гарпуны. — Где 07? — спросил он.

— Я видел, как он стоял на берегу, неподалеку от академической виллы, — глухо ответил Марков. — Я толь ко начал было делать разворот, повернул моторку влево, к берегу, гляжу — он. Луна — все видно!

Аввакум помолчал, потом нагнулся, поднял с пола книгу и бережно положил ее на ночной столик.

— Ты сообщил полковнику Василеву?

Марков кивнул утвердительно. Он разогнал вовсю моторку и через две минуты был уже здесь. Сразу же по прямому проводу связался с полковником, но…

— Что «но»? — спросил Аввакум.

— Полковник сказал, чтобы я занимался своим де лом и чтобы впредь попусту не поднимал тревоги.

Марков, казалось, был и встревожен и в то же время очень огорчен.

— Ты действительно видел 07? — спросил Аввакум. — Может, это был кто-то другой, похожий на него?

— Клянусь честью! — горячо воскликнул Марков и по-военному вытянулся в струнку. — Вы ведь знаете, я пока еще ни разу не обманулся, у меня, слава богу, глаза не на затылке! — добавил он.

— Вероятно! — сказал Аввакум. — Вероятно, ты не обманулся. — Он опустился на подушку и натянул одеяло. — Но раз Василев приказал не тревожиться, значит, так и должно быть… — И усмехнулся; глядя ему в лицо. — Ну-ка, поди узнай, что и как там на вилле, проверь посты и ложись спать. И пожалуйста, уходя погаси свет!

Минутой позже Аввакум достал из шкафа радиопередатчик, связался с базой Василева и попросил полковника.

— Вам сообщили, что возле академической виллы замечен 07?

— Да.

— Как вы на это смотрите?

— У вашего помощника галлюцинация. 07 постоянно находится перед глазами у моих людей. Он ни на одну минуту не вылезал из лодки, с ним Вера Белчева. В данный момент лодка находится в десяти метрах от берега, юго-восточнее Дома журналистов.

— Извините за беспокойство.

— Пожалуйста.

Аввакум спрятал рацию, достал бутылку коньяку и отпил несколько глотков. Потом снова юркнул под одеяло и закрыл глаза.

Варна, 12 июля 196… г.

Лежа в шезлонге и сладко жмурясь под лучами солнца, 07 испытывал чувство, будто все его тело поет, гак хорошо ему было под душем горячих солнечных струй, под этим ласковым ветром, пролетавшим над просторами степей и раскаленными песками и увлажненным дыханием моря, нежным, как рука молодой женщины. Ему было хорошо, и блаженство, в которое он окунулся, как всегда, как случалось уже не раз, имело для него совершенно определенный смысл: удовлетворенное желание, сердце и мышцы в отличной форме и множество интересных и волнующих событий, которые сулит ему близкое будущее. У него не было склонности к абстрактному мышлению, но если бы она у него и была, он мог бы с чистой совестью сказать: я до конца реализую собственную сущность, жизнь предоставляет мне такую возможность, мне хорошо.

Да и может ли ему быть нехорошо! На завтрак он съедал половину вареного цыпленка, слегка подрумяненного на сковородке, с помидорами и салатом. К обеду ему подавали солидный кусок жареного барашка с острым соусом. Но прежде чем приниматься за барашка, он поглощал бесчисленные закуски: раков, сдобренную черным перцем луканку [5], таявшую во рту, устриц, золотистое филе рыбы, приправленное винным уксусом и оливковым маслом.

Как тут не испытывать блаженства? И тут у него не было недостатка ни в бургундских, ни в тосканских, ни в каких-либо других иностранных винах, но однажды по совету своего приятеля француза он заказал болгарское вино «Мелник», красное, густое южное вино, а попробовав его, был готов хоть в преисподнюю спуститься и помериться силами с Люцифером или еще с кем, лишь бы это пошло на пользу британской Секретной службе — святая святых его жизни. Вот какое замечательное и крепкое было это вино, и он очень полюбил его. А обе молоденькие горничные, маленькие груди которых выпирали, как тугие виноградные грозди, улыбались так призывно, что ему оставалось только решить, которой из них первой предложить свою любовь. Ведь если с лозы свисают зрелые янтарные грозди — грех не протянуть руку и не сорвать одну-другую. Эти две девушки напоминали ему томимых жаждой серн, которые тянутся сквозь густые заросли к роднику. Но тут, на первом этаже, несколькими комнатами дальше, жила одна голландка, корреспондентка какой-то амстердамской газеты — он несколько раз танцевал с ней в баре. Эта лань с кроткими влажными глазами сама ложится к ногам охотника и молит его: «Съешь меня, ради бога, умоляю. Ты увидишь, как нежно мое мясо, и поклянешься честью охотника, что никогда не едал лучшего бифштекса!» Но если бы он мог проявлять свой собственный вкус в таких делах — а он позволял себе это редко, очень редко! — если бы ему пришлось снимать шляпу перед дамой своего сердца, как это делает истинный джентльмен, встретив ее на Оксфорд-стрит, то он отдал бы предпочтение перед всеми остальными женщинами смуглянке Вере Белчевой, чьи глаза как фракийская ночь, а губы краснее этого густого вина, которое туманит голову и заволакивает белый свет розовой мглой…