Лоуренс Блок - Восемь миллионов способов умереть

— В пятницу вечером мы с ним виделись. Мисс Даккинен попросила меня быть ее посредником.

— Посредником? В чем?

— Просила заступиться за нее. Передать, что хочет соскочить с крючка. Сама она боялась сказать ему об этом.

— И вы с ним поговорили?

— Да.

— А вы, часом, сами не сутенер, а, Скаддер? Небось, захотели, чтобы она перебралась в ваше стойло?

Я еще крепче сжал пальцами трубку.

— Нет, у меня в этой жизни есть занятия получше, Деркин! А чего это вы вдруг заинтересовались? Свою мамочку захотели пристроить, что ли?

— Да что это вы себе позволяете!

— Не смейте распускать свой поганый язык, вот что! Вам преподносят все, как на блюдечке, готовеньким, а вместо благодарности — хамство! Мне вообще не следовало вам звонить!

Он молчал.

После паузы я сказал:

— Ким Даккинен — приятельница одной моей знакомой. Желаете знать обо мне больше, спросите у полицейского по имени Гузик. Он меня знает. Он до сих пор работает в Мидтаун-Норт?

— Так вы — друг Гузика?

— Не скажу, чтобы мы так уж обожали друг друга, но он может подтвердить, что человек я честный. Я сказал Чансу, что она хочет от него уйти. А потом той же ночью кто-то ее убил. Вы по-прежнему считаете, что убийство произошло в полночь?

— Да, но это приблизительно. Ее обнаружили часов двенадцать спустя. И потом, положение, в котором находилось тело... Так что медэксперт не слишком уверен.

— Плохо.

— Лично мне больше всего жаль ту маленькую горничную. Девчонка из Эквадора. Думаю, что попала в Штаты нелегально, едва говорит по-английски, и надо же вляпаться в такое с самого начала! — Он фыркнул. — Может, желаете взглянуть на тело, подтвердить личность убитой? А там, глядишь, и еще чего вспомните.

— Разве вы не проводили опознания?

— Проводили, — ответил он. — Идентифицировали по отпечаткам пальцев. Пару лет назад на Лонг-Айленде ее как-то арестовали. За приставание к прохожим с непристойными намерениями. Просидела пятнадцать дней. С тех пор ее ни разу не задерживали.

— После этого она работала на дому, — сказал я. — А потом Чанс снял для нее квартиру на Тридцать восьмой.

— Типично нью-йоркская одиссея, — заметил он. — Что-нибудь еще добавите, Скаддер? И как мне с вами связаться, если возникнет необходимость?

Добавить мне было нечего. Я продиктовал ему свой адрес и телефон. Мы обменялись еще несколькими «любезностями», после чего я повесил трубку. И телефон тут же зазвонил. Оказывается, я должен был доплатить сорок пять центов за разговор, продлившийся больше положенных трех минут. Я разменял еще доллар, опустил монетки в щель и, вернувшись в бар, заказал порцию «Эли Тайм», неразбавленное, и стакан воды.

Осушив стаканчик, почувствовал, как внутри немного отпустило.

На этих собраниях они почему-то твердят, что пьяным становишься после первой же рюмки. Стоит выпить одну — и словно открывается некий клапан, и ты ощущаешь неукротимое желание выпить еще и еще, и выпиваешь еще и еще, и в результате напиваешься в стельку. Но тогда, возможно, я вовсе никакой и не алкоголик, потому как ничего подобного со мной не произошло. Я выпил уже две и чувствую себя гораздо лучше, и продолжать мне совсем не хочется.

А может, стоит устроить себе проверку?

Несколько минут я стоял и думал: а не выпить ли третью?

Нет. Нет, я действительно не хочу. Мне и так хорошо. Просто прекрасно!

Я оставил на стойке доллар, сгреб сдачу и направился к гостинице. Прошел мимо «Армстронга», но заходить не хотелось. Пить дальше не было ни малейшего желания.

Уже должны продавать ранний выпуск «Ньюс». Может, дойти до угла и купить?

Да ну его к дьяволу!

Я остановился у стойки администратора. Никаких новостей. Сегодня дежурил Джейкоб. Испускал слабый запах кодеина и заполнял пустые квадратики в кроссворде.

Я сказал:

— Послушайте, Джейкоб, я бы хотел поблагодарить вас за ту услугу, что вы мне вчера оказали. За тот телефонный звонок.

— О, пустяки! — ответил он.

— Нет, не пустяки, это было очень важно, — сказал я, — и я вам необычайно признателен.

Я поднялся к себе и приготовился лечь спать. Давила усталость, и было очень тяжело дышать. Уже засыпая, я на какую-то долю секунды вновь ощутил странное чувство утраты. Но что, собственно, я потерял?

Я задумался. Семь дней, вот что. Ты потерял семь дней без питья, семь непозволительно трезвых дней! Они утеряны навсегда.

Наутро я купил «Ньюс». Новые ужасы уже вытеснили Ким Даккинен с первой полосы. В Вашингтон-Хайтс во время попытки ограбления застрелили молодого хирурга. Он не оказал грабителю никакого сопротивления, и тем не менее тот убил его без всякой видимой причины. Вдова погибшего ожидала первенца, ребенок должен был родиться в феврале.

Сообщение об убитой девушке по вызову переместилось на вторую полосу. Ничего нового я из него не узнал. А с Деркином я с тех пор не разговаривал.

Пошел немного прогуляться. В полдень заскочил на собрание, но на середине обсуждения стал почему-то волноваться и ушел. Заглянул в кафе на Бродвее, съел сандвич с салями и запил его бутылкой темного пива «Прайэр». В обед выпил еще одну. В восемь тридцать пошел к собору Святого Павла, обошел здание, но спускаться в полуподвал не стал. И вернулся в гостиницу.

Заставил себя сидеть в номере. Хотелось выпить, но я и так осушил уже две бутылки пива и твердо решил, что отныне это будет дневной рацион. Если буду придерживаться нормы, ничего плохого со мной не случится. А где, когда и как я буду пить — прямо с утра, на голодный желудок, или же вечером перед сном, у себя в номере или в баре, в одиночку или в компании, — совершенно не важно.

На следующий день, в среду, спал я долго, проснулся поздно и позавтракал у «Армстронга». Потом пошел в публичную библиотеку и часа два просидел там, затем отправился в парк подышать и оставался там до тех пор, пока окончательно не достали торговцы наркотиками. Они оккупировали все парки в этом городе и считают любого попавшего туда человека своим потенциальным покупателем. Даже газету почитать спокойно не дадут: то и дело подходят и предлагают то травку, то «колеса», то ЛСД, то еще какую-нибудь кайфовую дурь, — черт их знает, как они это там называют!

На вечернее собрание я сегодня все-таки пошел. Милред, одной из постоянных участниц, бурно зааплодировали, когда она сообщила, что сегодня у нее юбилей — ровно одиннадцать лет с тех пор, как она бросила пить. И секрета тут, по ее словам, никакого не было. Помаленьку, потихоньку, так и бросила.

Я подумал, что если сегодня лягу спать трезвым, то еще один день и на моем счету будет. А потом решил — да какого, собственно, черта! И сразу после собрания отправился в «Полли кейдж» и выпил там свою норму. Потом ввязался в беседу с каким-то парнем, и он захотел угостить меня третьей бутылкой пива. Но я попросил бармена дать мне коку.