Лоуренс Блок - Восемь миллионов способов умереть

— Нет. Но и поклясться, что они говорят правду, не готов. И потом, он ведь мог им и заплатить, верно? Мы ведь уже об этом говорили.

— Да.

— И если он сделал это, нам, пожалуй, его к стенке не прижать. Алиби безупречное, без сучка и задоринки. Пусть даже он купил его себе, нам все равно не доказать. Разве что повезет. Иногда такое случается. Сваливается, что называется, с неба. Ну, скажем, ляпнет кто-нибудь что-нибудь за рюмкой в баре, а рядом окажется наш человек или осведомитель. И вдруг мы узнаем нечто, чего не знали до сих пор. Но даже если и повезет, это вовсе не означает, что будет так просто распутать это дельце. Ну, а пока, честно нам скажу, особенно надрываться мы не собираемся.

Он не сказал мне ничего такого, что бы меня удивило, и все равно было в его словах нечто пугающее. Я взял бокал с пивом и стал разглядывать его на свет.

— Ведь что в нашей работе надо? — продолжал он. — Зацепиться за что-то — и можно считать, полдела сделано. Стараешься, когда есть шанс, а остальное спускаешь на тормозах. Вам известна статистика убийств по городу?

— Знаю только, что цифра все возрастает.

— Ну вот. И с каждым годом она все выше. Вообще по всем преступлениям показатели с каждым годом все выше, а снижение отмечается только по менее серьезным преступлениям, за счет того, что люди о них просто не сообщают. Ну, вроде кражи у моей сестры. Или, допустим, шли вы домой, и на вас напали и отняли деньги. Скажите спасибо, что в живых остались. Благодарите Бога.

— И все-таки что касается Ким Даккинен...

— Да пошла она, эта ваша Ким Даккинен! — воскликнул он. — Глупая маленькая сучка, проехала полторы тысячи миль, чтобы трясти задницей и отдавать свои заработанные одним местом бабки ниггеру-сутенеру! Ну и пришили ее, подумаешь, великое дело! Какого черта не сиделось ей в этой паршивой Миннесоте?

— Висконсине.

— Ну да, я хотел сказать — в Висконсине. Просто чаще всего приезжают они почему-то из Миннесоты.

— Знаю.

— В среднем за год раньше случалось около тысячи убийств. По три в день в пяти районах. Это очень высокий процент.

— Да. Достаточно высокий.

— Так вот, теперь он вырос почти вдвое. — Он подался вперед. — Но это так, ерунда. Потому что в основном это бытовуха, убийства на почве семейных скандалов. Между мужем и женой или двумя приятелями, которые надрались, маленько постреляли друг в друга, а наутро ни черта не помнят. И тут статистика почти не изменилась. Какой была, такой и осталась. Зато возросло число убийств, совершаемых людьми незнакомыми, когда убийца и жертва впервые видят друг друга. Именно эта цифра показывает, насколько опасно стало жить в этом городе. Если составить график таких убийств, то кривая взлетает, словно ракета.

— Тут вчера в Куинсе вышел один с луком и стрелами, — вставил я, — а сосед пристрелил его из вальтера.

— Да читал я! А все из-за собаки, которая забежала не, на ту лужайку, да?

— Ну, примерно так.

— Это к нашей статистике не относится. Ведь эти двое знали друг друга.

— Да.

— И все равно характеризует общее состояние дел. Люди продолжают убивать. Нет чтобы на секунду остановиться и подумать. Прут напролом и убивают! Вы когда уволились, пару лет назад, да? Так вот что я вам скажу: сейчас стало значительно хуже.

— Верю.

— Нет, серьезно. Прямо не город, а джунгли какие-то, и все звери вооружены. У каждого пистолет. Знаете, сколько разгуливает по улицам людей с оружием? Если ты честный гражданин, то должен иметь пистолет для защиты. Вот и покупаешь его, и носить при себе, а потом вдруг стреляешь. В себя, жену или соседа.

— Как тот старик с луком и стрелами...

— Да с чем угодно! И кто может запретить ему иметь пистолет? — Он похлопал себя по животу, в том месте, где за пояс брюк был заткнут револьвер. — Я должен носить вот это, — сказал он. — Таковы правила. И даже если бы их не существовало, я бы без него на улицу не вышел, нет. Иначе чувствовал бы себя голым.

— И со мной в свое время так было. Как-то привыкаешь к нему.

— А сейчас не носите?

— Нет.

— И не боитесь?

Я пошел к бару за новой порцией выпивки. Ему — все ту же водку, себе — пиво. Вернулся к столу, и Деркин одним большим глотком осушил стакан и выдохнул, издав при этом звук, который производит спущенная шина. Потом, сложив ладони чашечкой, закурил сигарету, глубоко затянулся и тут же выпустил длинную струю дыма, словно спешил избавиться от него.

— Этот несчастный город... — сказал он. — И все, что ни делай, совершенно бесполезно. — Он принялся объяснять, почему именно бесполезно. Следует изменить всю систему борьбы с преступностью, начиная с рядовых полицейских и кончая судами и тюрьмами. Ни один из законов не работает нормально, а ситуация с каждым днем становится только хуже. Сперва ты не можешь арестовать парня, потом, если тебе это удалось, нельзя его судить, и, даже получив приговор, этот сукин сын в тюрьме, как правило, не задерживается.

— Тюрьмы переполнены, — возмущался он, — поэтому суды не выносят приговоров на длительный срок, чтобы выпустить этих мерзавцев пораньше. Да и сами суды перегружены сверх всякой меры, а специальные комиссии только и мечтают, как бы добиться для них досрочного освобождения! Окружные прокуроры не спешат принимать дела к производству. Только и знают, что придираться — то не так, да это не так. Скоро для того, чтобы осудить парня, будут требовать снимок, на котором он совершает преступление... Да и то можете нажить неприятности, потому что это есть нарушение прав человека — снимать без его разрешения. И что самое главное — катастрофически не хватает полицейских! Сейчас нас на десять тысяч человек меньше, чем двенадцать лет назад. Представляете? На улицах стало на десять тысяч полицейских меньше!

— Представляю.

— А преступников — наоборот, вдвое больше. Так чего удивляться, что по улицам стало опасно ходить? И к чему это приведет? К полному развалу. Денег на полицию не хватает, на ремонт метро — тоже, ни на что не хватает. Деньги утекают из этой страны во все дырки. И знаете, где оседают? В этой вонючей Саудовской Аравии. Там эти чернозадые только и знают, что менять верблюдов на «кадиллаки», а наша страна катится под откос! — Он встал. — Моя очередь угощать.

— Нет. Я возьму. Я ваш должник!

— Ладно. Тем более, у вас завелся клиент.

Я вернулся с очередной порцией, и он спросил:

— А чего это вы такое пьете?

— Имбирное пиво.

— Так и думал. Почему не выпить чего-нибудь покрепче?

— Я, знаете ли, на днях завязал.

— Вон оно что!.. — Его взгляд прямо буравил меня, он словно оценивал сказанное. Потом поднес стакан ко рту, отпил ровно половину и со стуком опустил его на исцарапанный деревянный стол. — Вообще-то неплохая идея, — заметил он, и я подумал, что Деркин продолжает тему имбирного пива. Но тут он добавил: — Уйти из полиции. Бросить эту работу к чертовой матери! А знаете, о чем я мечтаю? О том, чтобы продержаться еще шесть лет.