Дей Кин - День рождения

– Раскладывай пока по тарелкам, – сказал я ей. – Пойду включу дождевальную установку.

– Хорошо, Джим, – с улыбкой ответила Мэй.

На улице было уже совсем темно. Я взял из машины бутылку, отхлебнул из нее, не стесняясь, и затем открыл кран. На газоне я увидел большое коричневое пятно, которого утром не было. Тут еще и кроты суются, куда их не просят!

Печенка на вкус была еще более жесткой, чем на вид. Мэй говорила без умолку всякую ерунду: «Картерсы купили в кредит складной диван; у Гуэн Шелли сломалась стиральная машина, а в ней осталось шесть простыней; малыш у Бенсонов заболел коклюшем; заметил ли я на газоне кротов?»

Мною понемногу овладевала ярость. Если бы мне позволяли средства, я бы пригласил Мэй в «Чаттербокс» или в «Зеркало», и она бы вспомнила, конечно, что сегодня мой день рождения. Кендалл, разумеется, частенько бывал в этих заведениях. А вот Чартерсы – не были ни разу. Чтобы туда сходить, нам надо было бы больше месяца жить в режиме строжайшей экономии. К тому же сэкономленные таким образом деньги лучше было бы использовать на оплату по моему страховому полису или для оплаты счета за электричество.

– Извини за печенку, Джим, – сказала Мэй.

Я ответил, что это не имеет значения. Я тайком следил за Мэй и спрашивал себя, как такому сухофрукту, как я, удалось жениться на столь красивой женщине. Мэй была создана для мехов и жемчужных ожерелий. Когда-то я думал, что благодаря мне она все это будет иметь, но результат был таков: прошло уже десять лет. Мэй постоянно носила четырехгрошовые платья, жила в коробке для галет и ела бычью печенку в мой день рождения, про который она к тому же – дальше ехать некуда – забыла.

Под предлогом необходимости перемещения дождевальной установки я отлучился, чтобы перекинуться парой слов с бутылкой.

Пел сказала, что Мэй повезло с таким мужем, как я. Умрешь от смеха.

Мэй догадалась, что в машине было виски. Я понял это по тому, как она на меня посмотрела. Она чуть было со мной об этом не заговорила, но потом передумала.

Я заставил себя съесть свою порцию печенки. Десерта не было. Мэй начала мыть посуду. Я развернул газету, но даже не взглянул в нее. Я прислушивался к побрякиванию посуды на кухне, слышал жужжание дождевальной установки и писк комаров, пытавшихся проникнуть в дом сквозь сетки на окнах.

Выпитый виски начал давать о себе знать. Обычно я от спиртного расслабляюсь и прихожу в радостное и веселое настроение. Но сегодня виски вызывал во мне раздражение. Я представил Кендалла и Лу у Стива (в «Деревенской таверне») сидящими за прекрасным столом перед толстыми, как Библия, отбивными. Я так и не смог сводить Мэй к Стиву. Это невозможно сделать, получая в неделю семьдесят два с половиной доллара, каждый из которых был уже заранее неоднократно подсчитан и имел свое предназначение.

Мэй кончила возиться с посудой и принялась наводить порядок в столовой. Я твердо знал одно: пусть мы были бедны, но если бы за чистоту брали на небо, то для Мэй следовало бы зарезервировать там, наверху, почетное кресло. Закончив уборку, Мэй подошла ко мне и присела на подлокотник моего кресла.

– Что с тобой сегодня, милый, почему ты так молчалив? Почему я так молчалив?

На меня вдруг напало раздражение. Мне надо было выговориться.

– Кендалл вышвырнул меня вон.

Она застыла.

– За что?

– Мне он этого не сказал. Просто заплатил то, что был должен заплатить и сказал, чтобы я не утруждал себя завтра утром выходом на работу.

Я ожидал криков, но их не было. Мэй просто взяла мою руку и сжала ее изо всех сил.

– Не расстраивайся, дорогой. Выкрутимся.

– Каким же образом?

– Не знаю. Найдешь другую работу. Я в этом уверена. И потом, нас же двое.

Я сделал попытку обнять ее, но она мягко отстранила меня.

– Нет. Не сейчас, Джим. Ты же знаешь, чем все это закончится.

Еще лучше. Я уже и не мог ее обнять в свой день рождения после десяти лет супружеской жизни! Она чмокнула меня в губы.

– Потерпи.

– Ну, конечно, потерплю, – согласился я и вышел, чтобы передвинуть дождевальную установку.

Было темным-темно. Малыши давно уже разошлись по домам. Цикады и лягушки исполняли свою разноголосую ночную симфонию. Я допил то, что оставалось в бутылке. Никогда в жизни я не чувствовал себя таким несчастным. Стоя у гаража, я смотрел, как Мэй ходит взад-вперед по салону.

Я лишился места. Нам угрожала потеря дома. А что сделала она? Ничего! Единственное, на что ее хватило, это сказать «Нас же – двое» и оттолкнуть меня, когда я захотел ее приласкать. А вот теперь она спокойно вытряхивает пепельницы, будто ничего и не произошло. Будто у нас в банке лежат пять тысяч долларов, хотя нам пришлось занять накануне двести восемьдесят долларов на покраску нашего «Форда-39» и на наварку протекторов на шины.

Я попытался высосать из бутылки еще что-нибудь, но она, увы, была пуста. Мне вдруг смертельно захотелось пива, целую бочку пива. Я чуть было не сел в машину, но передумал. Машину могла услышать Мэй, и тогда она задала бы мне на орехи. Она сказала бы, что на пиво денег у нас нет тоже, особенно теперь, когда я потерял работу. Борясь с печеночной отрыжкой и слегка пошатываясь, я направился прямиком через газон. Мэй вышла на веранду. Я слышал, как она позвала меня с беспокойством в голосе:

– Джим, ты где? Что ты делаешь в темноте? Ну же, Джим, иди домой!

Я не ответил и продолжал свой путь. Пошла она к чертовой матери! Она даже не помнит, что сегодня мой день рождения. Пусть убирается к чертям со всем остальным!

Я соображал с хитростью пьяницы. Если я не вернусь домой, Мэй, без сомнения, отправится искать меня в «Сэндбар». В те редкие вечера, когда мы позволяли себе чуть расслабиться и пропустить по рюмочке, мы всегда шли смотреть телевизор в «Сэндбар». Точно так же поступали и все наши соседи, ибо никто из нас не мог позволить себе купить телевизор. Я, не останавливаясь, прошел мимо «Сэндбара» и направился в столовую «Кантри Клаба». Там я опорожнил залпом три бутылки пива, которые вызвали еще большую жажду. Мне нужна была еще бутылка «Бурбона». Пятьсот бутылок «Бурбона». Много «Бурбона», чтобы утопить в виски Джеймса А.Чартерса.

Перед «Кантри Клабом» на красный свет остановилось такси, и я в него сел.

– Куда едем? – спросил шофер.

– Отвезите меня на карниз.

Мне хотелось увеличить расстояние между мной и Мэй. Шофер не надеялся на такой длинный пробег и был явно очень рад.

– С удовольствием, мистер. А куда именно на карнизе?

Я назвал первый пришедший на память бар.

– Попробуем для начала в «Оул Свимминг Хоул».

Шофер сделал разворот. Когда мы проезжали мимо «Сэндбара», я увидел, как у входа в него остановился «Шевроле» Боба Шелли. Из «Шевроле» вышла Мэй и вошла в «Сэндбар». Мне показалось, что она плакала. Мне стало как-то не по себе. Я не хотел, чтобы Мэй плакала. Я ее любил. Но с другой стороны, она должна была вспомнить, что сегодня мой день рождения. Ведь стоило ей сказать мне просто: «С днем рождения, милый», поцеловать меня от всего сердца, и мне ничего больше не было бы нужно.