Картер Браун - Коварная Саломея

— Знаю, — сказала Хелен Милз тихим голосом. — Мы уже встречались.

Она уставилась на меня сквозь свои мощные линзы, словно я был червяком в ее яблоке.

— Дорогая, судя по тому, как ты это говоришь, он, похоже, пытался тебя соблазнить. — В голосе Марго Линн появился интерес. — Может, это первый мужчина, сломавший твои оборонительные сооружения, Хелен? Если это так, он заслуживает медаль или что-нибудь в этом роде. Знаешь, как первый человек на Луне?

— Не будь такой противной, Марго, пожалуйста, — сказала Хелен Милз дрожащим голосом. — Хоть раз в жизни можно не говорить о сексе?

— Извини, дорогая, — непринужденно ответила Марго. — Я все забываю, что ты у нас девушка, девушка и еще раз девушка. Вы знакомы с Рексом Тайболтом, мистер Бойд? — Она не дала мне ответить. — Хотя откуда — вы же не ходите в “Метрополитен”, не так ли? Рекс — беритон, а эти его великолепные мускулы настоящие. Так, по крайней мере, говорит он сам.

Тайболт был крупным малым, с грудью, похожей на бочонок, и лицом, какие часто встречаются в журнальных рекламах, расхваливающих принадлежности для занятий культуризмом. Только приглядевшись повнимательнее, можно было заметить небольшую припухлость под глазами и уже слегка отвисший подбородок.

— Рад познакомиться, Бойд, — сказал он гулким голосом. — Не обращайте внимания на Марго — она всегда злится, когда ее любовник не приходит вовремя.

— Слышал, что Пол Кендалл большой шутник, — поддержал я разговор.

— Ладно, — уныло сказала Марго. — Похоже, вы достойны друг друга.

Она ушла в другой конец комнаты, где Донна Альберта, в великолепном платье из серебристого ламе, оживленно беседовала с высоким типом явно романского происхождения. На вид он вполне мог помериться силами с Рексом Тайболтом.

— Марго — отличная девчонка, — добродушно сказал Рекс. — Резковата, но постель с Кендаллом, судя по всему, пошла ей на пользу. А?

— Рекс, прошу... — Хелен Милз сказала это почти не дыша. — Ты как Марго! Разве нельзя говорить о чем-нибудь другом?

— Вы поете с Донной Альбертой в “Саломее”? — спросил я Тайболта.

— Да, — кивнул он. — Партию Иоканаана [1] — и теряю голову!

Он со смехом наклонился.

— Помню, — сказал я. — Саломея не станцует до тех пор, пока Ирод не предложит ей что-нибудь в качестве награды. А поскольку ей позарез надо избавиться от вас, она просит поднести ей вашу голову на большом плоском блюде.

— Кендаллу сделали точную копию моей головы из глины, — сказал Тайболт. — Получилась как настоящая. Парень, который ее делал, умолял вернуть ее после закрытия сезона для какой-то там выставки. — Видимо, из скромности он опустил голову, разглядывая собственные ногти. — Говорит, еще никогда ему не приходилось работать с таким классическим профилем, как у меня.

— Удивительное сходство, — поддержала Хелен Милз с невинным видом. — Даже загар получился. Но ведь глина — что-то вроде обожженной грязи, да?

Тайболт постарался изобразить улыбку, хотя в глазах у него промелькнуло что-то весьма похожее на ненависть.

— Не хотелось бы расставаться с вами, Хелен, — проникновенно сказал он, — но Донна Альберта, по-моему, слишком увлеклась беседой с этим мексиканцем. Не пора ли вам вмешаться?

Хелен Милз обернулась и, увидев, что собеседник Донны Альберты чересчур близко наклонился к ней, без промедления направилась в их сторону. Тайболт наблюдал за ней с довольной ухмылкой.

— Нереализованная любовь, — сказал он. — Вообще-то это трагично, но что касается Хелен, всего лишь забавно. Эти ужасные очки... — Он пожал плечами.

Я смотрел на уютно устроившуюся парочку, которую вот-вот должна была разбить Хелен Милз.

— А что это за тип с Донной Альбертой? — спросил я.

— Ирод. — Тайболт состроил гримасу. — По его приказу ей преподносят мою голову на блюде.

— Как его зовут вне сцены? — терпеливо продолжал я расспросы.

— Луис Наварре — мексиканский тенор. Эрл Харви лез из кожи вон, стараясь заполучить более известного тенора, но пришлось довольствоваться Луисом.

— Плохонький певец?

— У него красивый голос, — неопределенно сказал Тайболт. — Если он найдет опытного преподавателя, то, возможно, лет через десять будет в состоянии исполнить партию в “Саломее”.

Он пристально посмотрел поверх моего плеча, и лицо его стало напряженным и жестким. Я повернул голову и увидел входящего в гостиную Касплина. За ним плелся еще какой-то тип.

— Импресарио и менеджер нашей знаменитой примадонны, — неприязненно пробормотал он. — Кто сказал, что лев не может лечь в одну постель с вошью? Не стану их дожидаться. Думаю, вы извините меня, Бойд. Лучше уж беседовать с Хелен Милз! — Он поспешно направился к группе в дальнем углу, где, похоже, были огорчены появлением Хелен.

Касплин маленькими изящными шажками направился ко мне. В правой руке у него была трость из черного дерева с серебряным набалдашником. На нем был великолепный темно-синий костюм и отличная рубашка с отделанной кружевом манишкой. Следом за ним, отстав шага на два, тащился тип, похожий на телохранителя.

— Вижу, вы пришли вовремя, Бойд. Познакомьтесь — Эрл Харви, наш импресарио.

Только рядом с Касплином Харви выглядел большим. На самом деле он был среднего роста. Его длинные и гладкие волосы мышиного цвета падали на лоб, что, по мнению их хозяина, должно было производить впечатление молодости и невинности. Как бы не так! У него был большой нос и широкий рот с тонкими губами. Цвет глаз очень напоминал цвет воды в Гудзоне в дождливое утро. Одежда была небрежной, но дорогой. Все вместе это производило впечатление сводника, очень довольного тем, что он заставлял девчонок терпеть всяческие измывательства просто ради собственной забавы.

— Касплин рассказывал мне о вас, — сказал он неприятным скрипучим голосом. — Вы, кажется, ведете следствие по делу об убитой собаке?

— Не придирайтесь, — вежливо ответил я. — Вы ведь тоже заработали свой первый гонорар, выступая с труппой дрессированных блох, верно?

— Сейчас все, кого ни найми, ведут себя совершенно по-хамски, — проскрипел Харви, покосившись на Касплина.

— У Бойда репутация детектива, распутывающего самые сложные дела. К сожалению, никто не назвал его тактичным человеком, — решительно вмешался Касплин. — Почему бы тебе не выпить, Эрл?

— Ничего другого не остается, — проворчал Харви. — Вы сказали им, что я не против, чтобы они немного кутнули, но только без пения? Я заплатил им кучу бабок, чтобы они драли глотку на Второй авеню, и не хочу, чтобы они даром разбрасывались своими голосами направо и налево!

Касплин поморщился.

— Я сказал им, — провещал он в тональности флейты, — что они могут пить, драться, блудить, но только не петь.