Жан-Патрик Маншетт - Сколько костей!

Я не пошел за своим "пежо" из опасения, что Альбер выкинет со мной тот же номер, что и на прошлой неделе. Я сел в метро на станции "Страсбур – Сен-Дени" и, заглядывая через плечо в газеты других пассажиров, прочитал основные новости, опубликованные в "Франс суар", "Монд" и "Паризьен либере". Я вышел на станции "Сен-Жермен-де-Пре". Согласно "Франс суар" ситуация была драматической, согласно "Монду" она требовала от нас сдержанности, а "Паризьен либере" призывала к более решительным действиям. Я дошел пешком до конца бульвара Распай, заглянув по пути в специализированный книжный магазин, где купил "Бритиш чес мэгэзин" [1] за ноябрь месяц и сунул его во внутренний карман плаща.

В конце бульвара Распай я зашел в агентство по прокату автомобилей, и взял большой "фиат". Мне показали, где находится переключатель скоростей, и я поехал. Стрелки часов показывали восемнадцать сорок пять. По улице Севр я свернул направо, а потом еще раз направо, в квартал, где стоят дорогие старинные особняки. Я проехал мимо резиденции покойного Онассиса и выехал на бульвар Сен-Жермен, где попал в пробку. Ровно в девятнадцать я был напротив аптеки месье Жюда, которая как раз закрывалась.

В девятнадцать часов одну минуту Альбер Перес вышел из аптеки вместе с несколькими лаборантками, а месье Жюд закрыл за ними дверь изнутри. Между тем Альбер Перес, высокий молодой человек, худой, очень смуглый, голубоглазый, с американской сигаретой во рту, одетый в укороченную дубленку, входил на стоянку Сен-Жермен-де-Пре.

Когда его "симка" выехала и взяла то же направление, что и в прошлую субботу, я уже был на улице Ренн. И только после того, как я проехал вокзал Монпарнас и оказался напротив мясной лавки Бижара, где начинается бульвар Пастера, он обогнал меня. Полчаса спустя мы проехали мост Сен-Клу, я – в ста метрах позади него. В прошлую субботу он оторвался от меня еще до выезда из туннеля. В этот раз я следовал за ним по автостраде в направлении Руана, пока мы не свернули на гористую национальную дорогу, ведущую в Дьепп. Он полностью игнорировал указатели ограничения скоростей, и дважды я чуть было не потерял его из вида.

Когда мы приехали в Дьепп, было уже десять часов вечера, и Альбер Перес направился прямо к одному из редких, открытых в мертвый сезон отелей, расположенному на бульваре, Окна отеля выходили на море. Я решил последовать примеру Альбера. Подождав пять минут, я вышел из машины и направился к входу в отель. Когда толстяк без галстука подавал мне ключ от моего номера, я спросил его, где находится газетный киоск, надеясь, не привлекая внимания, дождаться там появления Альбера. Но тут он быстро спустился по лестнице и небрежным жестом бросил служащему ключ, я бы даже сказал – не бросил, а уронил, так как он высоко держал его в вытянутой руке большим и указательным пальцами, как это делают герои американских комедий.

– Приятного вечера, месье Перес, – веселым тоном сказал служащий, подхватывая ключ на лету.

Альбер вышел. Я же, соблюдая приличия, остался.

Толстяк, отдуваясь, проводил меня до моей комнаты на втором этаже, которая оказалась холодной и сырой. Стены были оклеены фотообоями с изображением охотничьих сцен. Получив от меня франк чаевых, он исчез, а я тут же бросился к окну, но было уже слишком поздно: Альбер Перес либо свернул за угол и был вне поля моего зрения, либо вышел на эспланаду, где я не мог его различить из-за плохого в это время года освещения.

Я не увидел Альбера Переса, но слева от эспланады, на самом берегу моря, под выступом скалы, на вершине которой стоит старинный замок с картинной галереей и музеем морских трофеев, я заметил гигантский павильон, освещенный разноцветными огнями, который без всякого сомнения, представлял собой казино Дьеппа.

Прежде чем туда отправиться, я принял душ, поел в порту мидий с жареным картофелем и выпил пива. Я думал, что Альбер уже в казино и раньше полуночи оттуда не выйдет.

Около полуночи я пересек широкую площадь, освещенную фонарями и абсолютно пустынную. Со стороны окутанного мраком моря доносился рокот волн. Холодный северный ветер хлестал меня по лицу водой и солью. Я обогнул небольшую площадку для гольфа и вошел в казино. В кинозале, где демонстрировался последний фильм с Бронсоном, было темно, зато игорный зал был ярко освещен, и там было полно народу, можно сказать, целая толпа, что поразительно контрастировало с пустым и унылым пейзажем эспланады.

Альбер Перес был поглощен игрой. Перед ним на столе лежала большая гора жетонов. Я стал за ним наблюдать. Вскоре он выиграл еще пятнадцать тысяч франков у банкомета, сорокалетнего типа с орлиным носом, в очках с прямоугольными стеклами, который бил карту, сопровождая свои жесты громким ворчанием, и я уловил в его произношении американский акцент. Еще пятнадцать тысяч франков перешли к другому типу, бритоголовому, сидевшему на краю стола. Затем банк стал метать другой тип, но я плохо понимал происходящее, так как сам не играю. Я видел только, что Перес разыгрывал то очень большую сумму, то ничтожно малую и что большую он выигрывал, а малую проигрывал.

Поскольку до конца игры еще было достаточно времени, я решил что-нибудь выпить в ночном клубе, где под музыку негритянского квартета танцевали дети коммерсантов и оптовых торговцев продуктами моря, в то время как их родители потягивали виски и болтали в глубине зала.

Я взял порцию виски, разбавленного водой, и стал размышлять над тем, что услышал сегодня вечером от старой дамы.

Ее дочь исчезла месяц назад. Дочь звали Филиппин Пиго, она родилась во время войны и была незаконнорожденным ребенком. Мадам Пиго сообщила мне, что отец дочери погиб на войне. Филиппин была незамужней и слепой от рождения. Брюнетка, рост метр семьдесят, спортивного телосложения и довольно миловидная, если судить по снимкам. Несмотря на слепоту она нашла свое место в жизни, занималась спортом: плаванием, верховой ездой (в сопровождении инструктора) и даже танцами. ("Она не стремится к художественному совершенству, вы понимаете, но это ее дисциплинирует".) Она имела прилично оплачиваемую должность машинистки, пользуясь шрифтом для слепых, в некой организации, именуемой Институтом Станислава Бодрийяра, преследующего цель социальной реабилитации слепых. Она жила с матерью в доме на Мант-ла-Жоли и пять раз в неделю, утром и вечером, ездила на работу на электричке в Париж и обратно.

Отпуск в августе она провела в Греции в пансионате. В начале сентября она приступила к работе, а в конце месяца исчезла. Однажды утром, во вторник, она, как обычно, отправилась на работу, но в институте не появилась, и с тех пор ее никто не видел. Розыск, объявленный полицией, результатов не дал...

Читать дальше