Жан-Патрик Маншетт - Сколько костей!

Она подчинилась. Бахауффер с растерянным видом медленно приближался к Касперу. Филиппин Пиго сидела на краю кровати, подогнув под себя ноги и вытянув вперед шею. Она сосредоточенно прислушивалась к тому, что происходит в комнате. Крылья ее носа вздрагивали. Создавалось впечатление, что она принюхивается. Что касается Рене Музон, то она громко храпела, развалившись на кровати.

– Что вы делаете? – спросил Бахауффер.

Каспер не ответил. Он снова положил "вальтер" на пол, достал из сейфа пластиковый мешок внушительных размеров и ухватил его зубами за край. Взяв в руку оружие, он поднялся. Мешок был тяжелым, и его челюстные мышцы дрожали от напряжения, а верхняя губа подергивалась. Где-то вдалеке послышался сухой, приглушенный щелчок, и я не сразу осознал, что это был выстрел.

– Куда вы уносите мои деньги? – спросил Бахауффер.

– Откройте дверь.

Я только сейчас заметил, что ключ был в руке Бахауффера. Каспер навел на его живот "вальтер".

– Вы не имеете права забирать мои деньги, – заявил Бахауффер.

– Папочкины бабки, – мечтательно произнесла Филиппин, но никто не обратил на нее внимания, а Каспер злобно заорал:

– Это мои деньги! Это деньги организации! Вам дали поиграть с ними, и довольно, вонючий химик!

Я не знаю, рассчитывал ли он этими словами привести Бахауффера в шоковое состояние или просто утратил контроль над своими нервами. Во всяком случае химик заскрежетал зубами и бросился на Каспера, что-то горланя по-немецки, но, к сожалению, я не понимаю этого языка, поэтому смысл его высказываний от меня ускользнул.

Каспер выстрелил. Я видел, как пуля вышла из лопатки Бахауффера, продырявив его рабочий комбинезон. Он издал вопль, и Филиппин тоже. Затем Бахауффер бросился в порыве на Каспера, и тот выстрелил в него второй раз в упор. Бахауффер упал на пол, увлекая за собой пластиковый мешок. Мешок разорвался на лету, и по комнате, как опавшие листья при дуновении ветра, разлетелись банкноты достоинством пятьсот франков. Шарлотт отошла от стены с намерением броситься на Каспера. Я вытянул ногу, и моя любимая и дорогая каскадерша шлепнулась на пол.

– Не дергайтесь, черт вас возьми! – крикнул я. – Я люблю вас!

Стоя на четвереньках на цементном полу, Шарлотт смотрела на меня, широко открыв рот и с совершенно ошарашенным видом. Каспер тем временем навел на нас свое оружие и приказал:

– Соберите деньги! Соберите деньги и положите их в мои карманы!

– Шутишь! – сказал я.

Каспер упал на пол. Я решил, что он потерял сознание, но он уложил на цемент свою загипсованную руку, чтобы попытаться взять пальцами ключ от двери, лежавший возле трупа Бахауффера. Онемевшие пальцы смогли ухватить ключ только с третьей попытки, после чего он поднялся на ноги.

Между тем Филиппин Пиго перемещалась по комнате, но никто не придал этому значения. Она легла на тело Бахауффера и ощупала его. Она поднесла к лицу окровавленные руки и лизнула жидкость кончиком языка.

– Не пытайтесь остановить меня, – предупредил Каспер, направляясь к двери.

Он был спокоен. Он понял, что деньги ему унести не удастся.

– Мой папа, – сказала Филиппин. – Что вы сделали с моим папой?

Она поползла по полу и схватила Каспера за лодыжку. Он подскочил и рухнул, разбив себе лицо. Слепая судорожно впилась в его ногу. Каспер с размаху ударил ее по голове рукояткой "вальтера", она издала стон и выпустила его ногу. Каспер поспешил к двери.

Где-то на ферме шла перестрелка, но до нас доносились лишь приглушенные толстыми стенами звуки. Касперу удалось онемевшими пальцами вставить ключ в скважину с первой попытки. В левой руке он по-прежнему держат наведенный на нас "вальтер", так что Шарлотт не дергалась. Я тоже. Что я мог сделать своими увечными руками?

Повернуть ключ в замке Касперу было непросто. На это у него ушла целая минута. Между тем Филиппин Пиго встала на ноги с искаженным безумной яростью лицом. По ее лбу текла кровь и заливала глаза. Держась за стенку, она пересекла комнату и добралась до витрины, в которой были выставлены ювелирные украшения и оружие. Она разбила витрину одним ударом кулаков, и ее руки еще больше окрасились кровью. Прежде чем Каспер успел обернуться, а Шарлотт – отреагировать, она вынула из ножен самурайский меч и, ориентируясь на шум, производимый ключом в двери, приблизилась к Касперу, занесла над ним обе окрашенные кровью руки и опустила на его голову огромное острое лезвие.

Каспер, голова которого раскололась пополам, был уже почти мертв, когда его палец в последний раз нажал на спусковой крючок. Ему все-таки удалось открыть эту чертову дверь. Но тут комиссар Шоффар с пистолетом в руке и взъерошенными усами толкнул створку двери, и перед его взором предстала живописная картина: стоящая на четвереньках Шарлотт, храпящая на кровати Рене Музон, лежащий на полу в луже крови мертвый Бахауффер, падающая с пулей в сердце Филиппин Пиго, я со сломанными перебитыми руками и Каспер с рассеченным черепом, из которого вытекала мозговая жидкость. Неудивительно, что от этой картины Шоффара тут же вырвало.

Я заканчиваю писать эту историю у себя дома, выйдя из больницы.

После появления Шоффара я отключился. Смутно припоминаю, как пересек двор фермы, лежа на носилках. Возле ворот стояла обгоревшая машина. В углу двора возле стены сидели на земле в грязи около тридцати монахов и монахинь с заложенными за головы руками. Их охраняли трое полицейских в гражданской одежде, один из которых держал в руке автомат. Из-за бритых голов и заложенных рук зрелище очень напоминало сцену из времен колониальных войн.

Меня вынесли на улицу и загрузили в машину полицейской медицинской помощи, внутри которой сидели жандармы. Шарлотт тоже поднялась в машину. Через открытые ворота я видел, как из здания вышли гуськом пять или шесть типов, заложив руки за головы. Их сопровождали Коччиоли, Хейман и еще двое полицейских с пистолетами. Затем во дворе появилась бритоголовая жрица, кто-то помогал ей идти. Мне показалось, что она плакала и была ранена. Я не помню, видел ли я клиентов заведения. Знаю, что, позднее некоторые из, них выступали с протестами против грубого обращения полицейских. Между тем жандармы захлопнули дверцы машины, и я погрузился в, небытие.

Вот, кажется, и все, что касается непосредственно насильственных действий, но я должен сказать еще несколько слов об основных персонажах.

Все бандиты, которых удалось схватить, сидят за решеткой, в том числе Лионель Константини и маленький брюнет из домика в лесу Фонтенбло. Их компанию разделяет Жорж Роз и другие служащие Института Станислава Бодрийяра, равно как и их покровитель депутат Мошан. Большинство монахов и монахинь, сумевших доказать свою дебильность, были отпущены на свободу и рассеялись по разным сектам.