Говард Фаст - Ключ. Холостой прогон

— Если ты сию же секунду не оттащишь своих псов, Леви, — сообщил он великому финансисту, — я с колоссальным наслаждением разнесу вдребезги твою гнилую тыкву.

Но оттаскивать было уже некого. Пуччи ловко подстрелил второго громилу, и тот корчился от боли на тротуаре, выкрикивая что-то нечленораздельное, пока маленький Пуччи деловито надевал на него наручники. Первый громила, как упал, так и лежал неподвижно. Видимо, для него закончилось всё и навсегда.

Квайст убрал пистолет, плюнул под ноги столпу финансового мира, сделал шаг в сторону и опустился на колени рядом с Кривичем и зашедшейся в истерике Марсией Леви. Лейтенант поднял голову, его лицо исказилось от боли.

— Черт возьми, — сказал он. — Я перепугался, что эти мерзавцы подстрелят такую важную свидетельницу прямо у нас на глазах!

— Ты серьезно ранен? — спросил Квайст.

— Плечо. На этот раз опять пронесло. Эта скотина стреляла всего с двух шагов. У меня в ушах уже ангелочки запели.

Он встал, держась за правое плечо. Квайст помог подняться продолжавшей истерически подвывать Марсии. Давид Леви так и остался стоять неподвижно, словно статуя Джорджа Вашингтона. Дверь дома снова приоткрылась, и оттуда опасливо выглянул доктор Франкл.

— Боже мой! — только и пролепетал он, окинув взглядом засыпанное гильзами и залитое кровью поле боя. — Боже мой!

Тем временем Пуччи закончил перевязывать рану одному громиле, оттащил в сторону мешавшее ему тело другого и теперь звонил по телефону, вызывая скорую помощь. Просто удивительно, сколько разных дел успел переделать всего за две-три минуты маленький Пуччи!

— Думаю, доктор, — сказал Кривич, обращаясь к Франклу, — надо провести вашу пациентку в дом.

— Я должна сказать кому-нибудь! — вдруг, словно проснувшись, завопила во весь голос Марсия Леви. — Я должна сказать! Я убила ее! Вы слышите, её убила я!

Давид Леви выглядел как человек, присутствующий на последнем акте конца света. Он отрешенно сидел в большом кресле в приемной доктора Франкла. Сам Франкл бегло осмотрел рану Кривича, чем-то смазал её края и перевязал, после чего ободряюще похлопал лейтенанта по здоровому плечу, дал Марсии Леви принять очередное снадобье, отвел её в одну из задних комнат и быстро вернулся назад.

— Сейчас она не в состоянии говорить, поверьте мне, — сказал он, обращаясь к Кривичу. — Она не вполне в здравом уме, малейшее напряжение может просто убить ее. Может быть, позже, когда удастся хоть немного её успокоить…

— В этом нет никакой нужды, — тихим, тусклым голосом сказал Давид Леви, — она не скажет вам ни на йоту больше, чем могу сказать я. Теперь мне не нужно ничего спасать, потому что спасать больше нечего.

Его финансовый Монблан все-таки рухнул.

Квайст из последних сил боролся с желанием задать вопрос, являвшийся для него самым важным. Леви собирался рассказать всё сам, по доброй воле, и ему сейчас нельзя было мешать, потому что его настроение могло в любую минуту измениться.

— Может быть, в свете того, что вы сейчас услышите, — начал Леви, — вам покажется странным следующее мое утверждение: я люблю Марсию. Тем не менее, так оно и есть. Спаси её Бог. Мы начали совместную жизнь, когда она была очень молода и необыкновенно привлекательна. Но она так и не стала частью того мира, в котором жил я. Если не считать интимных отношений, конечно. Её никогда не интересовало то, что составляло самую суть моей жизни: деньги. Деньги и связанная с ними власть. Марсия, бедное дитя, постепенно утрачивала связь с реальностью. Доктор Франкл пытался помочь ей, и иногда ей становилось лучше.

Но гораздо чаще дело обстояло совсем плохо. Доктор предупреждал меня, что её болезнь прогрессирует и её следует положить в лечебницу, но я не мог поступить с ней подобным образом. Она жила со мной; я охранял её от неё самой как мог.

Ну, продолжай же, старый пень, думал Квайст, сгорая от нетерпения, заканчивай с этим и скажи наконец, где моя Лидия.

— Казалось, в этом мире для меня нет ничего невозможного, потому что у меня всегда хватало власти, чтобы потребовать, либо денег — чтобы купить, — продолжал Леви. — Но женщины! О близости с Марсией более не могло быть и речи. Я испытывал голод, волчий голод! — Он остановился, было видно, что у него вот-вот кончатся силы и он не сможет продолжать.

— Кэролайн Стилвелл? — спокойно подсказал Кривич.

Леви кивнул. Он открыл было рот, но не смог сказать ни слова. Франкл подал ему воды. Он сделал несколько глотков и с трудом заговорил:

— Господи, как она была хороша! В тот вечер я только на неё и смотрел, да, весь вечер напролет. И я понял — она должна стать моей! Я зашел к ней в комнату, когда все разбрелись по своим углам. Я попытался объяснить ей, насколько она мне нужна, но ничего не получилось. Она лишь разозлилась, что я вошел без стука и застал её без ничего, только в полупрозрачных трусиках и лифчике. Она накинула халат и потребовала, чтобы я немедленно убрался. Она не подняла шума лишь потому, что понимала, насколько важны хорошие отношения со мной для её мужа, Марка. А я понимал, что она это понимает. Тогда я попытался подойти с другой стороны и стал объяснять ей, что если она согласится стать моей, то я сделаю для Марка Стилвелла всё или почти все, что он пожелает. Сделаю его великим королем финансового мира. Самым великим после меня, разумеется. Она действительно любила Марка, и мне казалось, что ради него она пойдет на все. Я опять ошибся. Она снова приказала мне убраться.

Ничего-то он не понимает в женщинах, этот великий финансист, брезгливо подумал Квайст, особенно в таких женщинах, как Кэролайн.

Леви снова взял стакан воды и смочил свои бескровные, сухие, потрескавшиеся губы.

— Но я уже не мог остановиться, ведь я решил, что она должна стать моей, а ещё не было ни одного решения в моей жизни, которое я не смог бы осуществить. И я достаточно хорошо знал Марка, чтобы быть уверенным, что смогу заставить его молчать — потом. Марк ничтожество. В клане Стилвеллов все деловые вопросы решали Беатрис Лоример и Пат Грант. Я был уверен, что они замнут дело, если предложить им хороший куш. Я… я попытался взять Кэролайн силой. И именно в этот момент в комнату ворвалась Марсия. — Леви закрыл лицо руками. — О Боже!

В приемной Франкла воцарилась мертвая тишина. Присутствующие в гробовом молчании ждали продолжения рассказа. И оно последовало.

— Марсия обезумела от охватившей её бешеной злобы. Она сквернословила не хуже покорителей Клондайка. Не осталось ни одного грязного эпитета, который она не бросила бы в лицо Кэролайн. В конце концов она бросилась на Кэролайн с кулаками, но я схватил её и помешал затеять драку. Она вырвалась из моих рук со словами: «Я убью себя!» и выбежала из комнаты. — На посеревшем лбу Давида Леви выступили крупные бисерины пота, он явно чувствовал себя нехорошо, но сделал ещё одно усилие и продолжил: — Что ж, угрозы Марсии покончить с собой мне приходилось слышать сотни раз. Момент непреодолимой тяги к Кэролайн, лишивший меня на некоторое время разума, миновал. Я пробормотал какие-то нелепые извинения и вернулся в свою комнату. Дальнейшее мне известно лишь со слов несчастной Марсии.