Малкем Дуглас - Девочки из варьете

Сделав два-три деликатных глотка, она поставила чашку и начала рыться у себя в сумочке. Краем глаза я заметил внутри большой белый конверт. Потом, вытащив пачку «Кэмела», сунула в рот сигарету:

— У вас не найдется прикурить?

Я протянул ей зажигалку.

Выпустив тонкую струйку дыма, она сказала:

— Мы с вами раньше нигде не встречались?

Я ухмыльнулся:

— Если хочешь переспать со мной, оставь надежду. В такую жару мой прибор барахлит. А жаль, в постели ты наверняка хороша.

Думаю, первым ее побуждением было врезать мне в ухмыляющееся мурло. Но она сумела сдержаться. Аккуратно положив сигарету в пепельницу, она изобразила на лице подобие улыбки. Так, вероятно, в свое время улыбался Чингисхан при виде пленных, предвкушая их массовое избиение.

Она сказала:

— И все-таки мы встречались. Вы — мистер Йетс, частный детектив.

— Попали в яблочко. Ну а где я имел честь вас видеть?

Мы сидели друг против друга, я потягивал пиво, она — кофе со льдом. Она ждала, что я продолжу беседу. В кафетерий входили все новые посетители. Я победил — она заговорила первой:

— Возможно, сама судьба свела меня с вами, мистер Йетс. Я могу предложить вам высокооплачиваемую работу. Вы не поработали бы на меня?

— Сорок баксов в день плюс накладные.

По ее лицу пробежала тень, губы сжались еще плотнее. Ко всему прочему моя собеседница была еще и скупердяйкой.

— Согласна. Но здесь не место обсуждать детали. Я зайду к вам в контору завтра.

— В воскресенье контора закрыта.

— Тогда к вам домой. Последний вариант меня устраивает даже больше.

— Дом будет пуст. Я сматываюсь из города через час.

Ее взгляд стал жестким. Губы маленького рта исчезли без следа. Она не привыкла к возражениям. Глубоко затянувшись, она рукой отогнала облачко табачного дыма и некоторое время молча разглядывала меня.

— Пятьдесят в день плюс накладные. При условии, что вы начнете прямо сейчас.

Она ошибалась, если рассчитывала купить меня. За две работы одновременно я никогда не берусь. Кроме того, Кордей платил оговоренную сумму независимо от того, сколько времени я затрачу на решение его проблем — день или месяц.

— Закончим бесполезный разговор, — сказал я, переходя с жаргона на нормальный язык, на котором обычно общаюсь с клиентами. — Я появлюсь в городе в понедельник на пару часов. Если сможете, загляните ко мне в контору. Там все и обсудим.

Губы ее слегка разжались, и она начала их нервно покусывать.

— Дело, которое я собираюсь вам поручить, требует вашего присутствия в городе. Включая сегодняшний день. Измените свои планы.

— Нет!

— Шестьдесят в день.

— Нет, даже если вы предложите сто.

— Отлично. — Поднявшись из-за столика, она начала постукивать кончиками пальцев по его поверхности. — У вас не найдется почтовой марки, мистер Йетс?

— Купите в аптеке напротив кафетерия.

— Вы знаете, кто я?

— Нет.

— Думаю, вы лжете, — сказала она и, раздраженно кивнув, направилась к выходу. В свете неоновых ламп ее волосы отливали аметистом.

Дверь захлопнулась. Сквозь огромное окно ресторана я видел, как она быстро шла по тротуару, обгоняя прохожих. Может быть, она была ненормальной, но мне почему-то так не казалось. Я подошел к стойке и попросил бармена наполнить пивом очередную кружку. Потом стал обдумывать дальнейшие планы.

Планы, в общем, были нехитрые. Поселиться в маленьком коттедже, ключи от которого мне вручат по указанию Кордея, и оттуда шпионить за его летней резиденцией. Подсматривать, подслушивать, заглядывать в окна, прятаться в кустах и прочими недозволенными способами вторгаться в личную жизнь посторонних людей. Достойное занятие для взрослого мужчины.

Когда вчера Кордей появился у меня в конторе, я постарался как следует рассмотреть его. Это был малый с деньгами, испорченный, слабовольный, красивый. От него за милю несло виски. Он еще не закончил свои злопыхательства в адрес супруги, как мои симпатии были на ее стороне. Жаль, что платил мне он, а не жена. Я докурил сигарету, почувствовал, что начинаю зябнуть под ледяной струей кондиционера, и поспешил выйти из кафетерия.

Дикая жара улицы ударила по мне, как хлыстом. Поры кожи вновь полностью раскрылись. В красном свете неоновых реклам прохожие выглядели как вареные раки. Я прошествовал мимо полицейского в кремовой сорочке с погонами, легавый узнал меня и отвернулся — в любимчиках у местных стражей порядка я не числился. Я неспешно шел в сторону автомастерской, чтобы забрать свой «бьюик». Горел зеленый сигнал светофора, толпа переходила улицу, насыщенный выхлопными газами воздух вызывал удушье. Автобус круто завернул за угол Пил-стрит и резко затормозил.

Послышался пронзительный вопль. Кричал человек в предсмертной агонии, и крик отражался от раскаленных каменных стен. Мгновение — и люди стремительно рванулись вперед. Я видел широко раскрытые рты, мокрые от пота лица. Толпу влекла извечная человеческая жажда крови, и даже немыслимая жара не могла заглушить ее. Я тоже человек и потому побежал вместе со всеми.

Автобус стоял под углом к осевой линии дорожной разметки — передняя часть уже на Сент-Кэтрин-стрит, а задняя еще в боковой улице. Жуткие вопли неслись из-под автобуса, где лежала придавленная колесом женщина.

Она была в сознании и свободной рукой трясла склонившегося над ней шофера.

— Сдвиньте колесо, умоляю вас, сдвиньте колесо! — как заведенная, повторяла она.

И так же безостановочно, едва не рыдая, шофер отвечал:

— Нет, не могу, нет, не могу! — Его смертельно бледное лицо было искажено ужасом.

Я подумал, что беднягу вот-вот вырвет. Он понимал, что малейшее перемещение огромного колеса в любом направлении убьет женщину. Было ясно, что без подъемного крана не обойтись.

Истерично крича, из толпы выбежал парень лет восемнадцати и, подскочив к шоферу, ударил его кулаком по лицу. Парня с трудом оттащили. Отчаянные мольбы о помощи не прекращались. Я хорошо видел налившееся кровью лицо женщины, ее угасающий взгляд, рот, растянувшийся в страшную трагедийную маску. Ей уже никто не мог помочь.

Полицейский в кремовой сорочке с трудом продрался сквозь толпу. Крики перешли в судорожное бульканье, изо рта женщины хлынула кровь, голова запрокинулась. Она была мертва.

Когда подъехала скорая, а за ней патрульная машина, начался опрос свидетелей. Кто стоял на перекрестке рядом с женщиной? Есть ли в толпе ее знакомые? Кто видел, как она очутилась под колесом?

Меня полицейские расспрашивать не стали. Мы хорошо знаем друг друга, между нами давние счеты. С минуту я стоял, прикидывая свои дальнейшие действия. Оставаться не имело смысла. Я не знал, как звали женщину. Я не знал о ней ничего, кроме того малозначащего факта, что волосы у нее были аметистового оттенка.