Лео Мале - Коррида на Елисейских Полях

– Ну и как? – спросил Фару. – Никакой ошибки, а? Это она?

– Она, – ответил я. – Но у нее на крыле не было вмятин.

– Результат столкновения.

– Можно вас спросить, как она тут оказалась?

– Ее обнаружили брошенной на одной маленькой улочке. Мелкая неполадка в моторе.

– Мелкая неполадка? Вы хотите сказать – разбитая вдрызг, а?

– Нет. Трижды нет.

– Я бы предпочел такой вариант. Когда я смогу ее забрать?

– Когда мы покончим с ней... (Он обратился к парням, окружившим машину.) Вы сняли все отпечатки пальцев?

– Да, шеф, – ответил один из парней. – Но не знаю, пригодится ли это. Когда их слишком много... А уж здесь их предостаточно.

– Посмотрим. А теперь, Нестор Бюрма, поедемте, пожалуйста.

Мы снова уселись в полицейскую машину. Тем временем инспектор Фабр и Мишлин куда-то исчезли. Я осведомился о том, где они.

– Увидимся с ними попозже, – сказал комиссар.

– А куда мы едем?

Он не ответил. Я нахмурил брови. И нахмурился еще больше, когда мы остановились перед... моргом, выглядевшим очень нарядно под горячим июньским солнцем. Но ничего не сказал. Не знаю, что я мог бы тут сказать. По-прежнему молча, в тишине, если не считать стука наших каблуков по необычайно чистому кафельному полу, мы дошли до зала с холодильниками.

– 15-й, – сказал Фару служащему в сером халате с лицом того же цвета. Тот принялся шарить по своим ящикам с мертвецами. Фару произнес: – Вот почему я считаю, что вы перебираете, Нестор Бюрма. Из-за того, что лежало в багажнике вашей тачки.

Она была совсем голая. Так она всегда будет голая! Ее тело не имело больше того теплого и тонкого янтарного оттенка и приобрело неприятный цвет слоновой кости. Груди, крепкие и полные, казалось, поднялись еще выше в последнем гордом рывке. Ее каштановая шевелюра, рассыпавшаяся в беспорядке, скрывала часть лица, прежде такого красивого, такого вызывающего; хорошенькая мордашка, теперь перекошенная от ужаса, недоверия и боли, на которой постепенно тускнел макияж, приобретая ядовитые отталкивающие краски. На шее виднелось маленькое противное отверстие. Крошечная дырочка, через которую выплеснулась жизнь этой жрицы любви. Да уж, Фару подавал те еще аперитивчики!

– Боже мой! – воскликнул я. – Моника!

– Да. Моника Гранжон, – сказал комиссар. – Проживавшая в отеле "Дьепп". Где также проживает ее подружка Мишлин Колладан, с которой вы, кажется, в прекраснейших отношениях... (Движением подбородка он указал на тело.) ...Вы были хорошо с ней знакомы?

– Я видел ее один раз.

– Людям, с которыми вы встречаетесь случайно, чертовски не везет. Это самое малое, что можно сказать. Ладно... Можете убрать, Альфред. Пошли, Нестор Бюрма. Едем в контору.

Я, спотыкаясь, последовал за ним. Мне казалось, что за мной тянется струя трупного запаха. Совсем, как накануне.

Флоримон Фару уселся на своем стуле позади заваленного бумагами письменного стола. Он выдохнул, расстегнул пуговицу на воротничке, ослабил галстук и принялся методично промокать пот на затылке, на шее, подбородке и лбу. Я тоже обливался потом. От жары и от иного. У меня даже не было сил вытереть его. Капли пота текли у меня по лицу, проступали сквозь сорочку. Комиссар достал сигарету и зажег ее:

– Вы не курите? – спросил он.

– Мне больше хочется блевать, – признался я.

– Трубка может помочь вам в этом.

– Черт! Ну и работенка. Что вы сделали с Мишлин?

– Она здесь. Она была подругой мертвой девушки, не забывайте об этом. Мне необходимо ее свидетельство... Так же, как и ваше. (Он встал со стула и пристроился на краю стола прямо передо мной) ...Я не подозреваю вас в убийстве девицы, которую мы только что видели там, в холодильнике... В холодильнике! (Он вздохнул, поднял глаза к небу и принялся еще основательнее вытирать пот.) ...Но, проклятье, признайтесь же чистосердечно, что все это просто немыслимо. Вы присутствуете при последнем вздохе актрисы, которая кончает жизнь самоубийством при помощи опиума; одному из ваших приятелей вышибают мозги; ваша тачка служит катафалком для девицы, о которой вам известно хотя бы ее имя, подругу этой девицы, Мишлин, встречают у вас, кстати, кажется, из-за нее вы подрались с незнакомцами... Да, эта Мишлин побеспокоила одного полицейского, и ваше имя было при сем упомянуто... Послушайте, старина Бюрма, каково ваше место во всей этой истории?

– Никакого. В настоящее время у меня есть один клиент, но он стоит вне всего этого. Однако, лучше рассказать вам об этом. Его зовут Монферье...

Я изложил все опасения продюсера, и почему я должен присматривать за Тони Шарантом. Я также рассказал о моем плане в отношении актера.

– Ваш план – это хорошая идея, – высказался Фару. – Но идея, которая могла возникнуть лишь у частного детектива. Не думаю, что она приведет вас далеко. И потому вам понадобилась красотка?

– Да. Лично меня даже со спины трудно было бы выдать за Мартину Кароль. Впрочем, для меня это даже лучше.

– Да. Следовательно, вы подумали об этой Монике. Почему?

– Потому что в ней соединялись все качества, необходимые для этой роли. Достаточно глупа, чтобы ничего не понять в том, что она может увидеть или услышать, но, однако, способна все повторить мне, и достаточно доступна, чтобы стать любовницей Тони Шаранта через десять минут после их знакомства.

– Скажите, а вы не преувеличиваете?

– Если бы вы ее знали в ином месте... то увидели бы, что нет.

– А как вы-то с ней познакомились?

– Три дня назад. В моей комнате. Она... спала в моей постели. В "Космополитене" немало киношников, они там арендовали дансинг и устроили танцы. Видимо, она там тоже была. Ей захотелось отдохнуть, и она ошиблась комнатой или вошла в первую попавшуюся... Немного под газами, понимаете?

– В вашу комнату... (он бросил на меня игривый взгляд) ...Ну и везунчик!

– Ужасный везунчик! Я вижу эту девицу одно мгновение, а потом ее находят в виде трупа в моей машине. Не знаю уж, какого качества это везение, но, во всяком случае, оно мне кажется чрезмерным.

– Вернемся к нашим баранам. Итак, вчера вы искали Монику, чтобы пристроить ее к Тони Шаранту?

– Да...

Я рассказал о хлопотах Марка Ковета, встрече в дансинге "Элефан" с Мишлин, обо всем, что она мне говорила про отсутствие Моники, о нашем выходе на улицу Понтье и о том, что там на меня набросились какие-то парни.

– Парни какого рода?

– Сейчас скажу. Они врезали мне как следует по башке и похитили, словно какую-то богатую наследницу... Вот почему, когда полицейский, к которому обратилась Мишлин, пришел на место происшествия, там никого не было... Они проводили меня немного побеседовать с их шефом. Некоторое время спустя я очнулся, весь запутавшись в цепях, окружающих Триумфальную арку, по-видимому, выброшенный из автомобиля. Можете проверить. Мое присутствие возле Неизвестного солдата показалось подозрительным одному из охранников, и он попросил меня показать документы.