Лео Мале - За Лувром рождается солнце

Допил до конца, и все наладилось. Почти. Я вернулся в заднюю комнату лавки, потом прошел в лавку. Затем снова в заднюю комнату. Октав Мире больше не будет мошенничать. Чтобы нажраться, Шасару Морису больше не потребуется ни блеять о своей неискренней любви к шкурам, которые даже Элизебет Арден не смогла бы починить, ни уступать капризам сальных греков. Две пули на каждого, и куча проблем решена. Из кармана Мире высовывалось письмо. Я забрал его. Обычный конверт. Обычная бумага. Обычный текст:

Сударь,

Мы просим извинить за задержку с поставкой нашего товара, вызванную некоторыми независящими от нашей воли обстоятельствами. Несмотря на события, мы заверяем, что товар будет поставлен. Соблаговолите принять и т . д.

Подпись: неразборчива. Форма обычна, скорее необычно содержание. По всей вероятности, именно это письмо было призвано заставить Мире потерпеть, а следовательно, успокоить и Корбиньи. Отпечатано на машинке. Левой ногой. Тьма опечаток. Я положил письмо в карман. И остался стоять, глядя на двух своих корешей, Мире и Шасара, словно зрелище было для избранных. Ну что, кореша? Всегда наказывают, коль ума не хватает. Не убивают только честных парней. Например, Нестора Бурма. Что касается Нестора, то его...

Внезапно мне стало страшно. Бог ты мой! Что я здесь делаю? Если меня пощадили, то не для того, чтобы преподнести цветы. Вполне возможно, что позвонили в полицию. Так что смывайся, Нестор. И как можно быстрее. В зеркале я увидел собственное отражение, красивым оно не было. Кровь на воротнике рубашки, на отвороте плаща, размазана по лицу. Наверное, я машинально запачкался, когда приходил в себя. Времени привести себя в порядок у меня не было никакого. Смываться. И быстро. В гардеробе я обнаружил просторный плащ с капюшоном, который надел поверх своих тряпок. Надвинув капюшон на глаза, погасил повсюду свет и вышел из лавки через галерею Монпансье. Пале-Руаяль застыл в прежнем мучительном покое.

Далеко я не ушел. На площади Французского Театра силы мне изменили. Я прислонился к столбу под барельефом поэта Муне-Сюлли. В нескольких метрах – напряженное автомобильное движение. Гудки автомобилей отзывались во мне волнами боли. Шум шагов барабанными ударами отдавался в голове. Он захлестывал меня целиком. В ушах звенело. Глаза затягивало пеленой. Мне досталось так же сильно, как и Мюссе [6], на другом конце перистиля [7]; как и он, я был подавлен и сломлен. Но он-то был из камня, и с ним находилась, поддерживая его, муза, его муза, застывшая в позе хорошо известной по рекламе аспирина медсестры. Его муза... аспирин... Элен...

Боже мой! Главное – не потерять сознание. Только не теперь. И не здесь. Мне не хотелось идти в агентство. Там, в агентстве, мог быть Фару. Не хотелось и брать такси. Не хотелось... Боже мой! А все эти прохожие! В конце концов они заметят мою дурноту и – добрые души! – вызовут полицейских. Я напрягся. Нестор, всего сто метров. Сто метров, не марафонская дистанция. Прошагай еще сто метров. И я пустился в путь, чтобы в замедленном темпе пройти эти мои сто метров!

Улица Валуа. Гостиница Альбера, гостиница Лере, счастливого Счастливчика. Ах, несчастный! Только со второго захода удалось мне обнаружить входную дверь и, ударившись о косяк, войти. Я ухватился за стойку, из-за которой ротозейничал Альбер. Глаза мне застилала красная пелена.

Я прохрипел:

– Элен Шатлен.

– Подумать только! Вы снова здесь, господин Бурма? Его голос доносился издалека, с трудом пробиваясь сквозь пятнадцатикилометровый слой ваты.

– Заткнись. Элен Шатлен!..

– Ох! Что происходит?

– Ради Бога, Элен Шатлен! Комнату Элен Шатлен. Где-то вдали зародилось хихиканье, покатилось и взорвалось в моих ушах, увеча барабанную перепонку.

– Что с вами приключилось? Кто-то вас, похоже, обработал как следует. Не всегда подворачиваются слабаки, вроде меня? Иной раз налетаешь и на настоящего мужика, не так ли? Где вас так приложили, господин крутой?

Собрав воедино все свои силы, я ударил его кулаком.

Этого он не ожидал, и удар пришелся прямо по рубильнику. Пошла кровь.

– Дерьмо! – выругался он.

– Заткнись, ублюдок.

Чудовищно изысканный стиль, но с одним преимуществом: не требовались длинные фразы.

– Вызови полицейских или Элен Шатлен.

– Ее нет.

– Ее ключ.

– Вот он.

Он протянул ключ, но не мне. Только что вошедшему. В чьи руки я потихоньку опускался.

– Элен, – сказал я.

– Да, я здесь, шеф.

– В вашу комнату.

– Хорошо.

Я закрыл глаза. Слышал, как она говорила Альберу: "Помогите его перенести, вы, остолоп!"

Изысканный стиль. Усваивается легче других. И в драматических ситуациях обнаруживается сразу.

– Теперь лучше? – спросила склонившаяся надо мной Элен.

– Да. Элен, вы мировая женщина.

– Я довольно неплохая медсестра. На этот раз вас здорово оглушили.

– Обычный тариф. Не больше. Но я еще не пришел в себя после предыдущего упражнения.

– Конечно, конечно. Как это произошло?

– Потом расскажу.

– Да. Отдыхайте.

Она подошла к стулу и села, взяв в руки книгу. Я рассматривал потолок, потом стены, укрепленную там глупую цветную картинку и зеркало над камином.

– Еще удачно, что вам удалось оставить за собой эту комнату, – произнес я через какое-то время.

Она улыбнулась:

– Наверное, интуиция сыщика.

– Она хорошая. Ну, неплохая. Для гостиничного номера. Здесь ощущаешь ваше присутствие.

– Отдыхайте же.

– Странно. Мне кажется, я ее уже видел.

– Все номера гостиниц одинаковы.

– Все равно, я...

– Шеф, умоляю вас. Вашей голове требуется покой! Не утруждайте ее.

– Я не назвал бы это словом "утруждать".

– Я тоже. Я употребила бы словцо погрубее, но не буду.

– Черт возьми! – воскликнул я. – Я знаю эту комнату.

– Приводили сюда одну из ваших курочек?

– Для моих загулов выбираю гостиницы высшего уровня.

– "Трансосеан", например.

– Элен! Моя малышка Элен!

– Простите меня, – прошептала она.

Я рассмеялся:

– Как же я глуп! Совершенно забыл, что уже бывал в гостинице по улице Валуа, в гостинице, где останавливался Лере. И, конечно, мне знакома эта комната, потому что именно ее занимал Лере. После его отъезда она оставалась единственно свободной и досталась вам. Вот и вся сложность! Напрасно я мучился.

– Что касается Лере... – начала Элен.

– Да?

– Звонил Ребуль.

– И что дальше?

– Был как всегда.

– Очень хорошо, очень хорошо. Чертов Лере... Закрыв глаза, я принялся убаюкивать себя своими собственными словами:

– У него с собой было много денег. Много денег. Вы можете справиться у Альбера, этого балбеса с первого этажа. Он запускал руку в деньги Лере. У Лере было два бумажника. Один при себе. Один в чемодане. Чемодан раскрылся. Бумажник, белье...