Лео Мале - За Лувром рождается солнце

– Очень интересно, – заметил я. – И что дальше?

– Пойдемте, – произнес Фару.

Немые, как рыба, работяги следили за нами взглядом, пока мы не вернулись на лестницу. Флоримон пояснил:

– Это испанцы. Пока что они спокойны. Но обычно не перестают галдеть, и впечатление такое, будто все время поют фламенко. Они ничего не видели, ничего не слышали.

– А что они должны были увидеть или услышать?

– Пойдемте посмотрим.

Мы спустились в нижний подвал, два или три раза поскользнувшись на мокрых ступеньках. Решетчатая дверь с сорванным замком вела в длинный погреб. Одна лампочка на лестничной площадке и вторая под сводом подвала давали скудный и скверный свет, оставлявший во мраке углы, где, наверное, кишели пауки. Грудой были свалены разные коробки, деревянные ящики, упаковки разного рода. Как и выше этажом, как и повсюду, в этом чертовом подвале под ногами валялась измятая и скрученная бумага.

В свете ацетиленовой лампы, которую держал один из полицейских, в глубине погреба вырисовывались две тени. Они низко наклонились, и их плечи казались сросшимися. При нашем появлении они выпрямились и отодвинулись друг от друга, чтобы оглянуться.

Теперь мы отчетливо могли их рассмотреть.

Мужчина был обут в роскошные башмаки из мягкой кожи и одет в темно-серый костюм. Сразу было видно, что он от первоклассного портного. Жилет мужчины был расстегнут, а рубашка распахнута на груди. Несмотря на неполадки в туалете, он сохранял некоторую элегантность и респектабельность... если бы стоял, а не находился в горизонтальном положении. Одна или несколько пуль, пришедшиеся прямо по его физиономии, снесли половину лица и навсегда сделали для него невозможным положение вертикальное.

– Шеф! – начал довольно возбужденно один из агентов, выпрямляясь на затекших коротеньких ногах. – У нас появилась мысль его раздеть и...

Заметив меня рядом с Фару, он прервался.

– Позже, позже, – сказал комиссар с коротким взмахом руки, в стиле придворного аббата...

– Вот наша находка, – повернулся он ко мне, показывая на распростертое тело.

Он наблюдал за моей реакцией.

– На Центральном рынке действительно есть все, – заметил я. – Как его зовут, по вашим словам?

– Ларпан. Этьен Ларпан... Его имя и теперь вам ничего не говорит?

– Не больше, чем только что...

И, действительно, это имя мне ничего не говорило. Но профиль его очень походил на левую сторону физиономии Лере. Если бы не было такой разницы в одежде... Не мог же он, оставив меня в заклад в "Полной Миске", быстренько переодеться в это высококачественное шмотье, чтобы затем его обновить в подвале под звуки пистолета?

– Недоумеваю, как вам удалось так быстро установить его имя, – продолжал я.

– Пока я еще ни в чем не уверен, – сказал Фару. – В его кармане были визитные карточки на это имя, но они могут быть и чужими. К тому же, ни гроша. Его бумажник, наверняка с большими деньгами, конечно, увели. Он явно не принадлежит к числу экономически обездоленных. Одевался он не в магазинах готового платья, как вы, наверное, заметили. И вполне возможно, что остановился он в гостинице "Трансосеан" по улице Кастильоне. Среди его карточек оказалась рекламная открытка этого роскошного отеля. Мы туда позвонили. У них действительно есть клиент с такой фамилией. Остается установить личность.

– Так что вы хотите, чтобы я вам сказал, Флоримон? Спасибо за спектакль, хотя я видел и более драматичные. Не понимаю, зачем же все-таки вы меня позвали? Могу ли я уйти? Раз...

В стиле Свободы, озаряющей Мир, я указал перстом на потолок:

– ... Раз испанцы, работающие наверху, не видели меня бродящим вокруг и не встречали на лестнице, я имею такую возможность?

– А, так вы заметили? – хмыкнул ни на грош не смущенный Фару.

– Послушайте, старик. Бананы хороши, но еще не настолько, чтобы соблазнить такого крутого парня, как я. Боже мой! Это здорово! Почему вы всегда так уверены, что я обязательно лезу в дела, которыми вы занимаетесь?

– Не во все дела, – поправил он. – Только в те, которые происходят там, где вы, словно бы случайно... прогуливаетесь. У меня это стало правилом...

– Ну так вот, на этот раз ваше правило дало осечку.

– Возможно. И все же я ничем не должен пренебрегать. Вы же понимаете, пока что мне ничего не известно об этом типе, кроме того, что, вероятно, его зовут Этьеном Ларпаном и он проживает в гостинице "Трансосеан". Но предвижу тот еще кавардак. В своем нынешнем состоянии он мог оставаться там до полудня, и никто бы не заметил его присутствия, Однако, едва он умер, – а смерть произошла не позже, чем час назад по башенным часам, – кто-то звонит нам в контору и сообщает, что на улице Пьера Леско, в подвале дома под таким-то номером, только что укокошили человека... И с таким выражением искренности и серьезности, по словам тех, кто принимал сообщение, что мы без колебаний примчались сюда посмотреть... Я говорил самому себе: наш осведомитель – это парень, который обнаружил труп, но не хочет связываться с полицией. Он выполнил перед властями свой долг свидетеля, но избегает возможных неприятностей. Его можно понять. Заметив же вас там, наверху, среди зевак, я подумал, что этим автором телефонного звонка могли быть и вы...

– Это был не я.

– Стоило в этом удостовериться. Вы могли расследовать какое-то дело, а убитый – быть в нем так или иначе замешанным. Вы не хотели всего нам выкладывать, но и скрывать преступление также...

– Никакого дела сейчас не веду, и звонил не я. Огорчен, что вас разочаровал, Флоримон.

– Ничего. Есть еще одно предположение.

– Какое?

– Позвонил сам убийца. Да. Он убивает. Для этого выбирает место, где может действовать спокойно, и куда никто не сунется еще много часов. Однако у него нет ничего более срочного после совершения убийства, как предупредить мусоров. Скорее глуповатое поведение, но если догадка верна и если позвонивший – не робкий свидетель, который хотел выполнить свой гражданский долг, и не больше, то меня ждут веселые времена. Забавный кавардак, скажу я вам.

– Эти веселые времена целиком оставляю вам, Флоримон, – ухмыльнулся я. – Нет, я не эгоист. Иду спать. Приятных развлечений!

– Спасибо за поддержку, – буркнул он.

Я вынырнул на поверхность. По-прежнему моросило, что, впрочем, не замедляло дорожного движения. Я не собирался идти спать. И мне тоже надо было кое-что проверить. Я пробился через плотную до улицы Кокийер толпу людей, работающих ночами, лавочников, "отбросов общества" и лишь очень немногих гуляк. На улице Булуа было уже не так оживленно. По обе ее стороны, плотно прижавшись друг к другу, стояли машины пригородных торговцев, приехавших на Центральный рынок отовариться . Машины всех марок, всех возрастов и всех моделей. Одна из них, утратившая правую дверцу, уже могла не опасаться грабителей.