Треваньян - Санкция «Айгер»

— Разумно. Чем же вы занимаетесь?

— Я курьер. Работа стюардессы — очень подходящее прикрытие для этого.

— И часто вам приходилось выполнять подобные задания? Забираться к кому-то в постель в служебных целях?

Она подумала и все же решила воздержаться от заведомой лжи.

— Пару раз.

Он немного помолчал, потом рассмеялся.

— До чего же мы друг другу под стать! Убийца-эгоцентрик и патриотическая шлюха. Нам бы спариться, да и посмотреть, кого мы породим. Эгоцентричная шлюха — ещё куда ни шло, ничего против не имею, но убийца-патриот… Гаже ничего быть не может.

— Джонатан, — она склонилась к нему, неожиданно рассерженная. — Вы хоть представляете себе, насколько важно это задание и почему мистер Дракон так настойчиво добивается вашего согласия?

Он посмотрел на нее молча и без всякого выражения — в его намерения не входило помогать ей вести этот тяжелый и неприятный разговор.

— Я знаю, что он не посвятил вас в детали. Он и не мог этого сделать, пока у него не будет гарантий, что вы согласны. Но если бы вы только знали, что поставлено на карту, вы согласились бы.

— Вот в этом я сомневаюсь.

— Мне бы так хотелось рассказать вам. Но мои инструкции,…

— Понимаю.

После паузы она сказала:

— Я старалась от этого отвертеться.

— О? Неужели?

— Днем, когда мы лежали на пляже, я поняла, что было бы гадко так поступить теперь, когда мы с вами…

— Когда мы с вами что? — Он приподнял брови, любопытствуя.

Она поморщилась — одними глазами.

— Словом, я тогда оставила вас, пришла сюда, позвонила Дракону и попросила освободить меня от этого задания.

— Он отказал, я полагаю?

— Он не мог говорить со мной. Ему делали переливание или что-то вроде. Но его помощник отказал… Как его?

— Поуп, — Он допил вино и поставил бокал на стол. — Мне, знаете ли, в это как-то трудно поверить. Ведь вы с самого Монреаля в этом участвовали. И притом вы, похоже, убеждены, что мне надо согласиться на эту работу,…

— Вы должны, Джонатан!

— …и несмотря на все это вы хотите, чтобы я поверил, будто один приятный денек в моем обществе заставил вас резко изменить позицию. И я просто не могу не чувствовать, что вы совершаете ошибку, стараясь одну ложь замазать другой.

— Ничего я не изменяла! Все дело только в том, что мне очень не захотелось делать это самой… И вы прекрасно знаете, что это не только приятный денек, а нечто большее.

Он посмотрел ей в глаза, сначала в один, потом в другой, и кивнул.

— Да, нечто большее.

— И для меня все началось не сегодня. Я целыми днями сидела за вашим досье, кстати, полным до неприличия. Я знаю, каким было ваше детство. Я знаю, как ЦИР изначально втянул вас в работу.

Я знаю об убийстве вашего друга во Франции. И даже еще до того, как я получила это задание, я видела вас по телевизору, в учебной программе. — Она еле заметно улыбнулась. — Вы читали лекцию об искусстве с таким нахальным высокомерием. Да я уже на девяносто процентов втрескалась в вас еще до встречи. А потом, внизу, в вашей галерее… мне было так приятно, что вы меня туда пригласили… и я просто не могла не рассказать вам все. Я же знала из досье, что вы туда никого не приглашаете… В общем, там, внизу… и вы сидите, такой счастливый, и все эти прекрасные картины, и этот голубой конверт с деньгами лежит на столе, такой беззащитный… Я должна была сказать вам, вот и все.

— Еще что-нибудь добавить можете?

— Нет.

— «О башмаках, о сургуче, капусте, королях» поговорить не желаете?

— Нет.

— В таком случае, — он подошел к ней и поднял за руки из кресла, — побежали наверх — кто быстрее?

— Побежали.

Мерцающий в дожде столб света падал на ее глаза, высвечивая в самые неожиданные моменты золотые арлекинские блестки. Он прислонился лбом к ее лбу и замурлыкал скрипучим от счастья голосом. Потом он отодвинулся, чтобы лучше ее видеть.

— Я тебе сейчас что-то скажу, только ты не смейся.

— Скажи.

— У тебя самые прекрасные глаза на свете.

Она взглянула на него с извечным женским спокойствием.

— Очень мило. А чему тут смеяться?

— Когда-нибудь я тебе расскажу. — Он нежно поцеловал ее. — Впрочем, пожалуй, не расскажу. Но все равно не смейся.

— Почему?

— Потому что если рассмеешься — потеряешь меня. Она рассмеялась — и он действительно выпал из нее.

— Я тебя предупреждал. Хотя на самом деле это уже не имеет значения — после всего хорошего, что я уже для тебя сделал.

— Не говори об этом.

Он в свою очередь рассмеялся.

— Знаешь что? Ты, конечно, ужасно-ужасно удивишься, но я всегда славился умением долго не кончать. Я не вру. Как правило, именно это и рекомендует меня с наилучшей стороны — выносливость. Ну, как шуточка?

— Изрядно. За сигаретами не потянулся — и на том спасибо.

Он перевернулся на спину и тихо сказал вверх, во тьму, принадлежавшую им обоим.

— Если подумать, природа — капризнейшая тварь. Те женщины, с которыми я бывал, никогда меня особенно не интересовали — и ничего такого особенного я не чувствовал. Именно поэтому с ними я был воплощением самообладания и мужской силы, и им это было очень приятно. Но с тобой — когда мне отнюдь не все равно, и именно потому, что мне не все равно — я вдруг начинаю ставить рекорды скорострельности. Нет, как я уже сказал, природа — сволочь.

Джем повернулась к нему.

— Эй, ты это о чем? Так говоришь, будто все уже кончилось. А я-то все лежу тут и надеюсь, что это антракт, а не финал.

Он одним рывком выскочил из постели.

— Ты права! Это антракт. Сейчас, погоди, я принесу животворную бутылочку шампанского…

— Нет, постой. — Она села, и тело ее на фоне серебристой подсветки было особенно прекрасно. — Иди сюда, дай поговорить с тобой.

Он лег поперек кровати у её ног и прислонился щекой к ее ступне.

— У тебя такой серьезный, зловещий тон, и…

— Да, такой. Это насчет работы для мистера Дракона…

— Джем, прошу тебя…

— Нет. Нет, успокойся на секундочку. Все связано с одним биологическим прибором, который разрабатывают там, на той стороне. Очень скверная штука. Если они его сделают раньше нас… Это может быть просто ужасно, Джонатан.

Он прижался к ее ногам.

— Джем, не играет никакой роли, кто в этой гонке впереди. Представь себе двух насмерть перепуганных сопляков, которые устроили дуэль на ручных гранатах, стоя друг от друга в трех футах. Тут совершенно не имеет значения, кто первым выдернет кольцо.

— Зато имеет значение, что мы выдернем это кольцо с куда меньшей вероятностью.

— Если ты этим утверждаешь, что средний бакалейщик в Сиэтле — приличный человек, ты совершенно права. Но средний бакалейщик в Петропавловске ничуть не хуже. Вся беда в том, что кольцо гранаты — в руках людей, подобных твоему Дракону, или, что еще хуже, может выдернуться от короткого замыкания в каком-нибудь подземном компьютере.