Иван Козлов - Ошибка «белого стрелка»

Ладно, на этот вопрос уже сегодня вечером можно получить ответ от Макарова. С ним же и посоветоваться, как жить дальше. То ли идти на службу к Лису, то ли возвращаться домой, на Дон, где спокойно получать пенсию и так же спокойно спиваться, то ли согласиться все же на роль евнуха и сесть за канцелярский стол в родной части.

— Пресса! — мужчина лет тридцати, упитанный, краснощекий, как младенец с диатезом, прошел по проходу, размахивая над головой газетами. — Есть кроссворд, есть секс, есть убийства — каждому найду публикации по желанию. Газеты вчерашние, сегодняшние и даже завтрашние!

Продавец чуть припадал на правую ногу, и Зырянов почему-то решил, что мужчина должен быть обязательно инвалидом, — иначе с чего бы он занимался таким несерьезным делом.

— Присядь, — сказал Женька.

Человек лишь поставил тяжелую сумку на свободное рядом с Зыряновым место:

— Спасибо, но сидя много не заработаешь. Что брать будем? На любой вкус…

— Ногу не в Чечне потерял?

— Ногу? — тот непонимающе взглянул на свои полусапожки. — А, ты вон о чем. Нет, обувь новую купил, пятку растер до крови. Скажешь тоже, в Чечне. Что я, дурак, чтоб туда соваться?

Тут глаза его остановились на правом рукаве Женькиной куртки, и продавец с опаской подхватил ношу, намереваясь двинуться дальше.

— Стой, — Зырянов взял из его сумки первую же попавшуюся газету. — Расплатиться надо.

— Да ладно!

— Чего «ладно»? Ведь говоришь же, что не дурак, а деньгами швыряешься. Если каждый бесплатно по газете возьмет…

— Восемьсот рублей, — скороговоркой произнес продавец, всем своим видом показывая, что желает одного — побыстрее отвязаться от нежелательного собеседника.

— Держи без сдачи. А за Чечню мы еще рассчитаемся. Впереди расчет, с теми, кто совался и кто не совался, запомни!

Женька и сам не понял до конца смысл своих слов, но резанула его обида, задела за живое, столько ее накопилось, что сейчас он даже зубами заскрежетал. И готов был уже поговорить по душам с этим диатезным здоровяком, получающим, небось, не меньше ротного, с процентами за боевую обстановку, но все же сдержался. Конечно, продавец ни при чем. Ему, продавцу, война была не нужна. А если и нужна, то лишь потому, что с материалами оттуда газеты лучше раскупали. Но можно подумать, что Женьке хотелось воевать…

Зырянов прикрыл глаза, успокоился. Ладно, хватит на сегодня отрицательных эмоций. Надо переключиться. Открыть, к примеру, газету и прочесть что-нибудь веселенькое.

Газета была, как сказал продавец, завтрашней: датирована днем, который только наступит. Уже в этом крылся юмор.

Первая полоса, однако, ничего смешного не содержала: информация там была, судя по заголовкам, сплошь криминальная. Женька хотел уже пролистать ее, но знакомая фамилия задержала взгляд.

«УБИТ УБИЙЦА КРАШЕНИННИКОВА

Как мы сообщали ранее, в Москве был найден труп предпринимателя Крашенинникова с признаками насильственной смерти. Тогда милиция высказала предположение, что убийцей является его знакомый Э.П. Сразу после совершения преступления он ушел в бега, и вот возле одного из сел Калужской области случайно обнаружено тело Эдуарда Пилявина — того самого Э.П., чье имя мы не могли назвать полностью в интересах следствия.

В этих же интересах мы не можем рассказать подробно, кто свел счеты с убийцей предпринимателя. Известно лишь, что недалеко от места расстрела Пилявина, кстати, бывшего сотрудника спецорганов, обнаружен пистолет ТТ китайского производства, из которого и было произведено три метких выстрела: два — в голову и один — в область груди. Несмотря на точность попаданий, оперативные работники считают, что стрелял в Пилявина все же дилетант. Во-первых, он выбрал очень неудачное оружие, которым не пользуются профессионалы, и, во-вторых, не стер с него даже отпечатки своих пальцев. Криминалисты пока работают с ними, но уже сейчас кое-что могут сказать. К примеру, то, что обладатель ТТ был левшой.

О причинах гибели Пилявина говорить пока рано. Вовсе не обязательно связывать между собой смерти Крашенинникова и бывшего сотрудника службы безопасности. Ответ мы получим лишь тогда, когда милиция выйдет на след и возьмет того, кто неплохо стреляет с левой руки.

Кстати, о левой руке. Как и мы, другие газеты сообщали ранее: в Москве начался „плановый“ отстрел тех, кого мы обычно называем криминальными авторитетами. Уже выяснено, что большинство убийств совершено стрелком-левшой, оставляющим орудия убийства — снайперские винтовки — на месте преступления. Конечно, калужская деревня от Москвы далековата, но, как знать, не та ли рука расправилась с Пилявиным?..».

Дальше Зырянов газету читать не стал. Он сложил ее и сунул в карман. Сразу же вспомнил Лиса: как аккуратно тот брал из его рук китайский ТТ: наверняка для того, чтобы сохранить на нем отпечатки пальцев. Потом этот пистолет подбросили поближе к трупу Пилявина…

Но ведь все написанное дальше — чушь! Эдуарда убивали из «Макарова», у того калибр девятка, а у ТТ — семь шестьдесят два. Каким же безграмотным экспертом-криминалистом надо быть, чтоб не увидеть разницу!

Или в газету специально запустили такую информацию? Для Женьки? Показать, что на него открыта охота? Но кто и для чего ее открыл? Тот же Лис, который подбросил пистолет к ферме? Так если бы он захотел, то ему проще было в ту же ночь убрать Зырянова, и все. «Бандиты застрелили друг друга» — так написали бы в газетах… Лис этого не сделал. Наоборот, он нормально разговаривал с Женькой, даже пообещал его устроить на работу…

Развеялся, называется, развеселился.

Непонятно, почти ничего непонятно.

Кроме одного: Женька — на крючке, кто-то и с какой-то целью использует его как живца. А раз так, можно петь боевые гимны и готовиться к сражениям. Надоело быть только наблюдателем и пулять по елочным украшениям в виде часов. Побыстрее бы только прояснить ситуацию. Ну, это они с Макаровым попробуют сделать.

Ближе к вечеру Олега потянуло к телефону: ему захотелось позвонить Наташе. В баре красовалась бутылка вина, в холодильнике лежал виноград, оплывшая свеча в подсвечнике — куда бы он ни взглянул, все напоминало ему о вчерашней гостье. Казалось, в воздухе витает еще даже запах сладковатых духов. Олег подошел к окну в спальне, чтоб открыть форточку. На подоконнике, в пепельнице, остались окурки со следами губной помады. На кровати подушка хранила отпечаток ее головы.

Олег бы, наверное, уже позвонил, но у телефона стояла фотография его сына. У мальчишки был суровый недетский взгляд.

Макарову ничего не оставалось, как одеться и выйти на улицу.

Тихий чистый воздух тоже как бы запах духами, но Олег вскочил в переполненный автобус, где нафталин теплых одежд смешался с парами бензина. Мысли о Наташе тотчас пропали.