Джеймс Чейз - Поверишь этому - поверишь всему. Запомни мои слова (рассказы)

— Это очень серьезная неприятность для вас, сеньорита. — И дал указание поместить ее в номер на третьем этаже с видом на набережную.

Она села в постели и прочесала пальцами свои густые волнистые волосы. Теперь она должна что-то сделать. Ей нельзя оставаться в постели и баюкать свою холодную ненависть.

Протянув руку, она изо всех сил нажала кнопку звонка.

Было жарко. Слишком жарко, чтобы оставаться в постели, подумал Квентин, откинув простыню и встав на кокосовую циновку.

Сквозь щели в ставнях проникало солнце и жгло его ступни. Он почесал голову, зевнул, потом полез под кровать за шлепанцами. Он сел, глядя на стену, и осознал, что чувствует себя прескверно. Это, должно быть, из-за рома, который он глушил минувшим вечером. Этот парень Моркомбр явно умел смешивать напитки. Он наверняка знал, как ублажить такого рода компанию. Эти газетные фоторепортеры большую часть своего времени проводят в кабаках. Он помассировал пальцами голову. Потом полез в комод и достал бутылку шотландского виски. Он налил в бокал немного ледяной воды и на три пальца виски, потом вернулся и сел на кровать.

Питье было отличным. Он лениво потягивал его, прикидывая, чем предстоит заняться сегодня. Много не сделаешь, решил он. Придется лишь сидеть и ждать. Ну что ж, он к этому привык. Он может справиться с этим прекрасно.

Он дотянулся до ставней ногой и распахнул их. Оттуда, где он сидел, ему была видна гавань и небольшая часть бухты. Наклонившись вперед, он мог увидеть старый замок Морро. Он глубоко вздохнул. Место довольно приличное, решил он. Очень, очень приятное на вид. Он встал и подошел к открытому окну. Внизу владения отеля простирались до набережной. Цветы, деревья, пальмы — все, что так богато росло в тропическом тепле, простиралось перед ним. Он напряг мышцы и зевнул. Неплохо, подумал он, совсем неплохо. Иностранный корреспондент «Нью-Йорк пост» пребывает в «машине», которая видала и миллионеров. Он допил виски. Он не возражал бы побиться об заклад, что в отеле нет никого, кроме Моркомбра, его самого да еще генерала. Он кисло усмехнулся. Оттуда, где он стоял, видна была набережная, выглядевшая зловеще пустынной. Территория отеля была тоже пустынной.

«Права пословица, — подумал он, — крысы бегут с тонущего корабля».

Он подошел к звонку, нажал кнопку, потом пошел в ванную и пустил душ. Он постоял, наблюдая за струями воды, все еще держа в руке пустой бокал. Он задумчиво посмотрел на него, решил, что больше пить не будет, поставил бокал и снял пижаму.

Душ был хорош. Вода покалывала и щекотала кожу. Подняв голову, он начал напевать — очень тихо и, пожалуй, печально.

Когда он вернулся в спальню, там стояла у окна Анита.

Анита была дежурной горничной третьего этажа. Она была очень смуглой, маленькой и была очень хорошо сложена. У нее были высокие груди, твердые… дерзкие груди. Они выглядели так, словно гордились собой. Квентин подумал, что они и в самом деле на редкость хороши.

— Хэлло, — сказал он, обертывая полотенце вокруг талии. — Ты никогда не стучишься?

Она улыбнулась ему. У нее была милая улыбка, блестящие белые зубы и искристые глаза.

— Вода, — объяснила она. — Душ очень сильно шумит. Вы не ответили, когда я постучала, поэтому я вошла.

— Когда-нибудь на днях, — сказал Квентин, натянув шелковый халат и размотав полотенце, — ты испытаешь неприятный шок, если войдешь таким образом.

Она покачала головой:

— Сегодня утром я уже его испытала… это было не так плохо.

Квентин взглянул на нее строго:

— А ты не такая уж милая девочка, какой выглядишь. Ты знаешь слишком много.

— Это был сеньор… Моркомбр. — Она широко раскрыла глаза. — Он красивый мужчина… Да?

— Надеюсь, ты принесешь мне какой-нибудь завтрак и перестанешь чирикать, — сказал Квентин. — Добудь мне побольше еды, я голоден.

Она состроила гримаску:

— Ничего нет. Кофе… да, но еда… все исчезло. Квентин сделал паузу, его помазок задержался на полпути к лицу.

— Этого я не могу постичь, детка, — наморщился он. — Это отель или нет? Это ведь настоящий отель, не так ли?

Она снова улыбнулась. Это была явно завлекающая улыбка.

— Но стачка, — объяснила она. — Никакой еды вот уже четыре дня. Все из холодильника. Теперь и холодильник пуст.

Квентин возобновил бритье.

— Итак, я буду платить кучу денег за пребывание в этом жилище и буду помирать с голоду… так, что ли?

— Но, сеньор, все выехали. Остались только вы и сеньор Моркомбр.

— А генерал, — напомнил ей Квентин. — Не забывай о генерале.

Анита состроила гримаску.

— Я о нем не забываю, — сказала она, — он плохой человек. У него есть все, у него есть еда. Он знает наперед, что может случиться.

— А что, если он разделит свой завтрак со мной? — спросил Квентин. — Предположим, ты сбегаешь и спросишь его. Скажи ему, что Джордж Квентин из «Нью-Йорк пост» хотел бы позавтракать с ним. Посмотрим, что произойдет.

Она покачала головой.

— Нет, — возразила она. — Я не буду просить милости у такого человека. Он плохой. Скоро кто-нибудь его убьет, вот увидите.

Квентин положил помазок.

— Тогда принеси мне кофе. Да поскорее. Одна нога здесь, другая там. Я хочу одеться.

Он взял ее под локоть и повел к двери. Она наклонила голову и улыбнулась ему.

— Сеньор очень хороший человек, да? — Она протянула ему губы, но Квентин отступил на шаг.

— Шагай, пылинка, — сказал он немного раздраженно и подтолкнул ее, шлепнув по попке.

Он был почти одет, когда вошел Билл Моркомбр. Это был высокий, ладно скроенный парень. Он небрежно сдвинул на затылок мягкую шляпу, сигарета свисала из уголка его рта. Он картинно прислонился к дверному косяку и приветственно взмахнул рукой.

— Привет, дружок, — сказал он. — Что новенького?

Квентин развел руками:

— Ничего, за исключением отсутствия завтрака.

Моркомбр хмыкнул:

— Я этого ожидал, а ты разве нет? Черт возьми! Стачке уже неделя. Этому жилищу придется туго, прежде чем обстановка полегчает. Я захватил с собой кое-что из еды. Когда соберешься, приходи. Я полагаю, администратор пожалует тоже. У меня всего полно.

— Вы, ребята, явно беспокоитесь о себе, — сказал Квентин, Повязывая галстук. — Конечно, я приду.

Моркомбр не спешил уйти.

— Видел Аниту сегодня утром? — спросил он, сбросив на пол пепел.

— Видел, — мрачно ответил Квентин. — Эта деточка носит очень горячие трусики.

— Ты прав, но что еще ей остается делать? Мне жалко эту милашку.

Квентин натянул пиджак.

— Беда с тобой в том, — сказал он сухо, — что тебе всегда жалко дамочек. Потом, под конец, им становится жалко самих себя.

Они прошли по коридору в номер Моркомбра.

— Ты всерьез полагаешь, что нас ожидают какие-нибудь события? — спросил Моркомбр, нырнув под кровать и вытащив большой чемодан. — Я имею в виду нечто достаточно крупное, чтобы оправдать все эти хлопоты и расходы?