Кирилл Казанцев - Ловушка для тигра

— Я без тебя никуда не поеду, — Ленка повторяла эти слова, даже не дожидаясь очередной просьбы, — когда все закончится, тогда все вместе поедем.

То же самое высказала она и сейчас, стоило Максиму произнести: «Лен, может вы все-таки…», отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Нет, надо попробовать по-другому, простыми увещеваниями ее не пронять.

— Поздравь меня, я теперь обвиняемый, — поделился новостью Максим, — под подписку о невыезде отпустили. Будешь мне передачи носить, если что?

— Буду, — незамедлительно согласилась жена, — куда ж я денусь. А за что тебя?

— За то, что выполнил приказ. За то, что действовал, как нормальный человек, а не как эти твари, наверное. Других причин я не вижу. — Максим уселся в кресло, хлопнул по колену ладонью. Фекла немедленно отозвалась на хозяйский зов, прибежала, запрыгнула Максиму на руки, обнюхала, как собака, фыркнула недовольно.

— И попутно бросил тень на командование. Полковник тот, кто операцией командовал, в генералы, наверное, собирался, а тут я со своим Уставом. Не мог все по-тихому обстряпать, докладывать сунулся, отчеты писать… Поломал человеку всю малину.

— А можно было по-тихому? Ну, чтобы никто не узнал? — встрепенулась Ленка. Она обычно вопросов старалась не задавать, зная, что ответа все равно не получит. Но любопытство брало свое, да и скрывать Максиму было уже почти нечего.

— Мог, конечно. Способов полно. Самый легкий — добить уцелевших, скрыться с места происшествия и доложить на командный пункт, что группа до места засады не дошла, так как рядовой Иванов сломал ногу. Правда, пришлось бы для достоверности ногу Иванову действительно сломать. А кто убил всех пассажиров «Нивы»? Конечно же, боевики! Причем сделали это так, чтобы все подумали на военных. Другой вариант — расстрелять задержанных, подбросить им в машину неучтенное трофейное оружие — у нас там с собой было кое-что, по мелочи, — и немедленно передвинуть место засады. Или элементарно наврать, что приказ выполнен, и покинуть место происшествия. Можно было просто сдвинуть место засады на полкилометра. И ничего бы мне за невыполнение такого приказа не было. Потому что ни один полковник никогда бы не признался, что отдал такой приказ.

— А просто не выполнить его ты мог? Ведь видно же, наверно, что это были просто люди… — Ленка не договорила, прикусила язык, почувствовав, что и так наговорила лишнего.

— Я выполнял приказ, — глядя в стену перед собой, повторил Максим, — а просто люди это были или не просто… Я когда приказ услышал, то сразу подумал о том, что такого могли совершить эти люди, что их приказывают ликвидировать. А потом — это уже моя отсебятина — было: «Наверное, это разведгруппа боевиков, знает много чего лишнего. И если их просто задержать, то в комендатуре или в СИЗО возможен контакт с другими задержанными и утечка, вследствие чего погибнет множество наших людей. Командование наверняка все знает, вот и приказало уничтожить их». Вот что я подумал, когда все это увидел и услышал. Моя вина только в том, что я выполнил приказ, — повторил Максим и замолчал. Ленка тоже голоса не подавала, ждала продолжения. Максим чуть откашлялся, заговорил снова:

— И то только в том случае, если приказ — преступный, но тогда и тот, кто его отдал, — преступное командование. Именно так проводили Нюрнбергский процесс: сперва доказали, что приказы нацистского руководства были заведомо преступные и что отдававшие их и исполнявшие знали это. А уже затем доказывали факт отдачи и исполнения уже квалифицированных как преступные приказов отдельных фигурантов. А приказ не выполнить… Мог, конечно, только согласно Уставу в случае отказа командование имело право применить оружие против моей группы. Например, вызвать вертолеты и уничтожить нас всех вместе с боевиками. И была бы ты вдовой, а Васька сиротой. Где она, кстати? — отвлекся от рассуждений Максим.

— Я ее к подружке отпустила, — ответила Ленка, подошла к окну, поправила занавеску. И подозрительно долго возилась там, и Максим увидел, как она трет глаза.

— Лен, уезжайте, пожалуйста, — тихо попросил он, — завтра же. Все равно мы тут не останемся. А недели через две, когда все закончится, я к вам приеду. За мной шли сегодня, трое. Хорошо, что я их заметить успел, ушел. Но это ненадолго, все равно найдут. Уезжай, очень тебя прошу, — глядя в спину жены, повторил Максим.

— В Александров? — полуутвердительно произнесла Ленка слегка гнусавым голосом, и у Максима отлегло от сердца. Согласилась, наконец-то. Билеты надо взять сегодня же и на ближайший поезд, соберутся они быстро…

— Ну да, куда ж еще. Ваську пока в школу пристроишь, а там и я подъеду… — начал по привычке планировать последовательность действий Максим. Но рано радовался — Ленка развернулась рывком, подошла к креслу, оперлась на подлокотники и, глядя мужу в глаза, прошептала громко:

— Я тебя тут одного не оставлю, понятно? Уедем все вместе — ты, я и Васька. Все, не спорь. — Ленка схватила пригревшуюся на коленях Максима Феклу, прижала к себе и выбежала из комнаты. Только крикнула напоследок: — А если с тобой что-то случится? Если они… — и замолчала, грохнула кухонной дверью.

— Разберусь как-нибудь, — сам себе ответил Максим, — в первый раз, что ли.

Вот и поговорили, называется, только до слез любимую женщину довел и напугал еще больше.

— Согласно вашему отчету ваша группа направлялась лишь для досмотра проезжающих машин, — торопливо, проглатывая слова, говорил защитник, — а фактически вы направлялись в засаду с правом уничтожать любые движущиеся автомобили. Я правильно понял?

Очень подвижный невысокий человечек с белыми ресницами и редкими бесцветными волосами вцепился зубами в кусок пиццы и требовательно смотрел из-под очков на Максима, ожидая ответа.

— Да, верно. Никаких блокпостов вокруг села не было, через полчаса выяснилось, что и функции по досмотру проезжающего транспорта возложены на меня. Я там и за вэвэшников был, за милицию, и за дэпээсников. Это уже не засада была, а черт знает что… А о каком отчете речь? Я не писал ничего подобного, — вяло, почти безразлично проговорил Максим. В судебном заседании объявили перерыв, и Максим с адвокатом коротали время в небольшой пиццерии. Еда отвратительная, кофе быстро остыл, но Максиму было на это наплевать. Он жевал куски резиновой пиццы, не чувствуя вкуса, — первая половина дня просто выбила его из колеи. Он отчетливо понял, что будет сделано все, чтобы обвинить его в преднамеренном убийстве мирных граждан. Множество фактов — явных и скрытых — говорили, вопили об этом, и Максиму хватило своей минимальной правовой подготовки, чтобы быстро сделать единственно верный вывод о том, чем все закончится. Но активно, аргументированно защищаться мешало одно неуместное, лишнее чувство, скорее рудимент. «Так не бывает, они не могут так поступить, это происходит не со мной, не здесь и не сейчас», — Максим непроизвольно думал только об этом. И вот очередные грабли врезали по лбу — в материалах дела всплыл липовый отчет. Максим прекрасно помнил, о чем писал тогда, в первые часы после возвращения с задания. И о том, что группа могла лишь досматривать машины, там не было ни слова. Он сообщил о том, что в районе находилось гражданское население, которого там быть просто не могло. А оно было и спокойно перемещалось — ездило, ходило. Максим быстро сообразил, что оказался в центре очередного бардака, поэтому действительно все прошедшие ранее машины лишь обыскали и отпустили. Но та «Нива» мчалась напролом, не реагируя на приказ остановиться. Пришлось стрелять, убитыми оказались «мирные жители», которых там и близко быть не должно. Получается, что подставил руководство, за что и огребает теперь за себя и за того парня.