Владимир Жуков - Зой рок

– Ты сама?

– С кем мне еще быть? На телохранителя денег не заработала, – пошутила Клавдия. – Вот сплавлю товар на рынке, появятся кошты и легче станет жить. Светлана Евгеньевна еще раз вгляделась в "глазок", внимательно обозрев лестничную площадку с тусклым пыльным плафоном у противоположной стены. Кроме знакомой никого, хоть шаром покати. Сбросила медную цепочку и отодвинула язычок замка. Стальная дверь, драпированная сосновыми рейками, мягко отворилась.

– Проходи, – пригласила Даркина и в этот же миг увидела, как из-за темного уступа к двери метнулся незнакомец в темной куртке и надвинутой на лоб вязаной шапочке.

– А это кто-о? – испуганно произнесла Светлана Евгеньевна и в оцепенении замерла на месте.

– Не знаю, может маньяк или бомж увязался, – ответила Клавдия, прижав спиною дверь, которую тщетно попыталась закрыть хозяйка квартиры. Страшный удар обрушился на голову несчастной женщины. Она со стоном и ужасом, застывшим в расширившихся зрачках, повалилась на пол. Злодей схватил ее за обмякшие, как плети, руки и словно мешок, втащил вглубь прихожей.

– Живо закрывай двери, – велел он Клавдии и для надежности нанес еще два удара увесистым молотком по окровавленной в слипшихся волосах сгустках черно-алой крови голове жертвы. Проломил череп и брезгливо отбросил молоток с осклизлым, студенистым веществом мозга.

– Руки, руки, – чуть ли не в ушную раковину прошипел Рыкач.

– Чьи руки? – вздрогнула женщина, уставившись в свои ладони.

– Твои клешни, старая курица. Живо надень перчатки.

Сам он натянул на пальцы резиновые, желтоватого цвета перчатки. Она последовала его примеру.

Запрокинул голову жертвы и поглядел в остекленевшие глаза.

– Готова. Давай, Клавка, быстрее собирай в сумку ценные вещи, драгоценности, валюту, золото, платину, серебро, – приказал он. – Ты у нее гостила и должна знать, где и что лежит. На барахло, тряпки не зарься, не набрасывайся. У нас нет верблюда, ишака или мула для тяжелой поклажи. Придется тащить на своем горбу. Забирай только ценные, компактные изделия из золота, платины, драгоценные камни. Ты иди в спальню и наведи там шмон. Только аккуратно, вещи не разбрасывай, чтобы не поняли, что грабеж, а я разберусь в гостиной.

Он достал из внутреннего кармана куртки блестящую из нержавейки плоскую фляжку. Отвинтил колпачок и сделал несколько глотков. Потом подал женщине:

– Выпей для храбрости и моторности.

Она охотно приняла флягу, приложила к пухлым губам и потянула напиток в себя. Спирт обжег гортань.

– Ох, дюже крепкий зараза, – Гуцай, опасливо озираясь на неподвижное тело Даркиной с лужей крови под головой и боясь встретиться с ней взглядом, возвратила ему фляжку. Ощутив хмель, двинулась к спальне. Не доходя двух шагов до плотно запертой двери, услышала шорох и остановилась, будто вкопанная.

– Ой, Гоша! – вскрикнула она. – Там кто-то есть живой? Слышишь шорох, шаги…

– Не кричи, молчи, соседей всполошишь, – огрызнулся он и побледнел. – Ты же сказала, что она одна живет?

– Наверное, любовник затесался, она ведь еще не старая? – предположила Клавдия. Он схватил молоток за рукоять. Встал у двери, изготовившись к нанесению удара, тихо прошептал: – Резко открывай. Дрожащей рукой Клавдия потянула за ручку. В проем между рамой и дверью прошмыгнул пудель белой масти.

– Фу ты, дьявол, – произнес он и опустил молоток, с которого рубиновой каплей скатилась кровь.

– Клавка, ты, что же не знала, что у нее собачка? – упрекнул он. – Лишние страхи нагнала, так неровен час, раньше времени поседеешь и околеешь.

– Знала, это Снежок, но со страху все вылетело из головы, – призналась женщина. Собачка подбежала к хозяйке. Учуяла свежую кровь, лизнула ее шершавым языком и жалобно завыла.

– Черт подери, заставь ее замолчать, – велел злодей. – На ее вопли откликнутся собаки в других квартирах, жильцы всполошатся и нас застукают на месте.

– Невозможно, она слушалась только свою хозяйку, – беспомощно развела руками Гуцай. Он со злостью пнул пуделя ботинком. Пес отлетел к трупу и завизжал, оскалив пасть с острыми зубами.

Словно острыми иглами кольнул его ушные перепонки раздражающий звук. В порыве ярости мужчина попытался зажать пасть ладонью, но пес, движимый инстинктом самосохранения, впился в кисть его левой руки клыками, прокусив резиновую перчатку. Рыкач взвыл от острой боли. Снял перчатку и увидел, что ладонь обагрилась кровью. Вытер ее подвернувшейся под руку спортивной курткой, снятой с вешалки.

– Вот тварь, укусила, – снова пнул собачку ногой. Снежок забился в угол. Оттуда доносились его приглушенные вопли.

– Черт, не хватало еще этой заразы, – окрысился Гоша. – Что уставилась, как баран на новые ворота. Закрой его в туалете, чтобы не мешал и перевяжи мне ладонь. Соберем вещи и надо рвать отсюда когти, пока эта тварь своим лаем не выдала нас с потрохами.

Гуцай вытащила пуделя из угла и заперла в туалете. Потом открыла дверцу шкафа, где хранились медикаменты, винты, вата. Повернувшись спиною к трупу, смазала сожителю рану йодом и забинтовала ладонь.

– Был бы здесь мусоропровод, как в девяти и десятиэтажках, порезав труп по частям, расфасовали бы в пакеты, сбросили через мусоропровод в контейнер и все дела, – промолвил Рыкач. – Только на свалке и обнаружили бы "сюрпризы", а там, поди, догадайся и разберись, из какого дома доставили. Их в городе не одна сотня домов и хат.

– Гоша, может нам ее подвесить на трубе, инсценировать самоубийство? Мол, сама с горя о гибели сына, она мне рассказала жуткую историю, полезла в петлю? Потеряла интерес к жизни и решила свести счеты. Таких случаев сейчас, сплошь и рядом, – предложила она.

– Глупая ты, Клавка и не лечишься, – одернул он ее. – Кто же тебе поверит, что труп с проломленным черепом, способен сам себя подвесить. Те, кто решил покончить жизнь самоубийством, не станут уродовать свое лицо и истязать тело. Думать надо головой, мозгами…

Он по привычке хлопнул сожительницу широкой правой руки по пышной ягодице.

– Ой, не шали, не искушай меня без нужды, – кокетливо взвизгнула она. – Возвратимся домой, тогда и натешимся. Растоплю баньку, попаримся с дубовыми веничками…

– Иди в спальню и собери ценные вещи, драгоценности, антиквариат, – велел он. Гуцай опасливо озираясь, вошла в комнату. Пробежала глазами по полками книжного шкафа. Увидела в нише портрет сына Даркиной в траурной рамке – молодой, симпатичный жизнерадостный мужчина в морском кителе. Клавдия содрогнулось, ей показалось, что он взирает на нее с укором и с губ готов сорваться вопрос: "Что вы, злодеи, сделали с моей матерью". Она, отвернув лицо в сторону, взяла портрет и обернула его тыльной стороной, чтобы Сергей не видел ее воровских действий. Но бог зрит.