Владимир Жуков - Зой рок

– Не думаю, что они настолько глупы и наивны, чтобы обнаружить себя такими промахами, – засомневался майор. – У них есть несколько вариантов: деньги спрятать и выжидать, когда стихнет шум. Уехать куда-нибудь в медвежий угол и пустить их в оборот, либо каким-то образом перевести их за рубеж и обменять на иностранную валюту.

– Оно, конечно, так, но предложенная мера не помешает, тем более что она обязательна в подобных случаях,– продолжил Гаранин. – И второе, надо срочно опросить чабана и сделать сообщение по городскому радио, вдруг объявятся свидетели.

– Годится, – отметил Реутов. Он сел в УАЗ, объяснил водителю, как проехать к отаре на пологом склоне горы. По мелколесью, заросшему некошеной травой, они минут через двадцать выбрались к отаре. Чабан – сутулый крепкий мужчина лет пятидесяти, прикрикнув на овчарку, настороженно глядел на приближающегося майора милиции.

– Зачастили гости незваные, – недоверчиво ответил чабан на приветствие Реутова. – Отродясь с милицией дела не имел, пасу себе овец, любуясь природой, а тут почесть такая нежданная.

– Какие еще гости зачастили? – на сей раз, удивился Егор.

– Два дня назад ко мне уже приезжал милиционер, – не спеша, произнес чабан. Сделал паузу, выбил засорившуюся мундштук, вставил в него сигарету и, закурив, продолжил.– Только у того по три звездочки было на погонах, маленькие. Думал, что он за бараниной пожаловал. Перед праздниками от просителей отбоя нет.

– Так что ему надо было? – нетерпеливо спросил Реутов.

– Велел перегнать отару на другое место, подальше от трассы. – Зачем? Причину он хоть объяснил?

– Я у него об этом спросил. Тогда он ответил, что вдоль трассы будет проводиться химическая обработка деревьев от какой-то заразы, что-то вроде тли, саранчи, жужелицы или долгоносика. Может, и правда? Час назад вертолет почти над самой головой пролетел. Всполошился, думаю, пропали мои овцы, сыпанут какую-нибудь отраву, копыта отбросят. Но, кажись, не было опыления, может, на завтра отложили. Так тогда я овец укрою в кошаре.

– На этом вертолете я со следователем летели. Никакой химической обработки не будет, – успокоил чабана майор.

– Кому верить? Один говорит, что будет, другой – нет, – недоуменно покачал он головой. – Вы уж промеж себя договоритесь, не морочьте голову.

Реутов не стал спорить, а лишь спросил:

– Вы можете описать того старшего лейтенанта, какой он из себя. Особые приметы. Может, дергает головой или заикается?

– Не дергает и не заикается, – возразил чабан. – Нормальный человек, высокого роста, лет тридцати пяти. Отличная выправка и голос твердый, как у начальника.

– Какое лицо, круглое, овальное или продолговатое, как у лошади? Вы могли бы его узнать?

– Плохо разглядел, к тому времени стемнело. Он был в больших очках. Фуражка надвинута на лоб. По голосу, наверное, узнал бы.

– На чем он приехал?

– На мотоцикле.

– Госномер запомнили?

– Нет. Он его оставил у обочины дороги, а сам прошел пешком. – Какой марки мотоцикл?

– Не разглядел, далеко было, да и ни к чему мне.

– Сегодня примерно в полдень какие-нибудь громкие звуки слышали? Например, выстрелы?

– Выстрелы не слышал, а вот гроза гремела, словно артподготовка. Слава Богу, догадался взять с собой плащ, иначе бы промок до нитки. Такой ливень на пользу – много сена будет и для коров, и для овец и прочих парнокопытных.

– А прежде того милиционера доводилось встречать в городе или в другом месте?

– Нет, не встречал, да и редко я в вашем городе бываю, разве что по большим праздникам, а все больше с овцами веду диалог.

Реутов записал фамилию чабана и перед тем, как расстаться, предупредил: – Мы вас еще побеспокоим. Проявляйте осторожность, об этой встрече никому ни слова.

– Тот старший лейтенант тоже велел никому не говорить, а что случилось? – проявил интерес чабан.

– Совершено тяжкое преступление, погибли кассир и водитель, похищена крупная сумма денег, – ответил Егор и направился к машине.

4

Дробич поднялся на лестничную площадку третьего этажа. Подошел к двери знакомой квартиры, где он за разработкой операции повалялся почти две недели. Нажал на кнопку электрозвонка – прозвучал короткий, а затем длинный сигнал. «Если Илона дома, то догадается, что это я»,– подумал Герман, памятуя об условном знаке. Прислушался: из глубины квартиры послышались шаги.

– Кто? – спросил знакомый голос.

– Я, твой Герман. Открывай, лапочка.

Щелкнул открываемый замок, звякнула цепочка и в проеме распахнутой двери показалась Илона – изящная, среднего роста, лет двадцати шести, в легком ситцевом халатике.

– А-а, явился, не запылился, – с иронией произнесла она. – Ты всегда, как снег на голову. Предупредил бы по телефону. Вдруг я не одна.

– Не смог. Было много работы, – сказал он и сурово изрек. – Не смей больше шутить, намекать на измену. Если застану, обоих задушу. Никому не позволю сделать из себя рогоносца.

– Я пошутила, Герман, а ты принял всерьез, – испугалась женщина и тут же одарила его улыбкой. – Ты мой единственный мужчина, никто мне не нужен. С тобой хорошо и надежно. Говоришь, что утомился. Наверное, деньги лопатой загребаешь?

– Увы, лапочка,– улыбнулся Дробич. – В нашей стране честным трудом не разбогатеешь. Депутаты, чиновники, олигархи—аферисты и мошенники. А простой пахарь работает, как вол, а платят жалкие гроши. Но сегодня на шампанское и вино «Бахчисарайский фонтан» я наскреб.

Он извлек из кожаного кейса две бутылки вина и коробку шоколадных конфет.

– Поставь на журнальный столик в гостиной, – велела женщина. – Не надеялась тебя сегодня увидеть, пойду, переоденусь.

Она неспешно направилась в спальную.

– Тебе помочь, – увязался он за нею, вспомнив, как изнемогая от неутоленной страсти, Лысый намеревался изнасиловать кассиршу, но остановил его. Сейчас Герман с вожделением смотрел, словно раздевая догола, на женщину. В нем взыграла кровь.

– Не шали, Герман, всему свое время, не торопи события, – обернулась она и погрозила пальчиком. Он присел, облокотившись на спинку дивана.

Минут через десять появилась Илона в белой блузке с черным бантиком на кружевном воротнике. В короткой, плотно облегающей овальные бедра юбке и в черных ажурных колготках, подчеркивающих красоту и стройность ног.

Черный цвет в деталях одежды удачно гармонировал со смолистыми нитями спадающих на плечи волос, со злато-карими зрачками. На чувственных красивых губах блестела красная помада. Классический тип жгучей брюнетки.

«Хороша ли твоя лапочка?» – вопрошали ее глаза. Она изящной, гибкой пантерой, жестами рук огладив бедра, остановилась перед любовником, гордая и красивая.

– Ты восхитительна! – произнес он, не сводя с нее глаз. – Ты – очаровательна, ты – прекрасна, ты – неповторима …