Михаил Ежов - Нежилец

— Ага, — кивнул Горелов. — Спасибо.

Через пять минут он уже стоял перед бенгальской лодкой, вырезанной из слоновой кости. Оперу предстояло провести в Кунсткамере неизвестно сколько времени, так что он решил не торопиться и получить максимум удовольствия и информации от посещения музея.

Горелову понравились три деревянные обезьянки — знаменитые символы молчания, глухоты и слепоты. Некоторое время он провел перед витриной с ритуальными кинжалами-крисами и в конце концов добрался до экспозиции, посвященной Кали. В зале был выставлен не только алтарь, к которому мог наведаться убийца, но и многое другое. Например, лев с человеческим лицом и сама богиня, стоящая на трупе. Черная кожа резко контрастировала с высунутым алым языком и белками глаз, а желтые головы, составляющие ожерелье богини, выглядели жутковато. По обе стороны от скульптуры лежали изогнутые ритуальные мечи, предназначенные для отсечения головы.

Горелов внимательно рассмотрел алтарь из слоновой кости. Он был выполнен с таким изяществом, что казался скорее декоративным, чем функциональным. Опер не мог представить, чтобы на нем действительно приносили жертвы. Постояв немного возле него, Горелов подошел к смотрительнице и украдкой показал удостоверение — благо в тот момент в зале были только дети с экскурсоводом.

— Скажите, не обратили ли вы внимание на кого-нибудь, кто заходит сюда, чтобы посмотреть на экспозицию, посвященную Кали? — спросил он. — Может, этот человек появляется так часто, что вы его запомнили?

Женщина задумалась.

— Честно говоря, — сказала она через минуту, — я особенно посетителей не разглядываю. Но коекого действительно узнала бы. Например, ходит один старичок, профессор. Кажется, его зовут Ерофей Петрович, фамилию не знаю. Он уже лет семь наведывается: пишет книги об Индии. Около месяца назад последний раз приходил, кажется.

— А еще кто?

— Есть два студента. Как зовут, не знаю, но явно делают диплом о Кали, потому что приходят примерно дважды в месяц с начала весны и все что-то фотографируют, пишут или зарисовывают.

— Они вместе приходят?

— Да. Но иногда и по отдельности.

— Когда были в последний раз?

— Недели две назад.

— Вы все время в зале работаете или посменно?

— У меня напарница есть, Лариса, мы по полдня дежурим. Она должна скоро прийти.

— Хорошо. — Горелов взглянул на группу иностранцев, вошедших в зал под предводительством гида-переводчика. Тот сразу начал громко вещать что-то на немецком. — Еще кого-нибудь помните?

— Знаете, есть один мужчина, — сказала, помолчав, смотрительница. Глазами она при этом следила за туристами, будто опасалась, что они начнут трогать витрины или выкинут еще что-нибудь. — Приходил три дня назад и до этого примерно за полторы недели.

— Вы его и раньше видели? — насторожился Горелов.

— Да, раза четыре. Он вообще заходит время от времени.

— Вы с ним говорили?

Женщина покачала головой:

— Нет. Он… по-моему, немного странный.

— Что вы имеете в виду?

— Очень сосредоточенный. Словно погружен в себя. И вид у него такой… болезненный, что ли.

— Вы его хорошо разглядели?

Служительница пожала плечами:

— Да вроде неплохо.

— Можете описать? Это очень важно. — Горелов достал блокнот и ручку.

— Ну… он высокий, — неуверенно начала женщина, — худой, волосы темные, пострижен коротко. Усов и бороды нет, глаза какого цвета, не знаю, черты лица… обычные.

— А особые приметы? — с надеждой спросил Горелов. — Бородавки, родинки, шрамы?

— Точно! — воскликнула смотрительница, но тут же, словно испугавшись собственного голоса, перешла на шепот. — Есть у него шрам! Маленький, в форме полумесяца, под правым ухом. Он в последний раз так долго стоял перед алтарем Кали, что я успела его разглядеть.

— Вы бы его узнали, если б увидели? — спросил Горелов, записывая все, что говорила женщина.

— Конечно.

— Хорошо. Спасибо. Можно вас попросить после дежурства заехать в управление, чтобы составить фоторобот этого человека?

— Вы серьезно? — Женщина была поражена.

— Да, это очень важно. Так что если вы не заняты…

— Я поеду, — перебила смотрительница. — Что за вопрос!

— Спасибо. — Опер широко улыбнулся, чтобы закрепить успех. — Я еще похожу, а если вы вдруг вспомните какую-нибудь деталь или увидите того человека, подайте знак, ладно?

Женщина серьезно кивнула.

Когда зазвонил сотовый, Самсонов поднимался на крыльцо управы.

— Алло? — ответил он, видя, что на экране высветилась фамилия Дремина.

— Ты где?! — Голос у следака был взволнованный.

— В управе, — ответил следователь, открывая дверь. — А что?

— Бегом к Башметову! Мы все у него!

Что-то в тоне Дремина заставило Самсонова в прямом смысле слова побежать в кабинет начальника. Когда он влетел туда, то понял, что дело куда серьезней, чем он мог ожидать: Павел Петрович лежал на диване бледный, на лицах Дремина, Морозова, Коровина и остальных было написано смятение. Пахло табаком и корвалолом.

— Что случилось?! — резко спросил Самсонов.

Вместо ответа Башметов указал на стол. Там лежал листок.

— Только не хватай! — предупредил Морозов. — Вдруг отпечатки есть.

— Учи еще! — пробормотал Самсонов, наклоняясь над столом. Он впился глазами в набранные на компьютере строчки.

— Валера! Это… тебе! — едва слышно проговорил Башметов.

«Дорогой старший лейтенант Самсонов, — начиналось послание, — мы с вами не знакомы, но вы слышали обо мне. Это я принес в жертву вашу сестру. Каково же было мое изумление, когда я узнал, что именно вам поручили изловить меня. Думаю, вы должны чувствовать охотничий азарт: у вас появилась возможность отомстить. Бедняга Хоботов, которого осудили за мое первое преступление, конечно, был ни при чем — думаю, вы и сами это уже поняли. Так что придется вам все начинать сначала.

Я увидел в подобном стечении обстоятельств знак судьбы и решил, что не стоит противостоять карме. Раз нам суждено встретиться, пусть так и случится. Но вам придется постараться. Полагаю, вам стимул не нужен — у вас он и так есть, — а вот вашим коллегам он не помешает. Поэтому я похитил дочь вашего начальника. Кажется, ее зовут Вероника. Прелестное существо, и такое юное. Думаю, Кали будет довольна.

У вас есть время, хоть и немного. Следующую жертву я принесу в пятницу, в час Козерога. Удачи, господин следователь!»

Самсонов выпрямился, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Он медленно опустился на бортик дивана, на котором лежал Башметов.

— Это правда? — спросил он, глядя в пол. — Ника пропала?

— Да! — прохрипел Башметов. — Ее нигде нет! Валера, найди ее! — Голос у полковника стал высоким, в нем послышались истеричные нотки. — Я… я!.. — Он задыхался.