Вильям Цветков - Фестиваль

На девяносто процентов он был уверен в правильности своего представления, но не стал информировать об этом Наташу, которая от выпитого джина слегка покраснела. Василий взглянул на пустые бокалы и попросил бармена повторить.

— Расскажи что-нибудь интересное, — попросила Наташа, дотрагиваясь до его руки. Он взял ее холодные пальцы в ладонь и начал их медленно поглаживать, чувствуя, как желание все больше и больше охватывает его.

— Однажды, — начал Василий, с трудом вспоминая слова, — года полтора назад, мы с ребятами с буровой пошли в аул за водой. У нас закончилась питьевая вода, а рабочий день только начинался. Судя по всему, денек предстоял жаркие, с утра термометр доказывал около сорока. Вышки буровые все в принципе автоматизированы, качают и качают сами… А до аула было километров восемь, почти по пустыне.

Где-то на полпути налетел ураган, небо резко потемнело, хотя до этого было идеально чистым, и нас накрыла песчаная буря. Никто не знал, сколько она продлится, и мы рассорились. Одни хотели вернуться, другие продолжить путь. Я знал, что без воды долго не протянуть и поэтому пошел вперед. Со мной осталось два человека, а те пятеро — побежали назад.

Представь себе, жара неимоверная, кругом песок, залепляет глаза, уши, во рту скрипит… Мы держались за руки, чтобы не потеряться и шли вперед. Я не знаю, сколько это длилось, буря не заканчивалась, и мы, наверное, сбились с пути. Короче, где-то через час, вспоминая и бога и черта, мы наткнулись на высоким сетчатые забор. Входа не видно. Дошли по периметру до ворот, там никого. Еле разглядели за воротами одноэтажное здание, довольно большое, из-за песка его и не видно сначала было. Мы в дверь проскочили — оказалось открыто, но запах внутри — жуткий. Зашли еще в одну дверь. Все такое старое, как будто брошенное… Боже! Когда я их увидел, то чуть в обморок от страха не упал. Представляешь! Мы случайно забрели в лепрозорий.

Они сидели, если это можно так назвать, на старых кроватях с матрасами грязно-желтого цвета и смотрели на нас. Потом один встал и начал к нам приближаться. Я… я не знал, что делать. Я протянул у ему пустую канистру для воды. Он взял ее и ничего не сказав, вышел через другую дверь.

Они… они разглядывали нас, как покойники, которые хотят попробовать живой плоти. Никогда не забуду… Если ты думаешь, что в их глазах был страх или отчаяние… — нет, ничего такого. Этот, с канистрой вернулся довольно быстро. В ней плескалась вода.

Обезображенной рукой он указал нам на дверь. Если бы за дверью находился ад, я бы с радостью променял это место на самый страшные ад.

Стоит ли говорить, что мы выскочили, как из склепа с живыми покойниками и бежали, пока не закончилась буря. Потом мы уже сориентировались и вышли к буровым. Ноги дрожали, мы ужасно хотели пить, но только не из этой канистры, которую я почему-то так и не бросил.

Мастер на нас наорал и, кажется, врезал кому то, но, увидев воду, обо всем забыл, отобрал канистру и выпил целый литр.

— И что? — шепотом спросила Наташа.

— Ничего. Я ему объяснил, где мы взяли коду. Он блевал до вечера, а на следующее утро не вышел на работу. Ему взамен прислали нормального парня.

— А может он заболел?

— Нет, лепра ведь не заразная, но в принципе, зараза заразу видит издалека.

Наташа молчала, не в силах вымолвить ни слова. Потом она достала сигарету и нервно закурила.

— Страшно, да? — вымолвил Василий. — Это еще ничего, было и похуже.

У Наташи больше не возникало желания спрашивать. История была не очень страшной, но заставляла высунуться из своей скорлупы и подумать о том, что происходит вокруг. Подумать всерьез.

— Я наверное, перестарался, — извиняющимся тоном снизал Василий.

— Ничего, это ведь я сама тебя попросила. — Наташа попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло.

Выпив еще по стаканчику джина с тоникам, они поднялись и расплатившись, вышли в теплый летний вечер. Уже смеркалось. Загоревшиеся огни рекламы красиво разнообразили затихающий проспект.

— Тебе далеко? — спросил Василий. — Я тебя провожу, — и покосился в сторону так называемых «студентов''.

— Нет, тут рядом, на Чайковского.

Они вместе шагнули в ласкающую темноту. Выпитый джин приятно согревал желудок и отдавался в голову, создавая впечатление необычной легкости и свободы.

— Я тебя завтра увижу? — осторожно спросил Василий, когда показался ее дом — пятиэтажка довольно недавней постройки. Наташа обернулась и кивнула.

— Если сможешь, заходи. А сейчас мне надо идти. Пока.

— Пока.

Василий не поцеловал ее в раскрасневшуюся щеку, но он особенно и не торопил события, предоставив их идти своим чередом.

Наташа поднялась на свой этаж, открыла дверь, разделась и моментально уснула благодаря выпитому спиртному. Всю ночь ей снился Василий и прокаженные, наводнившие город.

— Хотите кофе? — предложила Никитина человеку, сидящему напротив. Это был Карташов, раньше она о нем слышала, но никогда не видела.

Его элегантный, песочного цвета пиджак и несколько вызывающий галстук на белоснежное рубашке шились, по крайней мире, у Пьера Кардена.

— Почему бы и нет, — ответил он, разглядывая кабинет. — Только без сахара.

Сидевшая слева от него за журнальным столиком из красного дерева помощница Никитиной — Анжелика Кордец тихо поднялась и вышла в приемную. Через некоторое время она вернулась с круглим серебряным подносом девятнадцатого века. Маленькие, того же металла изящные чашечки и старомодный кофейник с длинным носиком были явно из одного и того же сервиза. Старого я дорогого.

— Хорошая вещь, — похвалил Карташов, оценивая антиквариат.

— Вы, кажется, этим занимаетесь? — поинтересовалась Никитина, наблюдая, как Анжелика разливает кофе.

— Не совсем. Но иногда приходится. Заниматься старинными вещами ж очень выгодно, к тому же интересно. Но у меня ремесло пошире. Никитина кивнула, нисколько не понимая, что именно он имеет в виду.

— Но сейчас тяжело стало, — продолжил Карташов, — законы никудышные, иностранцы нам не доверяют. Звонит, например, немка, хочет дом купить, в котором до войны ее родители жили, и все нахожу, договариваюсь с нынешними хозяевами, а как дело доходит до практической стороны, тут нередко все и обрывается — они в шоке от нашей бюрократии. Сейчас даже за деньги ничего не сделаешь.

— Так вы просто — обыкновенный маклер? — спросила Кордец невинным голосом. Карташов обидчиво встряхнул головой.

— Ну что вы! Всю эту коммерцию я бы послал… — он многозначительно промолчал, куда именно. — Вы знаете, сколько стоит день раскопок, ну, например, развалин рыцарского замка?

Обе женщины промолчали.

— Не знаете… Самый минимум — полторы тысячи долларов. Это при минимальном оборудовании и количестве участников. Сами понимаете, чем это оборачивается… И так — везде, за все надо платить. А то, что ты делаешь — никому не нужно… — он удрученно замолчал, но сразу опомнился, — впрочем, я совсем по другому вопросу. Как вы уже, наверное, догадались, мне приходится заниматься бизнесом, чтобы не прогореть. Я хочу предложить вам хорошую идею, на которой мы сможем заработать.