Ли Чайлд - Джек Ричер, или Заставь меня

Он развернулся на каблуках и пошел прочь, направившись к следующему человеку в очереди. Может быть, к программисту, может быть, нет.

– Это синяк. И он постепенно проходит, – сказал Ричер.

– Спасибо, что согласился заехать сюда. А теперь пора в отель.

– Нам следовало направиться туда сразу.

– Ричер, ты упал.

Он шагал очень аккуратно, пока они не подошли к стоянке такси.

Говорят, карта Сан-Франциско похожа на большой палец, вытянутый с юга на север, защищающий залив от Тихого океана, но Ричер считал, что здесь больше подходит сравнение с выставленным средним пальцем. Впрочем, он не понимал, почему город должен обижаться на океан. Наверное, из-за тумана. Но в любом случае выбранный Уэствудом отель находился на самом кончике, где должен быть ноготь большого или среднего пальца. Прямо на набережной. Было темно, поэтому он смотрел в пустоту, если не считать расположенного слева моста Золотые Ворота, залитого ярким светом; дальше виднелись далекие огни Саусалито и Тибурона.

Они зарегистрировались в отеле, приняли душ и встретились в ресторане, чтобы пообедать. Красивый зал с множеством белых льняных скатертей. Повсюду сидели парочки – по одной или по две за одним столом. Они оказались единственной тройкой. Свидания и деловые встречи были в разгаре. Уэствуд вошел в Интернет через телефон.

– В Америке каждый год происходит сорок тысяч самоубийств, – сказал он. – По одному через каждые тринадцать минут. С точки зрения статистики, мы с большей вероятностью убьем себя, чем друг друга. Кто это знал?

– Если пятеро из них каждые девять дней пользуются услугами, которые предоставляет Материнский Приют, получается как раз двести человек в год. Как в записке Кивера, – сказала Чан. – Мы уже видели два.

– Сколько ты согласна за это заплатить? – спросил Ричер.

– Надеюсь, мне не придется.

– Если сделать это в одиночестве, в постели, стоит девятьсот долларов, то какой вариант кажется тебе разумным? В пять раз больше? Скажем, пять тысяч?

– Может быть. За то, чтобы напоследок побаловать себя. Как отправиться в салон, чтобы сделать маникюр, с которым вполне можно управиться дома.

– Это принесет миллион долларов в год. Заметно лучше, чем ткнуть острой палкой себе в глаз.

– Но?

– На этой неделе они были готовы заплатить за устранение Кивера, Маккенна, тебя, меня и семьи Лейр. Семь человек. Очевидно, тут нет особой проблемы, потому что они нанимают крутого украинского парня, способного решать подобные задачи. Но это слишком при доходе в миллион долларов в год.

– Людей убивают и за доллар.

– Да, на улице, в панике. Но не в качестве стратегической необходимости. Я думаю, речь идет о сумме, заметно превышающей миллион долларов. Но не понимаю, как такое может быть. Люди не станут платить десять или двадцать тысяч долларов. Или больше. Зачем? Они могут купить «Шевроле» 1970 года. Или приобрести сарайчик и просверлить в нем дырку.

– Такое решение необязательно должно быть рациональным. Оно основывается на том, чтобы не покупать «Шевроле». В этом все дело. Полное обслуживание.

– Ну, так сколько они готовы платить?

– Я не знаю. Мне трудно это себе представить. Вообрази, что ты богат и хочешь уйти из жизни. Последний роскошный жест. Рассудительные люди – держатся на заднем плане, но готовы проследить, чтобы все прошло хорошо. Забота и внимание, рука, которую можно сжать… Ведь это важнейшее событие в вашей жизни, не так ли? Ты должен заплатить столько же, сколько за свою машину. А это, скорее всего, «Мерседес» или «БМВ». Например, пятьдесят тысяч. Или восемьдесят. Или еще больше. Почему нет? С собой все равно ничего нельзя взять.

– Когда мы туда отправимся? – спросил Уэствуд.

– Когда у нас появится план, – ответил Ричер. – Это серьезный вызов. Как если б мы хотели подплыть к небольшому острову в море. Там ровная открытая местность, подобная бильярдному столу. Зерновые элеваторы – самые высокие строения во всем округе. Я уверен, что на них полно лестниц и узких мостиков. Для обслуживания. И они выставят дозоры. Они засекут наше приближение за десять минут. А если мы приедем на поезде, они выстроятся на платформе, дожидаясь нас.

– Мы можем приехать ночью.

– Они увидят свет наших фар за сотню миль.

– Мы можем их выключить.

– Тогда мы не увидим дороги. Там очень темные ночи. Это сельская местность.

– Но дороги прямые.

– К тому же у нас нет оружия.

Уэствуд промолчал.

После обеда журналист поднялся в свой номер, а Ричер и Чан вышли прогуляться по набережной. У воды. Вечер был прохладным. Температура воздуха почти вдвое меньше, чем в Финиксе. На Мишель была лишь футболка. Она шла, прижавшись к Джеку для тепла. Поэтому двигались они немного неловко, как существо на трех ногах.

– Ты пытаешься удержать меня в вертикальном положении? – спросил Ричер.

– Как ты себя чувствуешь?

– Голова еще болит.

– Я не хочу возвращаться в Материнский Приют, пока тебе не станет лучше.

– Я в порядке. Не беспокойся.

– Если б не Кивер, я вообще не стала бы туда возвращаться. Кто я такая, чтобы кого-то судить? Они просто удовлетворяют свое желание. Может быть, Уэствуд прав. Возможно, через сто лет все будут так поступать.

Ричер промолчал.

– Что? – спросила она.

– Я хотел сказать, что я бы сэкономил деньги и воспользовался дробовиком. Но это жестоко для того, кто меня найдет. Будет большой беспорядок. И с пистолетом результат получится таким же. И если ты решишь повеситься или спрыгнуть с крыши. А встать перед поездом нечестно по отношению к машинисту. И даже если ты выпьешь «Кулэйд», это будет несправедливо по отношению к горничной. Может быть, именно поэтому люди выбирают консьерж-услуги. Так легче для тех, кто остается. Но я все равно не понимаю, откуда берутся деньги для Мерченко.

– А я не понимаю, как мы можем туда вернуться. Это словно они окружили город оградой из колючей проволоки высотой в десять миль, только положили ее на землю.

– Мы должны начать с Оклахома-Сити.

– Ты хочешь поехать на поезде?

– Я хочу, чтобы у нас была возможность выбора. А детали мы обсудим на месте. Скажи Уэствуду, чтобы заказал билеты на подходящий рейс.

На следующее утро Ричер проснулся очень рано – Чан еще спала. Джек выскользнул из постели и закрылся в ванной комнате. Он отбросил свою предыдущую теорию. Навсегда. Она оказалась категорически неверной. Раз за разом. Потолок отсутствовал. Верхнего предела не существовало. И причины, по которой это должно когда-нибудь прекратиться.

И это было полезно знать.

Он стоял перед зеркалом и внимательно себя рассматривал. У него появились новые синяки после падения. Старый синяк на спине, оставшийся после удара Хэкетта, стал желтым и вырос до размера мелкой тарелки. Но в его моче не было крови, боль уменьшалась, и он двигался более свободно. На голове имелось болезненное место, но шишки Джек не обнаружил. Слишком мало плоти, как сказал доктор. Голова болела вполне терпимо. Он не испытывал сонливости или головокружения. Ричер встал на одну ногу и закрыл глаза. Нет, он не начал пошатываться. Он оставался в сознании. И его не тошнило, не было рвоты и судорог. Ричер сделал несколько шагов с закрытыми глазами от ванной до туалета и не отклонился в сторону. Коснулся носа кончиками пальцев и потер живот, одновременно постукивая себя по голове. Никаких проблем с движениями или координацией, если не считать некоторой неповоротливости. Но ловкость и проворство никогда не были его достоинствами.