Юрий Корчевский - Фронтовик стреляет наповал

– Ну да, женщина с коляской.

– Где она, там в этот день кража. Как замечу – под наблюдение возьму.

– Их несколько человек может быть, да при машине. А ты один, телефона-автомата в том районе нет, помощи попросить не сможешь. И кто сказал, что у них стволов не будет? Тебе больницы мало? Я тебя в морге опознавать не хочу.

– Сам не хочу. Ты пойми, это самый быстрый способ всю шайку разом накрыть. И наводчицу, и воров. И через них, не исключаю, на скупщика краденого или сбытчика. С тебя же за раскрываемость спросят.

– Верно говоришь, только тобой рисковать не хочу.

Николай надолго задумался.

– И других подходов нет. Никаких следов не оставляют, в перчатках работают. Ладно, будь как будет. Тяжело на душе. Я в кабинете, а ты шкурой своей рисковать будешь. Вроде я за спиной твоей прячусь.

– А на фронте? Командир разведвзвода бойцов за линию фронта посылал, можно сказать, в пасть противнику. И заметь – не все группы из рейдов возвращались. До сих пор неизвестно, где погибли парни, при каких обстоятельствах, где их косточки? Но есть такое слово – надо. Думаешь, наш лейтенант не знал, что людей своих может больше не увидеть?

– Ты сказал тоже! Война была, только закончилась она, тебе повезло, что жив остался. Не стоит искушать судьбу.

– Я настаиваю.

– Черт с тобой. Пострелять захотелось? Стрелок!

– Полегче на поворотах. Я хоть одного невиновного застрелил? А другие давно сами напрашивались. Мрази меньше, воздух чище.

– У чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодный ум.

– Знаю, Дзержинский сказал, только я не чекист. Вспомнил! В больницу ко мне лейтенант из МГБ приходил, тонко намекал о переходе в госбезопасность. Вроде министерство одно, нам такие люди нужны.

– А ты? – застыл Николай.

– А на фиг мне туда? Сказал – ранен я, слаб, надо сначала выздороветь, подумаю, шаг серьезный.

– Молоток! Больше не появлялся?

– Пока нет.

– Стой на своем. Сейчас не тридцать седьмой, Ежова осудили.

– Так я пошел?

– Пистолет наградной возьми и табельный револьвер. Случись стрельба, пригодятся оба ствола. И еще. Я периодически на мотоцикле через перекресток проезжать буду. В случае появления наблюдателя знак дай.

– Какой?

– Шапку сними и надень, волосы поправь. И знай, как только выстрел услышу, в пять секунд домчусь.

– Понял.

– Отсыпайся, отдыхай.

Андрей вышел. Николай выматерился:

– Гребаная жизнь! Парень через фронт прошел, а я согласился на риск. Чтоб они все пропали.

Под всеми он подразумевал бандитов, воров, насильников, весь уголовный мир. Из-за них добропорядочные граждане гибнут и вот такие, как Андрей.

А опер направился не в общежитие, а к Марии. Она только что вернулась из Москвы домой. Лицо от мороза, от молодости и здоровья румяное. Веселая, зубки жемчужные через приоткрытые губки видны.

– Андрей, рада тебя видеть.

– Взаимно.

– Фу, какие вы, мужчины. Взаимно. Как-то сухо, по-канцелярски.

У Марии было хорошее настроение, игривое даже.

– Зачет хорошо сдала?

– Не хорошо, а отлично. История Средних веков, Иван Грозный.

– У, когда это было! Глубокой старины преданье.

– Ты историю своего рода знаешь?

– Отца и мать – да.

– А дедушку, бабушку?

– В свое время родители не говорили, а я и не интересовался особо.

– Иван, не помнящий родства! Вот ты кто! Это же предки твои, а ты потомок их, кровь от крови, плоть от плоти. Тебе не стыдно?

– Воспитываешь? У тетки спрошу, как в Москве буду.

– Чай будешь пить? А то я проголодалась.

– Буду.

Чай пили втроем, с мамой Марии. Не спеша, с сахаром-рафинадом вприкуску, да с бубликами. И так уютно и тепло в доме, что уходить не хотелось, а надо.

– Спасибо за угощение, пойду я. Завтра трудный день.

Мария встревожилась:

– Опять бандитов ловить?

– Ловят рыбу в пруду, бандитов задерживают или отстреливают, как бешеных собак. Но беготни много предстоит, ничего опасного.

Они уже несколько дней как перешли на «ты», все же молодые оба, Андрей постарше немного. Как-то неудобно получилось, думал Андрей по пути в общежитие. Уже второй раз в гостях у Марии дома, а ничего не принес. Ни цветов, ни конфет, с пустыми руками на дармовщинку. Правда, с цветами поздней осенью, когда уже морозы, в Балашихе проблема. Бывают на рынке к Международному женскому дню, к началу учебного года. Считалось – пережиток капиталистического прошлого. А женщины красивое любят вне зависимости от государственного строя. Конечно, по пути был магазин, купить конфеты можно.

Однако не сразу дошло, только перед домом Марии. К тому же было еще обстоятельство. После покупки куртки денег и так остро не хватало, а занимать он не любил. Как-то унизительно просить. До зарплаты семнадцать рублей осталось, а килограмм сахара пятнадцать. И зарплата не скоро, поневоле экономить будешь.

В общежитии прохладно. Батарею потрогал – едва теплая. Забрался под тонкое одеяло, угрелся и уснул. Утром не торопился. Люди на работу к девяти утра идут, из дома раньше половины девятого не выходят. Город не велик, от окраины до окраины за полчаса быстрым шагом пройти можно. Так что наблюдатель, если и появится, не раньше девяти. Укорил себя. Вместо Марии вчера вечером надо было по адресам пройти, присмотреться, укромные места найти. Оделся, посмотрел в зеркало. Натянул поглубже шапку, чтобы короткой уставной стрижки видно не было. Потом слегка набекрень ее сдвинул, чтобы не так строго смотрелось. А еще револьвер барабаном выпирал из кармана. Сунул «наган» в карман брюк. Сверху он полой куртки прикрыт, уже не видно. А в карман куртки наградной «ТТ» положил.

О, теперь в самый раз. Улицы Балашихи Андрей уже изучил. Не все, но ориентировался хорошо, за исключением совсем уж маленьких проулков. Добрался до первого адреса. Улица широкая, мощенная укатанным гравием. Голые деревья стоят. Ни лавочек, ни беседок. Укрыться, посидеть абсолютно негде. И не столько Андрею, сколько наблюдателю. Сомневался он, что мамаша коляску будет взад-вперед непрерывно катать. Оттуда отправился к дому Шнейдермана. Сразу понял, если кража будет, то именно здесь. Поперек улицы в ее середине ручей протекал, через него мост переброшен, дом Шнейдермана крайний по нечетной стороне у ручья. Забор с двух сторон, со стороны улицы и со стороны ручья. От забора до ручья метров семь, лавка стоит и вкопанный деревянный стол. Видимо, в хорошую погоду собирался здесь народ. В шашки-шахматы сыграть, в дурака переброситься, просто позубоскалить.

Немного подальше по улице, с четной стороны, прогал, пустой участок. Заметно было – стоял когда-то дом, фундамент сохранился. Но ни дома, ни построек, только фруктовые деревья в два рядка. Место для наблюдателя есть, тем более когда он дальше прошел, небольшой продуктовый магазин обнаружил. Товары немудрящие – соль, сахар, спички, хлеб, подсолнечное масло, консервы рыбные. Но посетители за товаром подходят регулярно. Наблюдатель вполне мог бы сделать вид, что за покупками идет, не вызвав ни у кого подозрений. Здесь он решил остаться. Несколько раз от мостика до магазина прошел.