Ли Чайлд - Джек Ричер, или Средство убеждения

– Кто этот тип, о ком идет речь?

– Одно светило науки по фамилии Горовский. Дядя Сэм забрал его прямо из Массачусетского технологического института. Приятный человек, во всех отношениях. Говорят, умный до жути.

– Он русский?

Коль покачала головой.

– Поляк, в миллионном поколении. Никаких намеков на идеологию.

– Когда этот Горовский учился в институте, он болел за «Ред сокс»?

– Почему вы так решили?

– Они все со странностями, – объяснил я. – Проверьте это.

– Вероятно, речь идет о шантаже, – сказала Коль.

– А что за хорошая новость?

Она раскрыла папку.

– Та штука, над чем сейчас работают эти ребята, представляет по сути своей маленький снаряд.

– С кем они работают?

– С фирмой «Ханиуэлл» и корпорацией оборонного ведомства.

– И?

– Снаряд должен быть тонким, что называется «подкалиберным». На танках устанавливаются пушки калибра сто двадцать миллиметров, но эта штуковина значительно тоньше.

– Насколько тоньше?

– Пока что это никому не известно. Как раз сейчас ведутся работы над отделяемой оболочкой. Эта оболочка окружает снаряд, доводя его до нужного калибра.

– Я знаю, что такое подкалиберный снаряд, – вставил я.

Коль пропустила мое замечание мимо ушей.

– Оболочка будет отделяемой, то есть как только снаряд вылетает из дула орудия, она сразу же разваливается и отпадает. Сейчас ученые пытаются определить, должна ли она быть из металла или ее можно делать из пластмассы. Они называют ее «сабо». По-французски «ботинок». То есть получается, что снаряд словно надевает маленькие ботинки.

– Я хорошо знаю французский, – снова вставил я. – У меня мать француженка.

– От этого же корня происходит слово «саботаж», – не обращая на меня внимания, продолжала Коль. – Оно тоже пришло из Франции. Во время конфликтов с работодателями промышленные рабочие разбивали новое оборудование ногами.

– Обутыми в ботинки, – уточнил я.

Она кивнула.

– Совершенно верно.

– Так все же в чем хорошая новость?

– Конструкция отделяемой оболочки никому ничего не скажет, – сказала Коль. – По крайней мере, ничего стоящего. Это просто оболочка. Так что у нас впереди достаточно времени.

– Хорошо. И все же займитесь этим в первую очередь. Вместе с Фраскони. Он вам понравится.

– Вы не хотите сегодня вечером выпить пива?

– Я?

Коль посмотрела мне прямо в глаза.

– Если люди могут работать вместе независимо от званий, они могут и пить пиво вместе, верно?

– Хорошо, – согласился я.

У Доминик Коль не было ничего общего с Терезой Даниэль, какой я ее видел на фотографиях, но сейчас у меня перед глазами стояло лицо, имеющее черты их обеих. Оставив Элизабет Бек с ее книгой, я вернулся в свою прежнюю комнату. Там я чувствовал себя в большей безопасности. Запершись в ванной, я снял ботинок. Сдвинул каблук и включил устройство электронной почты. Меня уже ждало сообщение от Даффи: «На складе все тихо. Чем они занимаются?»

Не обращая на него внимания, я набрал ответ: «Терезы Даниэль нет в живых».

Пять слов, двадцать две буквы, четыре пробела. Я долго смотрел на это сообщение. Положил палец на кнопку «Отправить». Но не нажал ее. Вместо этого я перевел палец на «Стирание» и стер надпись. Буквы исчезли справа налево, съеденные маленьким курсором. Я решил сообщить о смерти Терезы Даниэль только тогда, когда буду знать наверняка.

Вместо этого я послал: «Возможно, в твой компьютер проникли».

Последовала длинная пауза, значительно превышающая обычные девяносто секунд. Я даже начал бояться, что Даффи не ответит. Должно быть, она вырывала провода из адаптера. Впрочем, может быть, она просто была в душе, потому что через четыре минуты наконец пришел простой ответ: «Почему?»

Я послал: «Слышал о хакере с частичным доступом к правительственным сетям».

Даффи ответила: «К глобальным или локальным?»

Я понятия не имел, что она имеет в виду, поэтому ответил: «Не знаю».

Она спросила: «Подробности?»

Я послал: «Просто услышал. Ты хранишь данные в своем ноутбуке?»

Она ответила: «Нет, черт возьми!»

Я послал: «А где-нибудь еще?»

Она ответила: «Да нет же!!»

Я спросил: «А Элиот?»

Последовала новая четырехминутная пауза. Затем Даффи ответила: «Не думаю».

Я спросил: «Не думаешь или уверена?»

Она ответила: «Не думаю».

Я уставился на выложенную кафелем стену. Выдохнул. Элиот убил Терезу Даниэль. Другого объяснения не может быть. Затем я снова сделал вдох. А может быть, и есть. Может быть, Элиот ни в чем не виноват. Я послал: «Нашу переписку могут читать?»

Мы уже почти двое суток оживленно обменивались сообщениями по электронной почте. Даффи интересовалась своим агентом. Я спросил у нее ее настоящее имя. И из этих вопросов определенно можно было узнать пол агента. Возможно, Терезу Даниэль убил я.

Я выпустил задержанный воздух только тогда, когда Даффи ответила: «Наша переписка зашифрована. Технически ее можно перехватить, но прочитать нельзя».

Выдохнув, я послал: «Уверена?»

Она ответила: «Абсолютно».

Я спросил: «Зашифрована как?»

Она ответила: «Разработанная Агентством национальной безопасности программа стоимостью миллиард долларов».

Это меня успокоило, но лишь отчасти. Некоторые программы АНБ стоимостью миллиард долларов появляются в газетах еще до того, как их успевают довести до конца. А в армии связисты наломали больше дров, чем кто бы то ни был.

Я послал: «Немедленно проверь компьютер Элиота».

Даффи ответила: «Проверю. Прогресс?»

Я набрал: «Никакого». Затем стер это слово и отправил: «Скоро будет».

Я решил, возможно, это хоть как-то обрадует Даффи.

Я снова спустился на первый этаж. Дверь в салон была открыта. Элизабет Бек по-прежнему сидела в кресле. Перевернутый корешком вверх «Доктор Живаго» лежал у нее на коленях, а она смотрела в окно на дождь. Открыв входную дверь, я вышел на улицу. Металлодетектор пискнул на «беретту» у меня в кармане. Закрыв за собой дверь, я пересек круг перед крыльцом и направился по дорожке. Дождь хлестал мне в спину, стекал за шиворот. Но ветер мне помогал. Он гнал меня на запад, прямо к домику привратника. Я шагал быстро. Вот возвращаться назад будет тяжело. Мне предстоит идти прямо против ветра. Если, конечно, я к тому времени еще сохраню возможность самостоятельно ходить.

Поли увидел меня издалека. Должно быть, он сидел все сутки напролет в своем крохотном домике, перебираясь от наружного окна к внутреннему, словно вспугнутое животное в логове. Набросив дождевик, Поли вышел из дома. Для того чтобы пройти в дверь, ему пришлось пригнуться и повернуться боком. Он остановился, прижимаясь спиной к дому, под скатом крыши. Но крыша ему не помогала. Дождь хлестал горизонтально прямо под нее. С глухим стуком барабанил по дождевику. Крупные капли били Поли в лицо и стекали подобно струйкам пота. Он был без шляпы. Темные от воды волосы облепили голову.